Тебе никто не верит.
Холодные стены доверху испачканы в грязи. Боль, будто после побоев, не отпускает. Изъяны бьют через край. Экспрессия полностью поглощена. Я, вновь поющий в трауре, Я, вновь принимающий окраску. Инсульт снова и снова бьет в голову... ..."Не скрывай ошибок. Отвечай за них." ...Все это - лишь внешний облик.Это считалка боли, ты слышишь ее, детка? "Я хочу разбить твое лицо" Изобразить ответ, что отражается в твоих глазах. "Я хочу разоблачить твой обман" Это считалка боли, ты слышишь ее, детка? "Я хочу отшвырнуть все твои оправдания" Мрачные дни и сейчас не блекнут. Преследование. Однажды удача от тебя отвернется. Ненавидеть тебя - правильно.
Смытые недостатки, невыразительность и бессилие. И пусть время жаждет забвения, Я не забуду... "Leech". The GazettE
Уруха... Мы всегда были соперниками. Я сам говорил это и не раз, что мы являлись таковыми на сцене. И когда я думал, что проигрываю ему в мастерстве, я гнался за совершенствованием своей игры, выдумывая все новые приемы, чтобы мое звучание не уступало его... Я думал об этом, как о соревновании, но только сейчас понимаю, насколько важную роль сыграл этот человек в моей жизни. Если бы не его талант, я бы не стремился перегнать его, и моя игра была бы скучной. Он словно тянул меня за собой, и оттого я стал тем, кем являлся до встречи с Сарой - настоящим музыкантом. Он сделал из меня профессионала. А я не понимал, только пытался быть лучше, лучше, чем он. Не смог оценить... А Уруха знал. Пусть он кажется таким беззаботным, на самом деле он очень умен. Он всегда улыбался мне, когда я рычал на него, но не оттого, чтобы позлить меня, а потому, что понимал меня лучше, чем казалось. Выявляя причины моих срывов... Ведь только ему всегда удавалось разбудить меня без проблем. А я не мог злиться на него, когда он касался моего плеча, с улыбкой желая доброго утра. Казалось, если я обижу его с самого утра, он просто перестанет так улыбаться нам. Важное звено Gazette... Он младше меня на два года, но несмотря на это, его игра завораживает. И песни, написанные им, имеют особый вкус. Я восхищался им. Да, я на самом деле восхищался им. И злился не на него, а на себя, за то, что не могу догнать. Но сейчас эти мысли лишь сильнее терзают меня, отдаваясь болью в сердце. Я понимаю, что если потеряю его, не только мой рост, как музыканта, остановится, не только моя игра потухнет и станет пресной, я сам потеряю что-то очень важное, необходимое мне. Даже этот запах сакэ на его губах, застывающий вместе с запахом косметики, так необходим для меня. Когда я думаю о нем, всегда перед глазами первым делом встает плавный профиль. Гитарист стоит рядом со мной, но смотрит в камеру своими глубокими темными глазами, опустив руку на ремень брюк и отклонившись назад, и яркий свет заливает его лицо, бросая причудливые тени в уложенные в прическу волосы. Вот такой красивый и недосягаемый, с искусным макияжем и в дорогой одежде, с кольцами на пальцах и приоткрытыми выразительными губами. Словно кукла, сделанная кем-то на заказ из лучших материалов, какие вообще имеются на свете. И тут же - совсем другой Уруха. Без косметики и крутых шмоток, немного сонный, вечно опаздывающий и вечно пьяный, скрывающий покрасневшие от недосыпания глаза очками и лениво перебирающий струны своей акустики. Такой... домашний. Совсем не похожий на недосягаемую звезду. Но эти образы объединяют та самая улыбка и обаяние, которым нельзя отказать, даже если ты не хочешь делать того, о чем он тебя просит. "Изящный". И мужественный. Гитарист, к которому я стремился. Бесследно исчез вместе с Маной этим серым утром. Я не прощу себя, если не найду его! - Тэтсуя! - рык Таканори прокатывается по залу гневным эхом. - Как ты мог упустить... - Заткнись! От этой резкой фразы демона стены зала начинают дрожать, и пол под нами покрывается трещинами. Колонны летят вниз, разбиваясь на тяжелые белые куски, вазы лопаются, оружие на стенах срывается и втыкается со звоном в пол, две широкие лестницы разлетаются в крошечные щепки в один миг, взорвавшись фейерверками в воздухе. И наконец с потолка падает огромная золотая конструкция, на которой держалась сотня свеч... Мы бросаемся прочь, едва не оказавшись придавленными этим тяжелым сооружением, которое с грохотом, оглушившим нас, врезается в пол, разлетаясь на отдельные фрагменты и осколки. И лишь после на это место опускается гробовая тишина. Я, держа в руках Хиде, которого закрыл собой от золотых и деревянных брызг, прижимая к полу, поднимаю взгляд на стилиста, замершего спиной к нам возле массивных дверей. Он в ярости. Мы чувствуем это, потому что гнев демона ощущается физически, касаясь волнами черной энергии наших тел. Я не вижу взгляда Тэтсуи, но уверен, он может убить любого, кто посмотрит сейчас в его глаза. - Из-под моего носа... В моем доме! Массивные двери разламываются, словно картонные, складываясь пополам и с хлопком падая на пол, вынуждая дрожь охватить зал, и солнечный свет, пробившийся в не стесненный деревом проем, врывается в помещение яркой вспышкой, заливая своим светом руины, в которые был обращен некогда достойный короля зал. И Акияма делает шаг вперед, переступая порог и покидая замок, не оглядываясь на нас... - Пойдемте, - совсем тихо проговаривает Таканори, осторожно поднимаясь на ноги. Даже он не решается больше тронуть погрязшее в разрушительных эмоциях существо, которое в миг стало истинным порождением тьмы, каковым и должно являться. - Ты в порядке, Хиде? - Да, не волнуйся, - отзывается гитарист, когда я выпрямляюсь и подаю ему руку... "Ты очень дорожишь им. Я не могу принять такую связь, потому что всегда считала ее смертным грехом, но твои чувства к нему очень сильны. Как ты думаешь, там, наверху... прощают людей, преступивших закон не по прихоти, а по воле сердца?" Я лишь помогаю Хиде встать, прикрывая глаза. Может, и прощают. Кто знает, что там, за гранью реальности? Я не могу ответить на твой вопрос, Анжелика. Я просто беру то, что дает мне судьба. И требую еще больше, когда мне не хватает. Это эгоистично, но... Своего положения в обществе я добился сам. Можно и понаглеть. "Мужчинам всегда дозволялось больше..." Верно. - Юу, куда мы идем? - голос Рейты отвлекает, заставляя меня повернуться к другу. - Не знаю, проводник не я. Просто будем идти по следу. Рев драконьего мотоцикла на улице вновь привлекает внимание, и мы тут же бросаемся наружу, где нас все еще ждет Тэтсуя. А вот почему - не знаю... Руки поджимает губы, впиваясь пальцами в свои плечи, когда машина заезжает все дальше в лабиринты не спящего Токио, который мы так надолго покинули... Улицы, дома, машины, даже прохожие - все ввергает в смертельную тоску и беспокойство. И я все сильнее сжимаю пальцами руль, ощущая неладное, понимая, что грудь наполняется тревогой. Душа девушки в моем теле тоже начинает дрожать, заставляя мое сердце биться быстрее от страха Анжелики. И я не знаю, что мне сделать, чтобы успокоить себя и ее. - Ты соединился с ней? - Это... не совсем так. Связь хрупкая, иногда один из нас теряет контроль над телом. То есть, или я, или она попеременно отключаемся... В общем, это очень тяжело - держать в себе чужую душу. Это похоже на весы. Кто-то из нас перетягивает свою чашу на сторону, и мы оба сбиваемся с равновесия. Иными словами... - Ты не сможешь сражаться. Голос Матсумото был неожиданным и твердым. Хиде бросает взгляд через плечо на вокалиста, сидящего на заднем сидении вместе с Рейтой. - Да. Слишком много риска. Я не могу держать ситуацию в своих руках, и если засну снова, это может стоить мне жизни. Анжелика не умеет сражаться. - Тебе нельзя было покидать укрытия. - Нет! Хиде вздрагивает от моего рыка, а я пытаюсь придти в себя, чтобы своей яростью не навредить женщине и не вытолкать ее из своего тела. - Я должен найти Уруху. Мне придется сражаться... Хиде отворачивает лицо к окну, поджимая губы. Он хочет возразить, я знаю, но не может сделать этого, потому что понимает меня. Да и не помогут уговоры - я не смогу сидеть, сложа руки, когда мой друг находится в опасности. "Нам надо на север..." Голос в голове. Она знает, куда ехать. Чувствуя Уруху, словно ищейка, но опираясь на недоступные людям способности. Она ищет его по душе. И я поворачиваю руль, не особо разбирая дороги, просто смотря вперед, не пытаясь понять, куда везет нас машина Хиде. В салоне вновь возобновляется тишина на какое-то время. А после Акира не выдерживает, роняет голову на свою ладонь и тянется за сигаретами. - Это я виноват. Прости, Аой... - О чем ты? - Вчера Кай проводил тренировку на улице. Мы тоже пошли туда, вместе с Асаги и Маной. И Уруха там был... Ему мать позвонила, но шум мешал разговаривать, и он зашел за дом, чтобы немного заглушить звуки сражения. - А потом? - Руки поворачивает голову к любовнику, нервно закуривающему сигарету. - Потом вернулся. - Тогда с чего ты решил, что ты в чем-то виноват? Все было хорошо, он просто вышел поговорить и вернулся. - Не знаю... Я не знаю! У меня внутри все скрутило от ощущения опасности. Акира отворачивает лицо, судорожно выдыхая дым в сторону, а я вновь встряхиваю головой, чувствуя, что мое тело еще не готово к таким серьезным нагрузкам, как хранение в себе двух душ. Голова наполняется гулом... Я выдержу? Если я отключусь, то стану бесполезен. Анжелика, конечно, имеет огромную, по сравнению с человеческой, силу, но все же, она не способна контролировать себя. Нельзя допустить потери сознания. - Ты выглядишь усталым. Это замечание Хиде заставляет вздрогнуть. Я чувствую, как он касается пальцами моей щеки, и боковым зрением улавливаю, как изменяется его лицо, искажаясь злостью и беспокойством. - Ты бледный, но ты весь горишь. Это не безопасно. Вам надо отдохнуть друг от друга. - Сейчас нельзя. Мы в машине. Анжелика потеряется. Хиде тихо чертыхается, тоже вытягивая из моей пачки сигарету. - Юу. - Что? - Это... твой дом, я прав? "Мы на месте". Я резко ударяю по тормозам, наконец очнувшись. Следующая за нами машина Камиджо едва не врезается в багажник, взвизгнув шинами, не ожидая столь резкой остановки. А я могу лишь вскинуть голову вверх, к своим окнам, не веря в то, куда нас привела девушка. - Это точно, Анжелика? "Да... он тут". Они в конец обнаглели?! Это мой дом! - Пошли, - я распахиваю дверцу, выбираясь из салона в холодное утро. Это уже вышло за границы допустимого! - Подожди, Юу! - Черта с два! - рычу я, направляясь к подъезду. С меня довольно. - Что насчет Маны-сан? "Я изначально его не чувствовала. Еще в доме демона..." - Его там нет, - сухо, позади нас, от Тэтсуи. Анжелика не чувствует Ману... потому ли, что в нем кровь падшего? Зато Акияма может чувствовать Ману, потому что они связаны этой алой жидкостью... - Куда ты? - Таканори резко разворачивается на месте, смотря на то, как стилист вновь заводит свой байк. - Вернуть то, что принадлежит мне. - Подожди! - Айры с этой дамочкой там тоже нет. Заберите своего никчемного дружка и проваливайте отсюда обратно в замок. Рев дракона на секунду оглушает, и все, что мы видим дальше - удаляющийся от нас мотоцикл, оставляющий на асфальте синие полосы огня. - Мы поедем за Тэтсуей, - Камиджо опускает стекло, выглядывая из машины. - Хоть он и демон, Манабу держат в заложниках. Если они потребует обмена, нам точно не выиграть. Только Акияма может сражаться с Айрой. - Мы поможем, - кивает Асаги, сидящий рядом с вокалистом. - К тому же, Сато - наш друг. Как и вы, мы выбираем человека, близкого нам... Извините за это. Если что, я позвоню, Матсумото-сан. Руки лишь кивает в ответ, понимая, что останавливать друзей нет смысла. Так что автомобиль Юджи тоже срывается с места, унося с собой и нашего жнеца тоже - Кай с трудом сдержал себя от того, чтобы пойти вместе с нами. Он переживал за Кою больше всех, но понимал, что ситуация с Тэтсуей намного опаснее и может повлечь за собой много бед и, может, жертв. Рассудительность Лерайе тоже сыграла свою роль, не дав ударнику покинуть салон. Но раз в моей квартире только Уруха, нам ничего не грозит. - С ним все хорошо? "Не знаю. Я могу только чувствовать души. Но он жив." - Ясно. Мы бежим по лестнице на мой этаж, позабыв про все остальное. Этот беспечный мальчишка... Я должен увидеть его и убедиться, что с ним все хорошо! Если он ранен... Если его пытали? От этих ублюдков можно ждать чего угодно! Никогда... никогда не прощу их! - У меня нет ключей... - У меня есть, - Хиде вынимает из кармана ключи от моей квартиры. - Ты оставил их в моей машине еще в тот день, когда мы встретились в баре. С тех пор там они и лежали. Как вовремя! Слава богу... Я забираю из рук любовника бренчащий предмет, вставляя резной кусочек железа в замок. - Подожди... Если это ловушка? - Руки хватает меня за запястье, не позволяя провернуть ключ. - Как в тот раз, когда квартира Хиде была наполнена духами Сары? Давай, я пойду первым. - Матсумото... - Мне не страшны ее выходки. А вот тебе нельзя сейчас терять память! Нет времени на восстановление, а если ты забудешь абсолютно все... Даже Искажение не поможет. Хиде согласно кивает, сжав пальцами мои плечи и заставляя отойти назад от двери, на ручку которой опускаются пальцы вокалиста. Мы все замираем на какое-то время, вслушиваясь в тишину за плоской поверхностью, а после Таканори резко проворачивает ключ в замочной скважине и распахивает двери, готовясь к защите. Но ничего такого, что могло ожидать нас в моей квартире, мы не нашли. Так что я врываюсь в знакомое помещение вперед Матсумото, оставляя друзей позади и бросаясь на поиски почти не трезвеющего музыканта. - Уруха! Я нахожу его в гостиной. Привязанного к стулу. И сердце сжимается в груди непроизвольно, перехватывая дыхание и сковывая движения. - Уруха! Кою! Он не ранен, кажется... Просто без сознания, связанный, с повязкой на глазах. Я едва ли не падаю на колени перед ним, быстро оглядывая тело плененного гитариста, но повреждений не нахожу, от чего облегчение накатывает на меня спасительной волной. - Рейта, принеси нож! Басист незамедлительно отправляется на кухню, когда Руки и Хиде оказываются рядом со мной, оглядывая веревки, туго стянувшие плечи и лодыжки музыканта. - Ублюдки... - Держи. Я забираю из рук друга острый предмет, осторожно продевая его под тугие жгуты, которые поддаются мне почти сразу, ослабляя свою хватку и даря Кою свободу от своих оков. - Осторожнее... Веревки на лодыжках тоже рвутся довольно легко, скатываясь вниз по чулкам сценического костюма. Кто вырядил его в это? Такого костюма я еще не видел у Урухи. Чертова ведьма, ей лишь бы развлекаться! Черный материал, отливающий зеленым, почти не скрывает тела - короткие шорты, чулки, открытые плечи и спина... Следы макияжа на лице. Она его еще и накрасила?! - Подожди немного, родной, - шепчу я, отбрасывая в сторону веревки и поддерживая гитариста, чтобы не дать ему рухнуть на пол. - Еще немного... - Аой! Свист. Прямо перед моим лицом. Кто-то дергает меня назад, и черное лезвие, описав дугу в воздухе, пролетает в паре миллиметров от моего лица, лишь чудом не располосовав его. И я распахиваю глаза, не веря им, не в силах принять это! Гитарист медленно поднимается со стула, опуская руку с изогнутым оружием вниз, поворачивая ко мне все еще скрытое повязкой лицо... И в следующий миг срывается с места. Грохот нарушает тишину квартиры, когда лезвие от демонического копья вонзается в стену рядом с моей головой, а тело Урухи вжимает меня в холодную поверхность, но уже сразу после этого я получаю удар в грудь коленом. - Уруха! Таканори бросается к нам, но гитарист уже разворачивается к нему, занося над головой свое оружие, и звук рвущейся материи вынуждает меня прогнать темноту перед глазами. Я вижу кровь... Кровь на полу своей гостиной. И отшатнувшегося от Кою музыканта, зажавшего ладонью глубокую рану на плече... Не... может быть... нет... что ты делаешь... - Что ты делаешь, Уруха?! Я хватаю мужчину за руку, но он дергает меня к себе и перебрасывает через плечо с такой легкостью и силой, что удар об пол спиной разгоняется вспышкой боли по груди и конечностям, и острие копья устремляется уже к Рейте, оттаскивающего подальше от нас раненного любовника. Хиде возникает перед басистом вовремя, и черная острая гладь проскальзывает по его спине, вызывая вскрик боли. А у меня останавливается сердце при виде этого, застывает кровь в жилах... - Хиде! Зоу падает вперед, в руки Акиры. Но успевает сорвать повязку с лица Урухи, и мы все дергаемся на месте, когда его глаза открывают нам... полную пустоту в туманных шоколадных радужках. Пустоту, безразличие, отстраненность. Мертвенность... Он даже не моргает, поворачивая ко мне лицо, и я не вижу за мутной пеленой зрачков друга, который вновь направляет свое оружие против меня... "Он убьет тебя!" - Нет, Анжелика! Не делай этого!! Но мощный поток энергии уже ударяется в тело Кою, отбрасывая мужчину назад, и он налетает на стоящий тут стол, опрокидывая его собой вместе со всем, что находилось на гладкой столешнице. Многочисленные фотографии разлетаются по полу воздушным дождем. - Не смей! Он... он мой друг! Я стараюсь подавить чужую волю в своем теле, но гитарист слишком быстро приходит в себя, словно не ощутив ни боли, ни силы удара, и поднимается на ноги твердо и все так же безэмоционально... - Юу! Черное лезвие... блеснувшее в свете солнца... Уруха... Что они сделали с тобой?! - Осторожно! Брызги крови летят на мое лицо, обжигая соленой теплотой кожу... И я задыхаюсь от шока и ужаса, не в силах сдвинуться с места, когда вижу, как из-под ключицы Акиры, закрывшего меня от удара, вырывается измазанное алым острие изогнутого клинка, пробив плоть басиста насквозь... Эта страшная картина так сильно ударяет по моему сознанию, что Анжелика оказывается выброшенной из моего тела, оставляя его лишь одному законному владельцу. Но я не могу пошевелиться. Ведь Уруха... Человек, которым я так восхищался, за которым так отчаянно бежал, так спокойно вытаскивает лезвие из моего друга, хватая его за волосы и дергая назад, чтобы после ударить его лицом о стену... И Акира теряет сознание, рухнув рядом со мной безвольной куклой. - Нет... нет же... Кою!! Этого не может быть! - Юу, уходи оттуда! - Скажи, что это неправда! Но мужчина с каменным лицом передо мной только делает шаг вперед, одним движением оказавшись рядом и сомкнув пальцы на моем горле. И черный наконечник копья поворачивается в мою сторону, замерев на уровне сердца и отползая назад для последнего удара... - Остановись! Это... правда не сон... да? Теперь мы... настоящие соперники?.. - ЮУ!