1919 год
Воскресное утро в аабатстве Даунтон выдалось просто удивительное. Всё началось с того, что в громаде тяжёлых дождевых облаков вдруг образовалась брешь, через которую пробился весьма упорный солнечный луч. После нескольких пасмурных дней это казалось хорошим предзнаменованием. К одиннадцати солнце окончательно вступило в права, раздвинув тучи. Оно озаряло светом деревню и любовалось со своей высоты живописными коттеджами, фигурками зеленщиков и продавцов газет на велосипедах и могучим фасадом Даунтон-Холла, на самой верхней точке которого играл с британским флангом весенний ветер. — Мама! Папочка!.. Гостиная Даунтона вздрогнула от весёлого крика, наполнилась смехом, шорохом платьица, детским ароматом. Казалось, ещё одно солнце, только совсем маленькое, вошло в дом. Пятилетняя малышка, нарядная, румяная, голубоглазая, отпустила руку няни и подбежала к взрослым. Няня остановилась на пороге, поправила белый передник и поклонилась хозяевам. Эта дама, немало лет своей жизни отдавшая услужению, каждый раз смеялась, как дитя, глядя на свою самую младшую воспитанницу. Она молодела вместе с детьми Даунтона, расцветала вместе с новой английской весной. — А вот и моя Вест! — Мэттью сразу же перехватил дочку под мышки и усадил к себе на колени, предварительно обменявшись с ней улыбками. — Она и моя тоже! — вмешалась обделённая лаской Мэри. Впрочем, следовало отдать должное маленькой мисс Кроули: она тут же перегнулась через подлокотник кресла и поцеловала мать в щёку. Старшее поколение наблюдало за этой игрой-приветствием и не решалось вмешиваться. — Веста так выросла за этот год! — констатировала Кора. — Дети стали так быстро взрослеть! От влажных глаз первой даунтонской леди уже разбегались лучиками чуть заметные морщинки, война прошлась проседью по красивым каштановым волосам, цвет платьев стал более сдержанным. Но она была матерью, молодой матерью чудного мальчика в коротких штанишках, с круглыми светлыми глазами Роберта. Это Веста может вскоре поступиться статусом самой маленькой, ведь ни для кого в семье не секрет, что Мэри и Мэттью хотят ещё ребёнка. Но Джордж Майкл Кроули будет наследником Даунтона, единственным сыном и старшим ребёнком. — Это издержки войны, я считаю, — заметил Мэттью, ссадив с коленей Весту. — В такое время даже самые маленькие стремятся вырасти быстрее, успеть всё. — Не будем об этом после чая, дорогой, — напомнила Мэри, успокаивающе погладив мужа по руке. — К тому же сейчас всё стабилизируется, и скоро каждый из нас вернётся к привычной жизни. Кора обратилась к Весте, стараясь не замечать того, как на минуту погрустнели дочь и зять. — Как ты проводишь время, милая? Вест была точь-в-точь её мать: всегда готова к ответу. — Я объезжала моего пони, и Уильям сказал… Ой, он сказал мне так: «Леди Веста, вы прирождённая наездница!» Я знаю, — девочка опустила глаза, — что ему полагается звать меня мисс Вестой, но как можно отказать тому, кто считает меня леди? Правда, мама? — Берегись, дорогая, — Мэттью взглянул на жену, — через десять лет тебя собственная дочь обгонит, и перестанешь быть первой леди-наездницей в графстве. — О, боюсь, я уступлю Весте не только в этом! — вздохнула Мэри и жестом подозвала к себе Весту, которая уже в полной мере оправилась от смущения и теперь сверкала глазами из-под ресниц. — Это создание полностью владеет моим сердцем и вьет из меня верёвки; верно, дорогая? Посиди со мной немного. Представьте себе, сначала она выпросила пони, чтобы обскакать меня, а теперь стала учиться читать по-французски и уже делает успехи. — Je vais bien, — с видом знатока объявила Веста. Все умилённо рассмеялись — кроме графини Вайолет, конечно: она считала, что Мэри и Мэттью слишком рано взялись за воспитание девочки. Весте Кроули нет и шести, а она уже умеет читать, спорить со старшими и постоянно просится на улицу, чтобы гарцевать на пони. Приходится ломать голову над рождественскими подарками: этой удивительной правнучке не нужны куклы, она играет с солдатиками Майкла, ведь его гуссары сидят на лошадях! Мэри берёт её с собой на осмотр фермерских владений и выставки скота, в больницу к доктору Кларксону и в Йорк. Почему бы не выделить для общения с ребёнком двадцать минут в детской и час после чая в гостиной? Не говоря уж о пристрастии Мэттью к мифологии: это надо же — назвать внучку лорда именем римской богини! О, эти современные веяния в воспитании детей ещё скажутся на целом поколении! Старая леди Грэнтэм недовольно покачала головой. — Когда я стану постарше, то буду жокеем, — чистосердечно продолжала Вест. — Научусь сидеть в седле, как папа и дедушка Бобби («сидеть с седле по-мужски»? — взмахнула веером бабушка Вайолет; «дедушка Бобби?» — поморщился Роберт при упоминании имечка, которым окрестила его внучка). Уильям выучит французский, перестанет быть лакеем и перейдёт ко мне на конюшню. — Но, дорогая, ты же не можешь забрать Уильяма у его жены, — напомнила Мэри, стараясь с самым серьёзным видом участвовать в рассказе Весты. — Я знаю, — нашлась она. — Дэйзи будет жить с ним, в нижнем этаже. На французский манер ей придётся зваться Маргарит, но она быстро привыкнет. — У Вест грандиозные планы на жизнь, — с одобрением сказала миссис Кроули. — Детские мечты либо испаряются, либо становятся угрозой для будущего, милая, — наконец подала голос возмущённая леди Вайолет — Но, бабушка Ви!.. — попыталась защищаться маленькая героиня дня. — Мечтать вовсе не зазорно, Веста, — ласково сказала Кора, и лорд Грэнтэм в который раз возблагодарил небеса за самую лояльную из всех Кроули в истории. Вот уж кого следовало назвать в честь хранительницы семейного очага, так это его супругу. Деликатное покашливание прервало разговор; в гостиную вошёл Моузли. — Вам письмо, миледи, — на столик перед Корой опустился белый конверт. — Мисс О’Брайен забыла передать его за завтраком. — Спасибо, Моузли, — она кивнула новому дворецкому и подняла на ладони письмо, как будто взвешивая. Серебряный ножик для бумаги блеснул в её руках. Веста вытянула вертлявую шейку: — Это от моей ирландской тёти? — Да, — Кора уже читала письмо, не поднимая глаз, и голос её дрожал от волнения. Руки тоже трожали. — Да, да, оно от Сибил. — Мы так давно не получали новостей, — сказала Мэри. — Прочти нам вслух. — Да, прочти! Прочти! — подхватила Веста и потеснила тихоню Майкла, чтобы занять место поближе к Коре. Девочка обожала вести из далёкой зелёной страны. Она никогда не видела вживую свою младшую тётю, но много знала о ней и заочно любила. Что могло быть привлекательнее далёкой страны под названием Ирландия? Кора качнула головой и успела передать листок старшей дочери. Пока бедная Вест пыталась понять, что за шифр от неё так усердно скрывают, Мэри скользнула взглядом по ровным строкам. Радость понимания залила краской её лицо, и она шёпотом обратилась к леди Коре: — Сибил беременна? Боже!.. — Ещё она пишет, что наконец решила приехать… с Брэнсоном, — уже вслух произнесла леди Кора и с надеждой и опаской взглянула на мужа. — Возможно, хотя бы в честь августовской ярмарки мы… откроем двери Даунтона для ирландских гостей? Роберт вздохнул и посмотрел на письмо, строки которого были написаны родной ему рукой. Он хотел не только видеть следы этой руки, но и держать её в своей. Взгляд лорда Грэнтэма переместился на Майкла и Весту, затеявших на диване шутливую возню. Вскоре вернётся из путешествия Эдит… Господи, ведь все они — его семья, которую нельзя делить по широтам и классовым различиям. Открыть двери и впустить кусочек Ирландии? Это будет нелегко, но… Пожалуй, он и правда готов.***
— Вот и я, Чарли Карсон. Заждался? Тихое деревенское кладбище. Серый надгробный камень, выгравированное на нём имя, знакомое каждому в Даунтоне. И цифры, в чёрточке между которыми вряд ли уместился бы весь героизм погребённого здесь. Женщина в строгом чёрном платье стояла у камня. Силы у Элси Хьюз понемногу исчерпывались, служба в Даунтоне в последние годы отнимала их с лихвой, но она всё равно приходила сюда каждое воскресенье. — Я, как всегда, отпросилась ненадолго у господ. Экономка — не то что кухарка или камердинер: они не нуждаются во мне так сильно каждое утро. К слову, мистер Моузли прекрасно справляется со своими обязанностями. Куда девалась эта неприкаянность и неуклюжесть… На прошлой неделе кто-то назвал его «счастливчик Моузли», и чувствую, что эта кличка задержится с ним надолго. Ещё бы — из временного камердинера мистера Моузли он стал начальником слуг. Но в то время, когда тебя… не стало, и началась война… он так проявил себя. — Женщина вздохнула и подняла к небу глаза. Что это значило — попытка быть ближе к тому, с кем она говорила, или скрыть слёзы, уже готовые вырваться наружу и потечь по бледной дряблой щеке? Никто, кроме неё, не знал. — На следующей неделе я вряд ли смогу прийти сюда так рано, — сбивчиво продолжала она. — Моузли венчается с Анной Смит, да-да, представь себе, после стольких лет… Мы надеялись тогда, ещё до пожара, что мистер Бейтс… но, как видишь, он не смог вернуться. Наверняка Анна ещё помнит его — во всяком случае, внизу никто и никогда не слышал, чтобы она винила его. Мистер Бейтс был с ней добр и, конечно, на самом деле не виноват, что так сложилось. Но ведь случается, что кто-то, сам того не зная, делает нашу жизнь гораздо сложнее. Вот, — миссис Хьюз грустно улыбнулась, — я состарилась до сплетен. Всё дело в том, что мне и побеседовать больше не с кем, разумеется, кроме миссис Патмор. Но она так занята, бедняжка, и та история с ее племянником Арчи… Да я ведь рассказывала тебе на той неделе! Видишь, как всё быстро забывается… Но если бы ты видел мисс Весту! Тебе, конечно, очень хотелось бы посмотреть на отпрыска твоей любимой леди Мэри. Она была спасена ценой твоей жизни задолго до рождения… Мисс Веста мне становится похожа на леди Мэри: характер у неё крепкий, а ум острый, но от мистера Мэттью этот пронзительный чистый взгляд. Как-то она вбежала в столовую, где Моузли по твоей методике замерял расположение столовых приборов. Они разговорились, и бедняжка получила шок, узнав, что мистер Майкл ей родной дядя, брат матери, а не её брат. Мисс Веста чуть не плакала: «Ведь он как я, он не может быть моим дядей — говорила она, — вы мне врёте, а так не положено, и мне придётся сказать об этом маме!» Пришлось устроить малютке экскурс в историю Кроули. Мистеру Майклу это понравилось гораздо больше — вот кто будет настоящим лордом Грэнтэмом. Он так интересуется семейным древом и книгами, он бы тебе очень понравился, мистер Карсон. А мисс Веста теперь, когда потеплело, целыми днями на свежем воздухе: расспрашивает Уильяма про лошадей. Уильям, храни его Господь, занял место Томаса после его недавнего увольнения… Ну, да ты сам всё об этом знаешь. Как всё-таки хорошо, что Дэйзи оценила этого милого юношу по заслугам… — Голос экономки задрожал, и она качнулась, придерживаясь рукой за надгробный камень. Кончик платка прошелся по её лицу: вискам, щекам, уголкам глаз. — Сейчас я вдруг вспомнила, как задала тебе вопрос. Это было до свадьбы мистера Мэттью и леди Мэри, до рождения мистера Майкла, до отъезда Бейтса, до побега леди Сибил. Кажется, это было в другой жизни, и всё же я помню тот наш разговор в деталях. Я спросила, не хотел ли бы ты изменить свою жизнь, не видишь ли себя фермером или лавочником. И после того, что ты сделал для Даунтона, полагаю, я способна понять твой ответ. Снова зазвонили в церкви. — Мы в силах изменить так много, Чарли Карсон. Полюбить вопреки обстоятельствам, отпустить дурных людей, отдать жизнь за руины нашего детища. Хорошо, что мы поняли это благодаря тебе. А теперь, пожалуй, я вернусь в Даунтон. Домой.