22 мгновения судьбы

      — Еще один? Ужас, еще только начало месяца, а ясли переполнены… Родить всем так приспичило?!       Пожилая женщина всмотрелась в принесенную корзинку с младенцем и брезгливо сморщилась. Она уже много лет работает в этом приюте, и такие дети совсем не вызывали у неё жалости. Скорее, даже отвращение. Она не раз видела их родителей и прекрасно знала, что яблоко от яблони недалеко падает. Особенно её тошнило от детей богатеньких родителей, которые, чаще всего, отдавали первенцев-дочерей.       — Мальчик. Вот документы, — работник быстро сунул старушке бумаги и поспешил ретироваться.       — Когда же вы закончитесь.       Со злобой, которую Кай не заслужил, она бросила корзинку на стул и села за полуразваленный стол, который предательски скрипнул при соприкосновении. Женщина, не обращая внимания на детский плач, приступила к документам.       Годы сделали свое дело, они не пощадили ранее молодую и бойкую девушку, стремившуюся помочь всем сиротам этого города. Её ранее темные блестящие волосы поседели и выпали, темно-зеленые глаза, в которых раньше блестела надежда и вера в этот безжалостный мир, потускнели, а красивая фигура обвисла и стала напоминать мешок. Сира посвятила этому приюту всю свою жизнь и ничего не получила взамен. Этот факт немало сказался на пожилой женщине, превратив её в очередную злую няньку, которая ненавидела детей еще больше своей работы.       — Замолчи… Кай… Фу, что за дурацкое имя! И кто тебе его только дал? Мамаша? За секунду до отказа? — Сира посмеялась с собственной шутки, при этом взгляд ее оставался таким же серьезным. — Ладно, хватит орать!       Но Кай лишь сильнее заливался криком. Прошло пару часов, и малыш жутко хотел есть. Но старушке было все равно на нужды ребенка — это не ее забота.       — Иинг!       Но никто не откликнулся.       — Иинг!!!       Этот крик мог перебудить весь приют, но давно привыкшие дети даже не обращали внимания — к ним не обращаются, как к людям, так что, ничего нового.       Женщина устало закатила глаза и ударила ладонью по столу, который тут же едва не сломался. Сира уже выходила из себя. Мало того, что ей подсунули работы с самого раннего утра, так еще и другие спихивали на нее свои обязанности. Вот и сейчас вместо вечно опаздывающей Иинг — няни яслей, где содержались малыши до года — ей самой придется нести его туда, а перед этим выделять кроватку.       Однако едва она оторвала свою пятую точку, проклиная всех на свете, ей помешали. Невысокий, толстый, как сам земной шар, мужчина с густой седеющей бородой и бакенбардами едва втиснулся в дверной проем. Вальяжной походкой он подошел к пожилой женщине и окинул её снисходительным взглядом.       — Что, Сира, совсем склероз замучил?       Такое явное неуважение могло бы расстроить или же разозлить любого уважающего себя человека в возрасте, но Сира давно привыкла к такому обращению. Все в этом приюте привыкли терпеть такое обращение от самого главного человека — директора.       Господин Теруо был еще не старым, но достаточно прожившем в этом мире мужчиной. Его темно-коричневые волосы были всегда идеально причесаны, выставляя напоказ прямой пробор, серые узкие, крысиные, глазки будто в душу заглядывали – общаться с ним было тем еще удовольствием, а его необъятная… фигура. Толще в Ю Дао человека не было, он не мог спокойно проходить в дверные проемы, машины не выдерживали его веса, а страусолошади вдвоем едва сдвигали его с места. Однако мужчину это совсем не смущало, даже наоборот, его злило то, что этот неблагодарный, за столь долгие годы в приюте, мир не подстраивается под него. Теруо не уставал жаловаться на это своим домашним и, видимо, из-за этого от него ушла уже четвертая жена. Вперед ногами.       — Простите… Мои старые кости уже не так крепки, как раньше, — притворно опустила голову женщина. — Дети всегда плачут.       Теруо рассмеялся своим громким, пробирающим до самого мозга, смехом. Неожиданно он стукнул кулаком по столу так, что все бумаги упали на пол, а сама няня следом, только на стул.       — В моем приюте плач — самый страшный проступок, ты знаешь это. Я ненавижу детский плач — это самый ужасный в мире звук, и не собираюсь его терпеть. Сделай что-нибудь сейчас же! — ласково-приказным тоном потребовал он. — Новенький?       Старушка нерешительно кивнула, пряча глаза, словно она сама отказалась от него. Директор, насмешливо приподняв брови, подошел к отброшенной корзинке и отогнул край синего одеяльца.       Маленький Кай приоткрыл зеленые глазки и посмотрел на незнакомца. Видимо, директор не понравился ему с первого взгляда, и он расплакался еще больше.       Однако тучного мужчину это нисколько не смутило — за столько лет работы директором приюта он давно привык. Мощными руками с толстыми пальцами Теруо достал младенца, не заботясь о важной аккуратности, и скептично осмотрел его. Его взгляд не задержался на маленьком темном тельце и лице надолго.       — Такого точно не возьмут, — директор сморщил нос, — еще и мальчик… Можно даже ни на что не рассчитывать! Так и запиши!       Няня испуганно закивала и принялась искать среди разбросанных на полу бумаг нужные. Из-за этого она не успела предвидеть самое страшное, что сейчас могло произойти… Кая, находящегося на слишком большом расстоянии в воздухе, стошнило прямо на новый коричневый пиджак господина директора.       От страха, что сейчас может выкинуть директор, женщина вновь выронила бумаги. Глаза Теруо медленно, но верно наливались гневом, щеки покраснели от возмущения, а нижняя губа дернулась в праведном гневе.       Но буре не дали разразиться. В комнату, мило улыбаясь и весело насвистывая незамысловатую мелодию, вошла молодая девушка с блестящими темными волосами, одетая в зеленое платье и фартук, испачканный чем-то зелеными.       — Звали меня, госпожа Сира? — спросила она так, словно ее мысли были не здесь, а где-то далеко от этого приземленного места. — Кто это тут у нас? Новенький? Позвольте, господин Теруо…       Мужчина в смятении передал младенца, он даже не понимал, как на это реагировать. Иинг, едва получив ребенка, сразу крепко прижала его к себе и принялась покачивать.       — Кто тут у нас такой маленький? Кто такой хороший?       Иинг окинула взглядом поднятую бумагу, лежащую в руках Сиры. Женщина до сих пор пребывала в немом ужасе и не могла пошевелиться.       — Кай! Какое у тебя красивое имя! Идем, солнышко… Проголодался?       Ответом послужил протяжный детский плач. Покачивая новорожденного, который и так испытал слишком много шока для своего неполного прожитого дня, Иинг гордо удалилась.       — Иинг! — от такого явного неуважения Теруо раскраснелся и приготовился отчитать сотрудницу, словно школьника, не выполнившего домашнего задания.       Но девушка не обратила на него никакого внимания, продолжая успокаивать новичка.

***

      Кай лежал в своей неудобной кроватке и мирно посапывал. Иинг, воркующая над ним, тихо покачивала кроватку и напевала. Она с большой любовью в глазах, за которую потом долго будет корить себя, смотрела на нового обездоленного малыша.       В яслях сейчас была тишина и покой, которые редко можно было здесь увидеть. Все, практически, новорожденные мирно посапывали. Иинг краем глаза видела всех и все больше задавалась вопросом: «Как?» Как и почему отдают таких маленьких ангелочков? Они же никому ничего не сделали, не виноваты в том, что родились. Вот и сейчас… Маленький Кай стал сироткой, ни разу не увидев своей матери, не прижавшись к ее груди. Он просто не нужен ей. Иинг не знала, почему его «мать», если ее можно было так назвать, отказалась от него, но ей было и не интересно. Она не заслуживает уважения, раз сделала такое. Зачем только позволила Каю родиться? Чтобы обречь на вечные страдания. Кай, как будто почуяв, что говорят о нем, проснулся и зевнул. — Что такое? Почему не спим?       Девушка была просто очарована большими зелеными глазами мальчика. Она редко видела настоящий цвет глаз детей – ухаживала за ними только до года, а настоящий цвет появлялся как раз примерно в это время. Но у Кая были красивые насыщенные глаза, только за которые его и можно было полюбить.       — Только не плачь, ладно? А то всех разбудишь, — прижала она палец к губам.       Кай не понял ее просьбы, да и не должен был. Он еще раз зевнул и вновь закрыл глаза.       — Эх... Какой ты милый! Что же подставляешь себя сразу? Директор таких, как ты, ненавидит… Испортил ему пиджак, а он, между прочим, куплен на деньги подарков для детей. Как, собственно, и все его имущество…       Иинг не могла переварить горькую правду уже не один год, что работала здесь. Её приняли в этот детский приют, едва девушке исполнилось шестнадцать, и за все четыре года работы она пожалела лишь о том, что этим местом руководит такой человек, как Теруо. Такого взяточника и вора мир еще не видел. Он в наглую воровал деньги, которые глава города выделял на содержание сирот, и оставлял лишь жалкие крохи на еду и другие предметы первой необходимости. Но этого было мало…       Старое здание приюта давно требовало ремонта. Стены настолько обветшали, что от них отваливались куски, покосившаяся крыша протекала, пол был настолько старым, что по нему боялись ходить, а инвентарь… Младенцы спали по двое, а иногда и по трое, в старых кроватках, без теплых одеял и удобных подушек, дети постарше имели одну игрушку на целую группу, носили вещи по очереди, а подростки были вынуждены работать на двух работах, чтобы иметь хоть какие-то деньги на существованию и помогать маленьким — и никто не жаловался на то, что приходится делиться, наверное потому, что все всё прекрасно понимали.       — Но ты не переживай, — улыбнулась брюнетка, сверкая голубыми глазами, — уверена, что ты справишься. Этот жирдяй, конечно, тебе этого не забудет, но ему дела до тебя не будет! А если еще что-то подобное выкинешь, уверена, он подсуетится и найдет тебе семью побыстрее…       Иинг ласково посмотрела на мальчика и укутала его в кусок ткани, заменявший одеяло, посильнее. Она любила всех своих подопечных, и Кай не будет исключением, хотя, может, он даже станет ее любимчиком… И почему-то няня была уверена, что она единственная будет любить его в этом мрачном месте. И оставаться этой единственной будет еще долгое время, как бы не было обидно это признавать.       В этой жизни Кай никому не нужен, этой правды не скроешь. Он такой же сирота, как и многие другие дети, без родительской любви и ласки. Но он родился не для этого… Как и многие люди рождаются. Его главная цель — найти свое место в жизни, обыграть саму судьбу. И никто не знает, получится ли у него это. Но одно можно было сказать точно, только он сам определит свое будущее, только он сам ответственен за свою судьбу.