Отвлекающий манёвр или девочка с Терры

Я проснулась от грохота и тихой ругани, оборвавшейся на полуслове. Я приоткрыла один глаз. На пороге, открыв рот, стоял офигевший Краглин. Видимо, войдя, он споткнулся о жестянку, которую Жорик вчера гонял по всему кораблю, поэтому и ругался. А увидев меня в кровати капитана, совсем потерял дар речи. Я помахала ему, прижала палец к губам, шёпотом сказала: — Выйди, я его сейчас разбужу. Краглин вышел из оцепенения и послушно скрылся за дверью. — Па! — негромко позвала я. — Па, просыпайся! Тут я, повинуясь внезапному порыву, коротко поцеловала папу в щёку. Он сразу проснулся и посмотрел на меня. — Чего это ты делаешь, Ёска? — спросил Йонду удивлённо. — Я? Ничего. Просто бужу тебя. Нельзя что ли? — Да, можно, можно, — папа рассмеялся. — Ладно, встаём. Когда Йонду оделся, в дверь заглянул Краглин. — Капитан! Там скупщик уже полчаса названивает. Тебя требует. — Сейчас иду, — ответил Йонду. — Сиди здесь, Ёска. Тебе это слышать ни к чему. Они ушли. А я осталась размышлять о том, как человек, которого я боялась до потери сознания, стал таким близким и родным. *** Первый год на Эклекторе был самым сложным для меня. Меня пугал этот корабль, пугали Опустошители, пугал Йонду. Больше всего, конечно, он. При виде Йонду у меня подкашивались ноги, и начинал ныть живот. Я всё время хотела домой, на Землю. А капитан, с его акульей улыбкой и красными глазами, только подливал масло в огонь. Я боялась его взгляда, голоса, а особенно, прикосновений. А Опустошители не скупились на шутки. На меня выскакивали из-за угла, запирали в тёмных комнатах, прижимали к стене, приставив бластер к груди, тем самым доводя меня до истерики. (За это им постоянно попадало от капитана, но это их не останавливало). Спасаясь от Опустошителей, я убегала к Йонду, так как он был единственным человеком, который мог защитить меня от них. А от Йонду я спасалась у Краглина. Как-то, один из Опустошителей, решив напугать меня, внезапно выскочил из комнаты, чтобы затащить меня внутрь. От неожиданности я отпрянула в сторону и неслабо впечаталась спиной в выступающую из стены балку. Опустошитель быстро ретировался, поняв, что если здесь появится Йонду, ему не поздоровится. Я, заливаясь слезами от боли и испуга, кое-как добралась до каюты. Увидев моё зарёванное лицо, Йонду сразу спросил: — Что случилось? Я помотала головой, мол, ничего. — Не умеешь ты врать, Ёска! Согнулась, вон, в три погибели. Что со спиной? Я ничего не ответила. Тогда Йонду подошёл ко мне и сказал: — Задирай футболку! Я испуганно замотала головой. — Я сказал, задирай! — Йонду схватил меня поперёк живота и попытался сам поднять мне футболку. Это у него получалось плохо, потому что я брыкалась и выворачивалась. Вдруг мне удалось освободиться. Я рванула к двери и понеслась к Краглину. Влетев на главный мостик, я спряталась за креслом. — Опять прячешься? — спросил первый помощник, сажая меня на колени. — Меня напугали, я ударилась спиной, а он сказал задирать футболку, а я его боюсь! — выдала я скороговоркой. — Болит? — Краглин провёл мне рукой по спине. Я кивнула. Тут на мостик быстрым шагом зашёл Йонду. Я ойкнула, дёрнулась, но было поздно. Краглин крепко держал меня, прижав к себе и зафиксировав мои колени. От страха у меня съёжился и заболел живот. Я тихонько заскулила, не прекращая вялых попыток вырваться. — Капитан, что ж ты с ней делаешь, что она так тебя боится? — Да что с ней можно сделать, если она в руки не даётся! До неё только дотронься — сразу бледная, как смерть, и глаза на мокром месте. Она сказала тебе что-нибудь? — Сказала, что её напугали и она ударилась спиной. — Ага, так я и думал. — А ещё она сказала, что ты заставлял её снять футболку, а она тебя боится, и поэтому сбежала, — добавил Краглин. — Поможешь? — Йонду подмигнул старшему помощнику. — Конечно! Я сразу поняла, что сейчас будет, предприняла ещё одну попытку к бегству, но она ни к чему не привела. От страха я совсем ослабела, и теперь только тихонько всхлипывала, сидя на коленях Краглина. Он повернул меня спиной к капитану, прижал к себе и стиснул моё плечо. Йонду, тем временем, задрал мне футболку и стал водить ладонью чуть ниже лопаток. Я задрожала всем телом и стала всхлипывать ещё громче и отчаяннее. — Ёска, твою за ногу! — не выдержал капитан. — Заканчивай трястись! Ничего такого я с тобой не делаю! У тебя тут синяк на пол-спины! Сейчас намажу и мы тебя отпустим. Последнее слово подействовало как успокоительное. Йонду знал, что говорить. Я всё-таки дала ему намазать себя. Но он, конечно, соврал. Никуда он меня не отпустил, а даже наоборот. Он снял меня с Краглина, взял на руки и крепко прижал к себе. Я задёргалась, но вырваться из железной хватки Йонду было невозможно. Из моих глаз снова потекли слёзы. — Я не понимаю, — произнёс Краглин. — Неужели за эти два месяца она так и не привыкла? — За три! — машинально поправила я, потому что с первого дня считала время своего пребывания на корабле. — Тем более! — заключил Йонду. Хлопнув Краглина по плечу свободной рукой, он понёс меня в каюту. Посадив меня на кровать, он запер дверь изнутри. Меня всё ещё потряхивало. — Скажи мне, девочка, — я вздрогнула, — какого чёрта ты от меня бегаешь? — Я тебя боюсь! — пролепетала я. — Это не аргумент! — отрезал Йонду. — Ты всё время меня боишься. А сбежала только когда я попытался осмотреть твою спину. Ну, так? Он строго посмотрел на меня, да так, что внутри у меня всё сжалось. — Отпусти меня! Я хочу домой, на Землю! — я зарыдала. — Твой дом теперь здесь, Ёска! И не смей больше распускать нюни по этому поводу! Усекла? Я молчала. — Не слышу! — Нет! — крикнула я, поражаясь собственной смелости. — Это не может быть моим домом! Ты похитил меня, украл! Отпусти, хочу на Землю! Зачем я тебе понадобилась? Почему я? Почему… — запас смелости иссяк, и я снова начала всхлипывать. — Ну, во-первых, не украл, а забрал, — мягко сказал Йонду. — Во-вторых, ты мне нужна для одного дела (а может и нескольких), но пока ты не привыкнешь и не перестанешь вздрагивать от моего голоса, ничего не расскажу. Ясно тебе? — Ясно, — пробурчала я. — И всё равно, ты меня украл! — Таак! — со вздохом сказал Йонду. — Послушай меня, малышка. Он сел рядом и обвил рукой мою поясницу, отчего моё сердце забилось, как испуганная птица по клетке. — Вот только не делай, пожалуйста, такие глаза! Ничего страшного сейчас не происходит. Я тебе уже говорил, что если ты будешь слушаться, всё будет хорошо. Но ты, как видно, не понимаешь, что значит слушаться. Ёска! Не смей реветь! Дослушай сперва! Ладно, я понимаю, ты моих бойцов боишься, они сами тебя пугают. Но я-то что тебе плохого сделал? — Ты меня украл! — напомнила я. — В тысячный раз тебе повторяю, — Йонду, похоже, начинал выходить из себя. — Не украл, а забрал! Кому ты там нужна, на Терре своей? Родителям что ли, от которых ты вечно сбегаешь? … Вот, чёрт! Йонду, в порыве гнева, надавил мне на самое больное место. Родители. Сейчас я была бы даже рада слышать их ссоры. Я была бы дома! Дома, а не на космическом корабле с кучей враждебно настроенных инопланетян. Я плакала. Йонду растерялся и не знал, что делать. — Верни меня на Землю! — тихо, уже без особой надежды попросила я. — Нет, Ёса. Всё, закрыли тему. Я устала плакать. Мне было холодно, жутко болел живот, и хотелось есть. Йонду вышел и через пять минут принёс мне тарелку с кашей. — Ешь, ребёнок! — он сел рядом со мной. — Ты прости меня, если иногда перегибаю палку. Ну, не умею я с маленькими девочками обращаться. Ого! Ты уже всё смела? Молодец! Давай, укладывайся! — Йонду! — Чего тебе? — А если я буду слушаться, ты больше не будешь меня мучить? — Как это — мучить? Я тебя мучаю? — Йонду был крайне удивлён. — Мне очень страшно, когда ты просто так берёшь меня на руки или сажаешь на колени. У меня начинает болеть живот, и кружится голова. — Даа, ребёнок… А я слышал, что дети любят, когда их таскают на руках. — Я тоже раньше любила, просто… Йонду, пожалуйста, дай мне немного привыкнуть к тебе! Пожалуйста, не бери меня на руки хотя бы три дня! Пожалуйста! — совсем упавшим голосом повторила я, не рассчитывая, что капитан меня услышит. — Ладно, Ёса, как хочешь! — Йонду пожал плечами и оскалился. — Спорим, сама завтра ко мне на коленки заберёшься от недостатка внимания? — Не хочу с тобой спорить! Я видела, ты всегда выигрываешь. И он оказался прав. Он сдержал обещание, и на следующий день даже Краглин не брал меня на руки, объясняя это тем, что он занят. Даже Опустошители в тот день меня не трогали. И я понимала, кто об этом позаботился. Весь день я бесцельно слонялась по кораблю. Мне было скучно и одиноко. Оказалось, что за эти три месяца я привыкла к постоянному страху, и сейчас мне его даже не хватало. Вечером Йонду раньше обычного вернулся в каюту и сел на свою кровать, делая вид, что внимательно изучает какую-то схему. Но это не мешало ему загадочно улыбаться и краем глаза посматривать на меня. Он всё знал. Знал, что я в данный момент борюсь с желанием влезть к нему на колени. Знал, что мне не хватает внимания. Около 10 минут я сидела, решая, что делать. В итоге, я не выдержала и встала с кровати. Йонду отложил схему и посмотрел на меня. Мне снова стало страшно. Я чувствовала себя очень странно: я боялась Йонду, но в то же время, я хотела, чтобы он взял меня на руки. Наверное, вся эта буря эмоций так явно отразилась на моём лице, что Йонду встал и сделал два шага по направлению ко мне. — Ну, созрела, малышка? — он злорадно улыбался. Я кивнула, не поднимая глаз. — А вырываться и убегать ты не будешь? Я так же помотала головой. Йонду опять улыбнулся, обнажив ряд неровных зубов. Он подошёл ближе и аккуратно взял меня на руки. Чуда не случилось. Мне всё равно было очень страшно, живот потихоньку опять начал болеть. Йонду, думаю, знал и это, потому что он посадил меня рядом с собой на свою кровать, отчего мне стало немного легче. И такие упражнения он стал проделывать со мной каждый день. Мне было страшно, больно, хотелось плакать, но я держалась. Потому что знала, что без (хоть и немного странного) внимания со стороны капитана, я долго не протяну. За год, конечно, я привыкла к нему, но до своего первого дня рождения на Эклекторе, я всё время мечтала о Земле и хотела убежать. *** Я вздохнула и потрясла головой, чтобы сбросить с себя груз воспоминаний. Тут я обнаружила, что вся дрожу, а по моим щекам текут слёзы. В каюту зашёл Йонду. Он посмотрел на меня, рывком усадил на колени и обеспокоенно спросил: — Дочка, ты чего? — Я не знаю, — ответила я, рукавом вытирая слёзы. — Я просто вспоминала свой первый год здесь. А когда закончила, обнаружила, что плачу. — А что конкретно ты вспоминала? Я медлила, стараясь подобрать правильные слова. — Это когда ты сбегала от меня, да? Я кивнула. Йонду знал меня лучше, чем кто-либо, и понимал всё без слов. — А я думал, ты давно всё забыла! Даа… такая маленькая была, смешная, вырваться вечно пыталась… А ты сейчас можешь мне объяснить, чего ты меня так боялась? Я обняла папу за шею. — Пойдём к иллюминатору! — попросила я. — Там я постараюсь тебе всё рассказать. Йонду встал и понёс меня. На моём любимом месте он отпустил меня и сел рядом, обняв за плечо. — Постарайся представить, пап. Маленькая девочка, которой только-только исполнилось пять лет, вдруг попадает на космический корабль, где её окружают странные и страшные инопланетяне. Ей дают новое имя, вынуждая забыть старое. Ей запрещают говорить о семье и родной планете, пугают. На этом корабле, вроде, есть человек, который защищает её. Но иногда спасаться приходится и от него, потому что он, по его собственному заявлению, не знает, как обращаться с маленькими девочками. Ребёнок оторван от дома и помещён в настолько необычные условия, что справиться с такой переменой иногда и взрослому не под силу. Естественно, девочка всё время просится домой, но получает жестокие отказы. На нервную систему давит постоянный страх. Так ещё и капитана, человека , который, по идее, ничего плохого ей не делал, она боится до потери сознания. А с ним девочка проводит большую часть времени. Капитан старается приучить её к себе, но ничего не выходит. Она избегает любых прикосновений, и стоит капитану до неё дотронуться, девочка начинает плакать и проситься домой. Я помолчала. — Чем чаще ты брал меня на руки, тем сильнее я тебя боялась. Прости, пап, я была маленькой и глупой. — Ну, ладно. А с синяком? Почему ты не дала мне осмотреть тебя? Тебе ведь было очень больно! — Понимаешь, если бы я задрала футболку, ты бы обязательно коснулся моей спины. А это было для меня… ну, что-то вроде барьера, неприкосновенности. Через одежду я хоть как-то терпела, а тут… Можно сказать, это была моя связь с домом. В том смысле, что чужие люди никогда не дотрагивались до моей спины, живота — всего, что было скрыто одеждой. И я защищала эту связь. А ты её разрушил. С этого момента и началась моя новая жизнь. Я была маленькая, не могла тебе это так объяснить… Пап, ты сердишься? Я заглянула в сосредоточенное лицо Йонду. Вдруг он повеселел, засмеялся и прижал меня к себе. — Не сержусь, Ёса… А как мы с Краглином тебя мазали! Ты ведь к нему спасаться прибежала, а он тебя мне на растерзание отдал! Ха! Меня передёрнуло. — Знаешь, мне в тот момент совершенно не смешно было, — пробормотала я. — Девочка моя! — Йонду погладил меня по голове и положил ладони на мои щёки. — Никому тебя не отдам! — Па? — Что, дочка? — Я тут подумала, что, если бы я тебя не боялась тогда, может я почти сразу стала бы тебя папой называть… — Не, ребёнок. Это хорошо, что ты меня тогда боялась. Ребята бы нас всех с потрохами съели, если бы ты сразу стала меня папой звать! А так, получается, они тебя пугали, я тебя пугал — вроде как воспитание. И у бойцов ко мне претензий нет. Сейчас они к тебе уже привыкли, почти член команды. А они ведь, дураки, не понимают, за что я тебя люблю… Думают, что папой ты меня зовёшь из-за детского рефлекса, а люблю я тебя за меткость и помощь в вылазках. Ничего не понимают! — он снова погладил меня по голове. — Я свою девочку люблю просто так, и что бы она не натворила, — Йонду оскалился, — всё прощаю. Он помолчал. — А знаешь, Ёска, — усмехнувшись сказал Йонду, — у меня тогда жутко чесались руки прикончить Лаче. Подсунул мне девчонку, с которой сплошные проблемы и никакой пользы. Всякий раз, когда ты устраивала истерики, мне хотелось плюнуть на всё и сдать тебя ему. — Он бы меня точно пристрелил! — улыбнулась я. — Я тебя боялась, и поэтому мои истерики происходили скорее от отчаяния, чем от желания чего-то от тебя добиться. И, кстати, то, что ты видел, была малая часть моих умений. Знал бы ты, что я творила, когда меня отправляли к бабушке… — А, так значит, мне повезло! — Йонду захохотал. — Ладно, ребёнок. Если что, я у штурвала. — Хорошо, пап! Йонду ушёл, а я осталась наедине со своими мыслями.