Отвлекающий манёвр или девочка с Терры

Знакомство с командой я, можно сказать, пропустила мимо ушей, потому что меня всерьёз насторожили слова Стакара. Я очень боялась, что наш обман раскроется, и Йонду выгонят из Опустошителей, а меня у него заберут. Больше всего я, конечно, переживала по последнему пункту. После процедуры знакомства (из которой я не запомнила ни единого имени), чтобы хоть как-то отвлечься от переживаний, я насела с вопросами на Мартинекса. Я спрашивала о его родной планете, как там всё устроено, знают ли они, что на Терре есть жизнь, а ещё, знают ли они о том, что терранцы, считающие себя единственными разумными существами во всей вселенной, исключили Плутон из состава Солнечной системы. После последнего вопроса Мартинекс утратил дар речи. Он ржал, сгибаясь пополам, и почти касался головой пола. Так, что я испугалась, что он разобьётся. (Стеклянный ведь!) Минут через пять, только успокоившись, он попытался пересказать это Стакару, но снова залился хохотом. И мне пришлось объяснять Капитану, почему его старший помощник бьётся в истерике. Вскоре и Стакар присоединился к Мартинексу. Я, честно, не до конца понимала, что их так рассмешило, но была рада, что больше не принадлежу к числу «глупых терранцев», над которыми они так потешались. Когда господа Опустошители, наконец, изволили прекратить ржать, от моих переживаний не осталось и следа. — Я позвонил Алете, — сказал Стакар. — Завтра утром она тебя заберёт. Я кивнула. — Пойдём, я тебе твою каюту покажу! — предложил Мартинекс. Я была не против. Вытащила из под стола Жорика, по привычке взялась за руку Мартинекса. Правда, потом сообразила, что это не папа, но он не возражал, поэтому руку я убирать не стала. Как ни странно, его рука была тёплая, хоть и такая же стеклянная. — А ты не можешь… ну, это… разбиться? — не утерпев, спросила я. — В смысле разбиться? — не понял Мартинекс. — Ты только не подумай, что я хочу тебя обидеть. Ты ведь стеклянный, да? — Нет, конечно! — засмеялся он. — Был бы я стеклянным, долго бы не прожил! Считай, что я алмазный, Ёса. Даже если стенку головой пробью, ничего со мной не случится. — Ого! — я присвистнула. — Как это? — Спроси чего полегче! — отмахнулся он. Каюта, которую мне выделили была даже меньше половины нашей с Йонду каюты. Но мне выбирать не приходилось, поэтому я вывалила на кровать своё имущество, намереваясь распихать это всё по ящикам небольшой тумбочки. Мартинекс сразу заинтересовался фотоаппаратом. После показательного фотографирования и тщательного изучения снимка он сказал, что голограммы всё-таки лучше. Я пожала плечами, но спорить не стала. Тут у Мартинекса зазвонил коммуникатор. — Меня Стакар вызывает, — сказал он. — Ты тут справишься? — Конечно! — Да, ты если захочешь куда-то пойти, позови кого-нибудь, одна по кораблю не шатайся. — Ладно. Он ушёл. А я очень к месту вспомнила слова папы о том, что Мартинекса слушаться необязательно. Ни минуты не раздумывая, я решила не подводить Йонду. Сперва я хотела оставить Жорика в каюте, но он резко этому воспротивился. Я пожала плечами и подумала, что он не помешает. Я взяла фотик и выскользнула из каюты. По коридору я шла, стараясь издавать как можно меньше звуков. Жорик радостно семенил рядом. По памяти добравшись до общего отсека, я встала у двери и тихонько заглянула внутрь. Стакар с Мартинексом сидели в дальнем углу и о чём-то разговаривали. Поскольку расстояние было большое, я почти ничего не слышала. Чтобы подслушать, о чём они всё-таки говорят, я юркнула под стол и ползком добралась до большого ящика, стоявшего рядом с ними. Жорик тоже включился в игру и не издавал ни звука. Я устроилась поудобнее, привалившись спиной к этому ящику, Жорик залез ко мне на колени, и мы стали слушать. — Сомнительно это всё, — сказал Стакар, отхлебнув из кружки. — Тебе не кажется? Мартинекс неопределённо пожал плечами. — Внешне они, конечно, не похожи, — продолжал Стакар. — Но девчонка зеркалит Йонду, это видно. Но это не доказывает, что она его дочь. — Но если бы она была похищена, она бы не цеплялась так за него! — возразил Мартинекс. — Не забывай о привычке, Мартин! Возможно, она просто привыкла. Мне очень хочется верить Йонду. Но он, явно, что-то недоговаривает. У меня защипало в глазах. Стакар нам не поверил, и я не знала, как это исправить. Я закусила губу, стараясь не зареветь. — Капитан, а что там Алета предлагала? — спросил Мартинекс. Я насторожилась. — Она предложила по душам поговорить с девочкой. Только я ведь не умею. Это Алета у нас в этом деле специалист… Ладно. Давай попробуем. Может, что-нибудь выйдет. Они собрались уходить. Я поняла, что если они не найдут меня в каюте, это будет полный провал. Не придумав ничего лучше, я вскочила на ноги, заорала: — Улыбочку! И щёлкнула фотоаппаратом. Из него тут же выехал снимок, на котором у Стакара и Мартинекса были настолько удивлённые и даже немного испуганные лица, что я не смогла удержаться от смеха. Опустошители тут же пришли в себя и тоже засмеялись. — Ты что, всё это время подслушивала? — скорее, весело, чем строго спросил Стакар. — Ага! — гордо заявила я. — Ещё я не послушалась Мартинекса, сама вышла из каюты, дошла сюда, не привлекая внимания, и спряталась здесь. А вы, Господа, даже меня не заметили! И, кстати, я обязательно покажу эту фотку папе! Ему понравится! Я так развеселилась, что даже показала им язык. — То есть, ты всё слышала, — подытожил Мартинекс. — А я как папа! — я продолжала кривляться, стараясь скрыть своё беспокойство. — Я слышу всё, что обо мне говорят. — Ну, раз ты всё слышала, давай поговорим, — Стакар взял меня за руки и подтянул к себе, взглянул на снимок, снова рассмеялся и тут же посерьёзнел. — Тут и говорить не о чем. Йонду — мой папа! — сказала я как можно твёрже и увереннее, но на слове «папа» голос предательски дрогнул. — Никто этого и не отрицает, — мягко сказал Стакар. Я из последних сил старалась не зареветь. — Просто расскажи мне всё, что помнишь о маме. А потом мы спросим у Йонду и сравним. Согласна? Настроение моё резко скакнуло за отметку офигительно хорошее. Совсем недавно мы папой обсуждали и дополняли нашу легенду по поводу мамы. Мы сочинили это на всякий случай, если вдруг кто-то захочет расспросить меня об этом. Вот и наступил этот самый всякий случай. Я кивнула, уняла непослушную улыбку, так и ползущую к ушам, и начала рассказ. — Мою маму звали Юля. Я её не очень-то помню, но у неё были длинные, красивые волосы и голубые глаза. Она была очень доброй. Как она умерла, я не помню. Вроде, она болела. Тут я сделала театральную паузу, изобразила горестный вздох и продолжила. — Про папу она мне никогда не рассказывала. Когда я спрашивала, где он, она всегда отвечала, что далеко. Больше я от неё ничего добиться не могла. Она только говорила, что он оставил на мне какой-то знак. Я рассматривала себя всю, но знак так и не нашла. Только когда я привыкла к Йонду, он однажды нашёл у меня это пятнышко… Ну скажите мне, откуда у ребёнка с Терры может быть пятно синей кожи? А? Я замолчала. Стакар, хмурясь, переваривал информацию. От скуки я начала рыться в карманах куртки, надеясь отыскать там конфету. Когда моя рука нащупала во внутреннем кармане куртки сложенную вдвое бумажку, я мысленно поздравила себя с победой, вытащила её и торжественно помахала ей перед носом Стакара. — Вот вы всё твердите: «Голограмма лучше, голограмма лучше!» — начала я. Оба Опустошителя с непониманием уставились на меня. — А у меня есть доказательство того, что Йонду — мой папа! — сказала я и вручила Стакару бумажку. Тут надо пояснить. Однажды я случайно открыла отсек фотоаппарата для бумаги. Так вот: кроме белых листов, там, в самом конце лежала фотография девушки, чьё описание и услышал от меня Стакар. Когда легенда была придумана, как раз на основе этой фотографии, я решила развлечься, вырезала папу с другой фотографии и приклеила его фигурку рядом с этой девушкой. И, поскольку в галактике никто не знал, что такое бумажные фотографии, обвинить меня в «фотошопе» никто не смог бы. Вот и Стакар с Мартинексом, удивлённо посмотрев на фотографию, поверили моей подделке. С одной стороны, я была рада, что теперь эту тему оставят в покое, но с другой — чувствовала себя немного неловко из-за того, что так легко обманула их. Противоречивые чувства грызли меня до самого вечера. В итоге, проворочавшись около часа в кровати, я сказала себе, что сделала это ради нас с папой. Потом повернулась на другой бок и благополучно заснула.