Фром дядюшка виз лав

Вы когда-нибудь задумывались, почему наша жизнь так любит подшучивать над нами? Скорее даже не подшучивать, а стебаться. Жёстко. По-чёрному. Руша все планы и запреты, превращая твоё мирное существование в сущий хаос… А как иначе можно назвать три дня пути на верхней боковой полке, плацкарт, да ещё и возле туалета? К этому добавьте весьма «милых» соседей: вечно спящий алкаш, от которого жутко несло перегаром, орущая женщина с не менее орущим ребёнком, и зашуганый паренёк, допытывающийся у всех, верят ли они во Всевышнего и при любом ответе желающий всунуть вам «немного интересной литературы, что направит вас к просветлению». Если бы я точно знал, что всё это сюжет какого-нибудь душещипательного второсортного романа-фэнтези, то, наверняка бы решил, что далее, по стечению странных обстоятельств, наши герои отправятся, самое меньшее, спасать мир. Но, к сожалению, это была реальность, героем которой был я. Громко чух-чухнул поезд. Прислоняюсь головой к прохладному стеклу. Мимо бежит лес… Хотя, честно говоря, это мы бежим, точнее едем, а лес стоит. И почему я не лес? Я вот тоже хочу постоять, а то земной шар подо мной как-то уж слишком быстро вертится. Хэй, остановите Землю! Я сойду… Похоже, мне всё-таки придётся поведать о причине моей апатии и почти полностью опустошённой бутылки Jack Daniel’s-а. Что ж… Начало моей истории является вполне стандартным для произведений русской литературы: пять дней назад при весьма странных обстоятельствах скончался мой дядя, приходившийся мне единственным родственником. Как любящий и уважающий его племянник, я в тот же день вылетел из Лондона на похороны, которые почему-то должны были состояться сразу же на следующий день. Именно поэтому в самолёт я сел в траурном костюме, а по прибытии в столицу тут же, с чемоданом, отправился провожать в последний путь моего дядюшку. Однако не пробыв на похоронах и трех минут, я был задержан людьми дяди и насильно посажен в машину, где мне всучили документ о принятии мной наследства, который мне пришлось подписать… Далее меня отвезли на железнодорожный вокзал, посадили на поезд, дали билет и немного налички, а когда поезд тронулся, махали мне ручками, желая счастливого пути. Естественно, я был зол! Я рвал и метал, не понимая, что происходит. Первым делом, конечно, я хотел позвонить дядюшкиным знакомым, но обнаружилось, что телефон у меня благополучно стырили. Я намеревался сойти на следующей станции, купив билет на обратный путь, но выданной налички не хватало и на четверть билета. Попытавшись воспользоваться банкоматом, я обнаружил, что все мои счета временно заморожены… К тому времени я уже выдохся и более-менее успокоился. Забравшись на верхнюю полку и откупорив Jack Daniel’s-а, я принялся вчитываться в завещание дядюшки, где выяснилось, что он вовсе не дядюшка, а самый натуральный старый пердун. Чтоб вы поняли, дядя мой был весьма богатым и влиятельным человеком, имеющим не только собственный процветающий бизнес, но множество акций, недвижимости, личных сбережений и даже свою нефтяную скважинку. Всё вышеперечисленное доставалось мне, как единственному наследнику, за исключением компании, которая перешла бы в моё владение по достижению мной тридцатилетнего возраста. До этого момента все дела должно было вести доверенное лицо дяди, т.е. его заместитель. Однако дело было не столько в самом наследстве, сколько в условиях его приобретения (именно здесь я понял, кем на самом деле является мой дядюшка). Для того, чтобы получить свою долю, я должен в день похорон наследодателя отправиться в город N (хотя я бы просто назвал его Мухосранск) и принять должность заведующего библиотеки… Сказать, что я офигел, значит ничего не сказать. Если бы в тот момент я не смог сдержать злобно-удивлённый возглас, меня было бы слышно в Антарктиде, причём все пингвины бы там тут же оглохли. Причиной моего «удивления» стал тот факт, что эту должность до меня занимал как раз таки мой покойный родственничек… Мой покойный дядюшка, который, кроме Playboy-я, никогда не держал в руках ничего печатного, даже отдалённо напоминающего книгу. Дальнейший текст произвёл на меня не менее сильное впечатление. В случае моего отказа, я лишался не только всего наследства, но и своей собственности, зарабатывал и покупал которую я сам. Терял я и все свои счета и акции. Чёрт возьми, да меня даже дачи в Кисловодске лишали! (терпеть её не могу) Далее было ещё хуже. В случае моего согласия, я сохраняю наследство, своё имущество и сбережения. Однако в течение первого месяца проживания в Мухосранске я не могу ничем этим пользоваться. Так для меня раскрылась причина заморозки моих счетов… После таких открытий стало не просто тошно, а херово. Именно поэтому я, не задумываясь, поделился с моим соседом-алкашом Джеком, о чём пожалел через час, когда этот бугай заблевал штанину моего дорогущего костюма. Кстати, причина, по которой я обозвал город моего заточения «Мухосранском», расспрос о нём у проводницы. Женщина поведала мне, что место это провинциальное, от столицы области далеко. В общем, почти деревня с весьма скучным образом жизни… А вот теперь сложите всё и представьте, что вы, в свои неполные 26, получили прекрасное образование в Англии, знаете несколько языков и имеете свои, особые таланты. По вам сохли девушки (да и не только они) не только русского, но и английского, а местами французского и итальянского бомонда. Вы весьма богаты и успешны. Казалось бы, в свои за 25, вы должны валяться в роскоши в окружении своего гарема и мирно цедить моего дорогого (в прямом и переносном смысле) Джека… А в итоге вы трясётесь в плацкарте возле туалета уже третий день, без гроша в кармане, в облеванном костюме, с вонючим алкашом, сумасшедшей мамашей и её тупым отпрыском и парнем-сектантом, который пересказывает Новый завет три раза на день… Надеюсь, теперь вы чувствуете мою боль? Голос проводницы вывел меня из раздумий. Оказывается, через пять минут будет моя остановка. Хвала Jack Daniel’s-у за то, что я пережил эти три дня! Быстро хватаю чемодан и несусь к тамбуру. Ну, как несусь… Впечатываюсь в дрожащие двери, уже не сдерживая реку матюков, накопленную в течении этих пяти дней. Моя соседка-мамаша тут же дала о себе знать, объясняя на матах, похлеще моих, что не потерпит «сквернословия» в присутствии её ребёнка, который обладает исключительно ранимой и чуткой душой… Ну-ну! Этот мелкий гавнюк с чувствительной душой сейчас рисует на запотевшем стекле весьма ранимые гениталии. Правая рука самовольно сгибается в локте, демонстрируя мамаше прямоту моего среднего пальца. А что вы хотели? Иногда английское воспитание даёт сбои… На перрон выскакиваю, когда поезд всё ещё сбавляет ход для остановки. Проводница что-то недовольно кричит вслед, но меня это не колышет. Слышите?! НЕ КОЛЫШЕТ! Я свободен! Больше никакого поезда и плацкарта! Однако радость моя была недолгой… Бегло окинув здание вокзала, я понял, что не зря так «лестно» обозвал данный городок. Старое, кажется построенное ещё при ком-то из царей, здание выглядело так, словно его никогда не ремонтировали. Кое-где валялись кирпичи, выпавшие из стен, белой пылью оседала на заросших одуванчиками клумбах извёстка. Ступеньки были разбиты начисто, будто по ним прошло стадо мамонтов. Внутренний видок тоже не радовал. Обшарпанные стены, выкрашенные в противный желтоватый цвет, побитые и протоптанные в некоторых местах деревянные полы, покосившиеся скамейки… Мне вот интересно, здесь хоть кто-нибудь знает такие слова как «цивилизация» и «научно-технический прогресс»? И, конечно, довершали картину вечные бабушки-дачницы, гурьбой толпившиеся у входа. Одна из них даже заезжает мне своей клюкой в щёку, когда я пытаюсь выбраться со злополучного вокзала. Фуууууух! Вроде всё… Первый этап пройден. Теперь надо бы… — Хэй, красаучик, такси нэ надо?! — весёлый голос с ярким восточным акцентом заставляет меня обернуться. Передо мной стоял невысокий коренастый мужчина явно кавказско-чеченских кровей. К моему удивлению, одет он был не в привычный мне «Adidas», а вполне приемлемую рубашку, джинсы и немного запыленные туфли. За данным восточным экземпляром гордо стоял советский «Москвич» чёрного цвета. Но не это приковывало мой взгляд. Дело было в лице этого человека: открытое, улыбающееся, искреннее, пусть и огромными усами и монобровью… Но, чёрт! Как давно кто-то улыбался мне так искренне? — Чэгоу застыл? — так же весело продолжал таксист. — Грузина, что лэ нэкогда нэ видэл? На «грузине» мужчина утробно рыкнул, желая, видимо, подчеркнуть свою национальность. — Прошу прощения, — устало выдыхаю из себя. Кажется, я немного переутомился. — Да, я возьму машину. — Тагда садэсь! Чэгоу стоять! — грузин повёл меня к «Москвичу». — А ты чэгоу такой нарядный? Со свадьбы что лэ? — С похорон, — чувствую в своём голосе злобу. Видимо, где-то в глубине души я сожалею, что сам не смог придушить дядюшку. — Что свадьба, что похороны, одын чёрт! Свадьба — она жэ пэрвые похороны твоэй юной жизны! Вот я в свои годы… Таксист ведал мне о своей жизни, пока мы усаживались в машину. Продиктовав адрес, указанный в завещании, я надеялся немного вздремнуть, но весёлому грузину явно хотелось побольше поболтать. — Какими ты здэс судбамии, юный чэловек? — осведомился он, когда мы тронулись. — Я здесь по последней воле моего покойного дяди, — отвечаю коротко и ясно. Ни к чему другим знать все обстоятельства. — Он хотел, чтобы я принял его пост заведующего библиотеки. — Матрошки-качэрёжки! — всплеснул руками таксист. — Нэужэли, Андрэй Сэргэыч помэр? Да благославит Аллах эго душу! — Вы знали дядю? — удивляюсь я, придвигаясь ближе к водителю, желая получше его рассмотреть. — Да эго почты вэс город знал! Настоящый чэловек! «Настоящий кретин», — едва не вырывается у меня. Кстати, водитель мой был мужчиной лет пятидесяти-шестидесяти с проредью в смоляных волосах. Его нельзя было назвать ни толстым, ни худым. Карие глаза смотрели живо, весело. Руки, хоть и были покрыты слегка дряблой тёмной кожей, всё ещё хранили в себе богатырскую силу. Чёрные усы пушились в разные стороны, выделяясь вместе с густой монобровью на загорелом лице. К этому моменту мы уже въехали в город, и я обнаружил, что всё не так плачевно. По крайней мере, я заметил два-три фирменных магазина. А это уже прогресс! Тем временем мой водитель продолжал описывать мне благодетели моего дядюшки. Так же я успел заметить с виду приличный торговый центр и даже, к моему удивлению, ресторан фаст-фуда известной марки. Если здесь и приличный суши-бар найдётся, то я точно продержусь здесь месяц. Наверное… Задумавшись, я не замечаю, что мы резко останавливаемся. Таксист поворачивает ко мне голову и, светя белоснежными зубами, произносит: — Приуэхали! Кстаутэ, забыл прэдставится. Мэна зовут (далее следовал поток непонятных мне слов). Но для друзэй просто Максым Максымыч! Эсли что-то нужна, толка позоуви! И Максым Максымыч здес! — Хорошо. Буду иметь в виду, — пытаюсь натянуть более-менее приятную улыбку. Кажется, выходит не очень. — Сколько с меня? — Ничэго нэ надо! — грузин энергично мотает головой. — Считай, что это мой тэбэ подарок на новосельэ! Ещё раз благодарю Максим Максимыча и выхожу из машины, утаскивая с собой чемодан. Передо мной предстаёт фасад здания века так XIX: резные загогулины-подоконники, скрюченная горгулья на козырьке обнимается с бутылкой вина, читая какой-то толстенный талмуд. Железная витиеватая табличка «Библиотека» висела под козырьком. Деревянная чёрная резная дверь. В общем, любимый стиль моего дядюшки. Тяжело вздохнув, делаю шаг к двери. Сейчас надо было настроиться. С того момента, как я начал жить с дядюшкой я уяснил одну вещь: никто не должен знать, что ты умнее их. Больно? Улыбайся. Страшно? Смейся. Нужно быть серьёзным? Насри на это и твори всякую хрень. Но! Никогда нельзя дать кому-либо понять, что ты на самом деле не избалованный глупец, не видящий дальше своего носа, а… Ну, в общем вы поняли! Притворная улыбка медленно расползается на лице. Ненавижу вести себя как придурок, но, если хочешь, чтобы тебе говорили правду. Люди любят хвастаться перед глупцами, считая, что те всё равно ничего не поймут… Толкаю тяжёлую дверь. Тихо звякает колокольчик, оповещая о новом посетителе. В нос ударяет запах пыльной старой бумаги, чернил. Огромные стеллажи книг рядками стоят практически у самого входа. Слева, рядом с огромным витражным окном стоит большой стол в виде буквы «Г». За ним, ближе к стене, маленькие шкафчики с формулярами читателей. Вместо рабочего кресла, кресло-качалка, с милым розовым пледиком на спинке… Прямо Рай на рабочем месте! Не успеваю тщательней осмотреться, как знакомый голос заставляет меня вздрогнуть: — Ну, и где же пропадало Его Величество всё это время? Медленно оборачиваюсь, встречаясь с тёмно-синими глубокими, словно кратеры вулкана, глазами. Вот уж кого точно я не хотел бы сейчас видеть… — Привет, Тань, — натягиваю на лицо одну из своих дежурных улыбочек. — Давно не виделись. Ты когда приехала? — И это всё, что ты мне можешь сказать? — девушка явно злилась, накручивая на тонкий пальчик тёмно-русую прядку волос, выбившуюся из неаккуратного пучка. — После того, как даже не был на похоронах Андрея Сергеевича? И те слухи действительно правдивы, раз уж ты здесь. Выходит, тебе нужно только его наследство, да? Ты всё такой же мелочный. Вот. Это. Поворот. Так меня никто не видел на похоронах? Кто-то пустил слух, что мне нужно только наследство, которое я получу, если приеду сюда? Хм… Интересно, а Таню не смущает то, что я как бы стою перед ней весь в чёрном? И то, что я сообщил на автоответчик компании, что возвращаюсь ближайшим рейсом на похороны? Да что происходит? Кстати, совсем забыл представить вам Таню. Данный персонаж, девушка двадцати четырёх лет крайне бледного и болезненного вида, но с роскошными длинными тёмно-русыми волосами и синими глазами-кратерами, была секретарём у моего дяди и дочерью его давнего знакомого. Так уж сложилось, что большую часть детства мы провели вместе. В пору юности, я даже был в неё влюблён, и она отвечала мне взаимностью. Мы даже встречались какое-то время, пока что-то пошло не так… Совсем не так. В общем, сейчас она жена какого-то старого, но весьма богатого бизнесмена. Эх, Таня, Таня…  — А ты здесь что делаешь? — пытаюсь сменить тему. Разберусь со всем этим позже. — Меня Андрей Сергеевич попросил присмотреть за тобой. Он опасался, что его «дорогой» племянник не сможет один выжить в чужом городе, — девушка смахнула невидимую пылинку со своего тёмно-зелёного платья-карандаш. — Так как это его последняя воля, я послежу за тобой немного. Но знай, что мне это удовольствия не доставляет. Уж как мне, Таня, это удовольствие не доставляет, ты даже не представляешь… — И почему ты так долго добирался? Опять ходил по клубам и снимал девок? Ты, действительно, совсем не уважаешь Андрея Сергеевича? Неужели так сложно, потратить на перелёт каких-то пять часов своего времени? Ну-ну, пять часов… Три дня в плацкарте не хотела? Неееет! Лучше ей не знать об этом позоре. Пусть думает, что хочет. — Послушай, на самом деле… — начинаю я, но звук приближающихся шагов заставляет нас обернуться. Из-за одного из стеллажей выходит высокий парень, по виду чуть младше меня. Немного потёртые джинсы, кеды, тёмная толстовка. Телосложение спортивное, не чета моим едва видным мышцам. Черты лица резкие, но не отталкивающие. Ярко-выраженные скулы. Светлые, белокурые волосы не видели парикмахера месяца два. Тёмно-карие глаза смотрят холодно, с прищуром. — Вы ещё кто? — грубо спрашивает он, скрещивая руки на груди. Мдааа… Нам здесь явно не рады. — Меня зовут Татьяна, — девушка едва заметно кивает. — Татьяна Дмитриевна Ларина. Я секретарь Андрея Сергеевича. — Точно. Мне звонили сегодня утром, — парень также слегка склонил голову. — А это, как я понимаю (на этих словах он кинул на меня весьма презрительный взгляд), новый заведующий? Однако ты здесь не нужен. Можешь валить на все четыре стороны. Чегооооо?! Валить? На все четыре стороны? А не оборзел ли ты часом, а? Давай-ка я тебя в плацкарт запихну! Таааааак… Вдох-выдох, сохраняй спокойствие. Не дай им вывести тебя из себя. — Я не могу этого сделать, — вновь улыбаюсь. — Всё-таки, наследство — весьма весомый аргумент, чтобы остаться здесь хотя бы на месяц. Обещаю, я не буду вам досаждать. И ещё я должен понять, зачем дяде эта библиотека и моё личное присутствие в ней… — Пф, — фыркает парень, продолжая буравить меня взглядом. — Делай, что хочешь… Будешь болтаться под ногами, выпну тебя ко всем чертям. Ненавижу таких «золотых мальчиков», как ты. Не выпнешь ты меня, тварина ты эдакая! Я тебе такой Ад устрою! Сам уйдёшь! — Простите, а какую должность Вы здесь занимаете? — интересуется Таня. — Я библиотекарь. Ещё работаю с документацией. И как же зовут моё «любимое» начальство? (о боже, он почти выблевал эти слова!) — Передаю пальму первенства вам! — улыбайся, улыбайся, потом придумаешь план мести. — Ха! — парень презрительно хмыкнул. — Меня зовут Григорий Александрович, Печорин. ЧТОООООООО?! ОСТАНОВИТЕ ЗЕМЛЮ, Я СОЙДУ! Выходит, это не только мои и Танины родители приколисты? Жизнь постебалась не только над нами? Эх, даже жаль его немного. Господи, только не ржать, держаться… — Звучит немного знакомо… — выдавливаю из себя я, стараясь удержать рвущийся из меня злорадный ор. — По тебе видно, — всё так же презрительно кидает Печорин, вызывая во мне новую жажду убийства. — А ты-то кто? Ой, блин… Что-то мне не по себе. Вот не знаю, проклинать ли мне своих родителей за моё «прелестное» имя или своего дядюшку за то, что отправил меня к этому кретину. Хотя, о покойниках же плохо не говорят, да? — Евгений Александрович, — выдавливаю из себя, стараясь не смотреть на Печорина, — Онегин. Рад нашему знакомству.