***
Радио в машине неприятно шипит. Пьер, протиснувшийся между передними сидениями и безуспешно пытающийся настроить сей аппарат, недовольно бурчит себе под нос о горе-метеорологах, которые умудрились перепутать "солнечно" с "пиздецкий ливень с грозами". Тяжело вздыхаю, кладя голову на руль. Нет, дамы и господа, не готов я к подобным рода вещам. Особенно, когда это касается коллективных галлюцинаций. Иначе, как объяснить, что когда все мы высыпались на улицу, аки Алисы, вслед за белым кроликом, того и след простыл? Мы в городе, а тут кроличьих нор нема! Если, конечно, этот кролик не родственник профессора Сплинтера, и они оба не глушат самогон в канализации. В принципе, они же оба грызуны, так что... Дверь крузака распахивается и в машину забирается мокрющий Базаров. - Ты слышал что-нибудь про зонт? - деловито осведомляюсь я. Брат хмурится и впихивает мне огромную спортивную сумку. - Ой, мои трусишки, - с наигранной радостью произношу я, закидывая вещи на заднее сидение, едва не прибив ими Пьера. - Как там наш подбухнувший друг? - Спит, - лицо Базарова становится мрачнее тучи. Между ними явно что-то произошло. Вон, брат даже переоделся. - С Аркашей всё хорошо? - Безухов вновь протискивается между сидениями. Улавливаю, как Базаров делает неимоверное усилие над собой, чтобы не закатить глаза. Мда... Повезло тебе Кирсанов, так повезло: за тебя тут скоро прям настоящие баталии начнутся. Главное, чтобы без кровопролития. А так, дамы и господа, запасайтесь поп-корном! Нас ждёт преинтереснейший любовный треугольник! - Сказали же, спит твой Аркаша, - пытаюсь рукой запихнуть Пьера обратно на заднее сидение. - Ай, зараза! Парень со всей силы кусает меня за руку. Вот же сучёныш. - Руки убрал, Иуда, - почти рычит Безухов. - А ты не скачи по моей машине, - отзываюсь я. - Ты хоть знаешь, сколько она стоит? - Уж побольше, чем твои мозги, - огрызается парень. - Вот же мелкий... Теперь уже я пытаюсь добраться до задней части машины. Я, конечно, человек терпеливый, но вот это существо явно хочет довести меня до ручки. Вот погоди, я до тебя доберусь и... - Кхм, Александр, - строго произносит Базаоров. Корчу недовольную мину. Вот и отчимовский говорок пробивается. Сразу видно, настоящий сын своего отца. - Нам пора ехать, - напоминает брат. - Ага, - недовольно бурчу я, возвращаясь за руль. - Почему мы должны ехать именно сейчас, - подаёт голос Пьер. - Ночь на дворе. Это, в первую очередь, неприлично. - Неприлично, в первую очередь, словить один глюк на всех, - ехидно отзываюсь я. - Только вот мой опыт подсказывает мне, что всё это было на самом деле... - Чем быстрее мы начнём работу по делу, тем понятнее станет ситуация, - вмешивается Базаров. - Сейчас у нас есть зацепка - бывшая сожительница Андрея Пушкина. Она должна что-то знать и помнить о том, что произошло шестнадцать лет назад... - Если, конечно, она всё ещё жива, - фыркаю я. Брат бросает на меня тяжёлый взгляд. Пьер пинает моё сидение. Вот же ироды... - Ладно, ладно, - признаю свою неправоту. - Куда ехать-то? Базаров называет адрес. Пьер снова протискивается между сидений. Переглядываемся с бариста. Вот это поворот, так поворотище... - Да быть такого не может..., - удивлённо выдыхает Безухов. - Что-то не так? - деловито интересуется брат. - Да нет..., - мой голос на неожиданно садится и мне приходится прочистить горло, чтобы его вернуть. Завожу машину. Никогда бы не подумал, что всё обернётся именно так... - Ты знаешь, куда ехать? - спрашивает Евгений, пристёгиваясь. - Конечно, - пожимаю плечами. Как я могу не знать дорогу в свой собственный дом...***
- Надеюсь, когда-нибудь в этом доме появится лифт..., - кряхчу я, пытаясь отдышаться. - Пятый, блять, этаж... - Тебе полезно хоть иногда напрягать свои мышцы, - хмыкает Пьер, обгоняя меня на лестнице, подпрыгивая при каждом шаге, аки не подстреленная лань. - Ну, или их жалкое подобие. - Очень смешно, - зло выдыхаю я. - Давайте все посмеёмся над толстым Чацким, это же так уморительно. - По правде говоря, ты действительно потерял форму, - едва слышно произносит Базаров, проходя мимо меня. - Зато в отличие от вас, грёбанные зожники, у меня есть мозги, - наконец, мне удаётся добраться до лестничной площадки. - Мозги, которыми я умею пользоваться. Пьер театрально закатывает глаза. Брат же просто отводит взгляд. Вы погодите... Я вам такую жизнь устрою, мало не покажется... - Чё замерли? - выпрямляюсь и подхожу к знакомой двери. - Стучитесь давайте. - А она точно не спит? - в сотый раз за ночь спрашивает Безухов. Вместо ответа со всей дури бабахаю по двери. Как же меня бесят эти грёбанные альтруисты... Дверь распахивается через секунд десять. На пороге стоит крайне недовольная Олеся. Видать, я чутка перестарался... - Алекс, я, конечно, не против, если ты купишь мне новую дверь, - в голосе женщины проскакивает неприятный холодок. - Но будь так добр, предупреждай о меня о ремонтных работах заранее. - Здравствуйте, - Пьер робко подаёт голос из-за моей спины. Выражение лица Олеси вмиг становится более добродушным. - Привет, золотце, - ведьма выдаёт что-то наподобие полуулыбки. - Добрый вечер, - Базаров выходит вперёд. Женщина сводит брови, внимательно разглядывая брата. Лицо её становится мрачнее тучи. - Родственник твой? - ведьма обращается ко мне, не сводя взгляд с Базарова. - Мы братья, но фактически между нами нет кровного родства, - отвечает вместо меня Евгений. - Это ты так думаешь..., - будто сама себе говорит женщина. - Тебя вообще думать противопоказано... - Простите, что? - бровь Базарова нервно дёргается. - Спрашиваю: чего припёрлись? - женщина бесцеремонно съезжает с темы. - Ладно этот, - Олеся указывает подбородком на меня. - Он тут спит, жрёт и срёт, но ещё и платит за это. А вам чего надо? - Мы бы хотели задать пару вопросов, - Базаров натягивает на лицо дежурную морду кирпичом. - По поводу? - ведьма скрещивает руки на груди, подпирая плечом дверной косяк. - Нам необходимо узнать о Ваших отношениях с Пушкиным Андреем Сергеевичем, и о том, что произошло в психиатрической больнице №37 около шестнадцати лет назад... - Не понимаю, о ком и о чём идёт речь, - Олеся резко обрывает речь брата. Мда... А ведь мы ещё не начали... - Олеся, послушайте, - пытаюсь разрулить ситуацию. - Не знаю, сказал ли Вам Максим Максимыч, но мы занимаемся очень важным делом. И нам жизненно необходимо прояснить некоторые детали... - Я уже сказала, что понятия не имею, о чём вы говорите, - ведьма снова перебивает. - А теперь, будьте добры, идите, пожалуйста, нафиг. Женщина собирается закрыть дверь, но Базаров вовремя успевает встать в дверной проём. - Олеся Ивановна, я понимаю, Вам тяжело вспоминать о смерти своего племянника, но... - Ничего ты не понимаешь, - шипит женщина, прожигая брата гневным взглядом. - А если не свалишь через три секунды, прокляну так, что ты пожалеешь, что на свет божий появился. Делаю шаг вперёд. Это впервые на моей памяти, когда Олеся так злится. Не буду отрицать, но я всё ещё в шоке от того, что фамилия этой женщины - Онегина, и что когда-то она даже мутила с дядей Юджина... Тут Болливудом пахнет, не иначе. - Дорогие мои хорошие, давай успокоимся..., - пытаюсь как-то разнять двух взрослых людей, которые, кажется вот-вот перегрызут друг другу глотки. - Олесяяя, - едва слышно доносится из квартиры. - Евгений Александрович? - Пьер просовывает голову в квартиру. Юджин? А он что тут делает? Ведьма оборачивается на звук, затем возвращается к нам. - На кухню, - строго произносит она. - Как мыши. Услышу хоть звук, спущу с лестницы. Киваю за всех. Спасибо тебе Юджин, что ты оказался тут так вовремя! Послушно проскакиваем в кухню. Базаров неожиданно возникает рядом со мной, кладя руку мне на плечо. - О чём говорила эта женщина? - шипит брат мне в ухо. Недовольно морщусь. Ну спасибо тебе, Олеся! Вот удружила ведьма! Вот как мне теперь ему всё объяснять, а? Это вам не хухры-мухры! Это история дома Базаровых! Ну и немножечко Чацких. Точнее, Базаровых-Чацких и просто Чацких... - Она это сделала, чтобы от неё отвял, - выкручиваюсь я. - Знаешь, какой ты жуткий, когда начинаешь играть в фсбшника? Брат в ответ лишь хмурится и проходит вглубь кухни, осматривается. Облегчённо выдыхаю. Фуух... Пронесло, так пронесло! - Интересно, почему Евгений Александрович здесь? - спрашивает Пьер в пустоту, будто разговаривая сам с собой. Спасибо, золотце, мы поняли, что мы тебе не нравимся, поэтому воздержись уж от подобных сцен. - Вино? - предполагаю я. Не, ну, в принципе, к Олесе только за вином и ходить. - Не думаю, что после сегодняшнего вечера у него ещё были силы на добавку, - задумчиво произносит Базаров, разглядывая мощное алоэ на подоконнике. - Думаешь, что-то случилось? - подхватываю я. - Кстати, я думал, что Юджин сегодня заночует с нашим нелюдимым другом... - Значит, что-то пошло не так... - Он бы так не поступил без особой причины, - внезапно выдаёт Пьер, плюхаясь на старый табурет. - Печорин бы не оставил Евгения Александровича. - Откуда такие выводы? - напрягается брат. Ой, только не говорите, что они сейчас сцепятся! - Но ведь всё это время Печорин приглядывал за Евгением Александровичем, разве нет? - произносит Безухов, с величайшим интересом разглядывая носки своих туфлей. - Чтобы между ними не происходило... Хм... Если так подумать, то в словах моего кофейного товарища есть смысл. И в то же время, его нет. Мы ведь доподлинно знаем, что наш библиотекарь не мог 24 на 7 находиться рядом с Юджиным, для этого ему надо было бы просто жить с ним... Так вот оно как! - Я понял, - сажусь напротив баристы. - Скажи мне, кто твой сосед, и я расскажу, как у тебя дела... Так, наш книжный червь использовал бедную старушку в качестве своего информатора? - Кого это ты назвал старушкой, мелкий паршивец? - на пороге кухни возникает взлохмоченная Олеся. - Кто угодно, только не Вы, - пытаюсь отвертеться. - Вы всегда цветёте и пахнете, как бельгийская белая роза в лучах полуденного солнца... - Давай без этой слащавой херни, - женщина прикрывает глаза, потирает переносицу. - Мне, знаешь ли, Максимыча хватает. Ведьма, наконец, проходит в кухню, подхватывая с ближайшей тумбы мундштук и пачку сигарет. Затем она подходит к окну и открывает его на распашку, пуская в комнату влажный, пахнущий дождём воздух. Олеся закуривает. Смотрит с минуту на стоящее на подоконнике алое. - Выпнуть бы вас всех отсюда, да только чую, что вы не отстанете, - вздыхает женщина, выпуская изо рта красивое облачко дыма. - Олеся, так, получается, Вы и вправду, Онегина? - осторожно спрашивает Пьер. Ведьма поворачивается к нам и не спеша подходит к столу, приземляясь на свободную табуретку. - Давненько меня так не называли, - Олеся грустно улыбается. - Надеюсь, в скором времени меня так не назовут больше никогда. - Это как так? - не понимаю я. - Я планирую развести одного солидного мужчину на невероятную авантюру под названием "брак", - отзывается женщина. - Сколько можно уже ходить вокруг да около, ей богу... И действительно, невероятная авантюра. Брак - вообще вещь очень интересная. Как говорится, проверено на себе. - Олеся Ивановна, - Базаров подходит к женщине. - Нам бы хотелось узнать, о Ваших отношениях с Пушкиным... - Это было очень давно, - женщина усмехается, затягивается сигаретой. - И сейчас уже не имеет никакого значения... Женщина отворачивается к окну, выпуская в воздух ещё одно кольцо дыма. - Я понимаю, вы хотите докопаться до сути, - продолжает женщина. - Но есть вещи, которым лучше оставить так как есть. - Олеся, я понимаю, что неприятно вспоминать о смерти близкого человека..., - пытаюсь хоть как-то помочь брату. У нас есть зацепка, которая, возможно, поможет закончить всё это. Конечно, я приложу все усилия! Я, между прочим, жить хочу! - Все люди умирают, - женщина пожимает плечами. - Рано или поздно... И иногда мы ничего не можем с этим поделать. Олеся поворачивается, одаривая нас грустной улыбкой. - Но дети не должны отвечать за своих родителей. Они не должны винить себя в том, в чем никогда не были виноваты. Женя... Он хороший мальчик. Но на его жизнь выпало слишком много бед. Так почему бы не сбросить с него одну? - Женя Александрыч очень расстроится, если узнает, что из-за него кто-то умер..., - тихо произносит Пьер. И я прекрасно понимаю, о чем он. Если детей действительно перепутали, и вместо Юджина погиб невинный ребенок, для Юджина это станет еще одним поводом ненавидеть себя. А мне этого не надо. Я это не только как врач говорю, а как друг. - Я знаю, вы считаете все важным и нужным, - продолжает Олеся. - Но всё, что произошло тогда, никак вам не поможет. Мы с Андреем оказались в больнице слишком поздно: ни я, ни он не знаем, что точно произошло... Так, может, и никому не стоит знать? Есть ведь в мире вещи, для которых ещё не настало то самое время... Женщина замолкает, туша сигарету в пепельнице, давая всем своим видом понять, что разговор закончен. - Если передумаете, - негромко произносит Базаров, - свяжитесь со мной через Александра. - Думаю, вы разберетесь с этим и без моей помощи, - отвечает ведьма, глядя в окно. - Такова уж ваша судьба... Встаем из-за стола и выходим в коридор. Затем как можно тише выскальзываем на лестничную клетку. Брат прислоняется к стене, теребя в руках пачку сигарет. - Говорите, что хотите, но я не верю, что это просто совпадения, - облокачиваюсь на перила. - Ты о чем? - Пьер забавно хмурится. - Невозможно, - Базаров качает головой. - Я уже говорил, что невозможно просчитать все до мелочей. - Так в чем дело-то? - переспрашивает бариста. - Но ты только представь, здесь есть мы, которые в какой-то степени уже друзья-товарищи, - с энтузиазмом начинаю я. - Здесь есть Олеся, которая также связана с этим делом... Это же элементарно, мы все являемся частью чьего-то плана. - Какого плана? - вклинивается Безухов. - Такого, что все происходит здесь - это чей-то замысел, причем очень успешный! - наклоняюсь, чтобы заглянуть парню в лицо. - Ты идиот? - Пьер вздергивает бровью, глядя на меня как на окончательно конченного человека. Ну, спасибо, тебе Пьерушка. Я тут, вообще-то, думать пытаюсь, в отличие от вас двоих. - Какие же вы скучные, фу! - демонстративно отворачиваюсь от главных скептиков города. - Я же жизнь нам упростить хочу... - Какыэ луды в нашых крайах! Доброва вэчора, вам! - знакомый говор заставляет нас с Пьером посмотреть вниз, чуть свесившись с перил. Базаров, скрывая свою заинтересованность, лишь немного опускает взгляд. Тоже мне, фсбшная рожа... - Здравствуйте, Максим Максимыч, - машу рукой улыбающемуся грузину. - Вы домой? - Куда ж исчо! - таксист бодро поднимается к нам на лестничную площадку, стряхивая воду с зонта. - Здрасти, - коротышка Пьер высовывается из-за моей спины. - Приувэт, красавыца! - Максимыч целует руку баристе. Тот тут же смущается, прикрывая рот ладошкой. - Ага, - фыркаю я. - Красавица с неплохим таким приданным... Ауч! Пьер гневно зыркает на меня, придавливая своей ногой мою ногу. Вот же зараза! Вот же маленькая зараза! - А этой чэво за чорт? - мужчина указывает подбородком на Базарова. Вот с этим определением, Максимыч, вы попали в точку! - Это Евгений Базаров, - отхожу в сторону, давая таксисту разглядеть почти двухметровую махину. - Фсбшник, курильщик и просто мой брат. Брат закатывает глаза. Протягивает руку таксисту. - Добрый вечер, Евгений Базаров, - учтиво представляется он. - Какыэ сырьозныэ лычносты, - мужчина пожимает протянутую руку. - А я Максым Максымыч, пока что только таксыст. Прыятно познакомыца! - Взаимно, - брат выдает скупое подобие улыбки. И не стыдно тебе врать пожилому человеку? Не стыдно ли? - Ы куда жэ вы направлайтэсь, молодыэ луды? - весело спрашивает грузин, приглаживая свои черные усищи. - Поздно на улыце... Осторожнэй надо быт. - Да мы уже расходимся, - заверяю я таксиста. - Почему мы должны быть осторожны? - настораживается Базаров. Эй, я, конечно, все понимаю, но мне завтра ещё на работу топать... Может, без разговоров обойдёмся, а? - Да ходят там всякыэ..., - отмахивается мужчина, - ушастыэ... Таксист ловко протискивается мимо нас, подходя к дверям Олесиной квартиры. - Ну, спокойной ночы, молодож! - Максимыч салютует нам и скрывается в недрах чужого жилища. - Я ведь не одна услышала, что он сказал "ушастые"? - спрашивает Пьер, не сводя глаз с двери. - Думаю, у нас снова коллективные галлюцинации, - устало потираю переносицу. - Нужно его допросить, - Базаров рвется к входной двери. - Бесполезно, - остужаю пыл брата. - Максимыч покрепче Олеси будет, я уже пробовал его поспрашивать... Не мужчина, а кремень! - Не вижу повода так им восхищаться, - бурчит брат. - А может, Олеся права? - вдруг тихо спрашивает Пьер. - Может,и правда, ещё не время... - Так, Лара Крофт, - упираю руки в боки. - Мы вообще-то можем откинуть копытца в любой момент, поэтому для нас сейчас всё во время. - Ты же сам говорил, что это чей-то великий замысел, - бариста хитро улыбается. - Вот и считай, что это тоже часть плана. Безухов проскальзывает мимо меня и начинает спускаться вниз, слегка подпрыгивая. - Да-да-да, - отмахиваюсь я. - Это уже не замысел. Это кто-то просто в симс с модами переиграл... - Тогда дождемся, когда к Онегину придёт "Сириус" по поводу библиотеки, - Базаров тушит сигарету о стену и кладет бычок в пачку к целым сигаретам. - Это хоть что-то должно прояснить. - Или ещё сильнее нас запутать, - вздыхаю я, проводя рукой по карману брюк. - Вот же маленькая дрянь... Видимо, завтра я всё же промочу свои ноженьки. Ведь сейчас одно белобрысое чудовище, скорее всего, уже угоняет мою машину... POV Жени Онегина Тёплое одеяло молниеносно слетает с меня. Сжимаюсь в клубочек, поджимая к животу голые ноги и утыкаясь лицом в подушку. Какого, блин, лешего? - Подъём, принцесса на горошине! - бодрый Олесин голос пробивается сквозь полудрёму. - На работу опоздаешь! Нехотя приоткрываю глаза. Солнечный свет тут же бьёт по чувствительным зрачкам. Жмурюсь, вновь утыкаясь лицом в подушку. - Не хочу на работу..., - бурчу я, поворачиваясь к женщине спиной, за что тут же получаю смачный шлепок по пятой точке. - Больно! - подскакиваю на кровати, потирая горящую от боли попу. - Какие мы нежные, - смеётся ведьма. - Собирайся давай. Свожу тебя в одно место. На кровать запрыгивает Бегемотиха. Котейка добродушно мурлыкает, тыкаясь мордой мне в коленку. Запускаю руку в чёрную длинную шерсть, почёсывая кошку за ухом. Что-то шершавое касается другой моей ноги. Поворачиваю голову, натыкаясь на испуганный взгляд лысого чуда. - Я так понимаю, это знакомство с родителями? - даю сфинксу понюхать руку. Тот боязливо тыкается в неё носом, позволяя всё же себя погладить. - А ты как думал? - хмыкает Олеся, садясь на край кровати. - Ванёк у нас мужчина приличный. Видимо, в знак согласия сфинкс издаёт писклявый мявк. Бегемотиха басисто мяукает в ответ, лизнув кота в нос. - Так, заканчиваем любовные игры, - Олеся сгоняет милующуюся парочку с кровати. - Женёк, давай шуруй к себе, переодевайся, и через десять минут встречаемся внизу. - Может, не через десять, а через двадцать? - пытаюсь выторговать себе хотя бы ещё десять минут сна. Ведьма бросает на меня строгий взгляд. - Пятнадцать? - продолжаю торговаться. - Нет? Двенадцать? - Женёк, ты меня не зли, - предупреждает Олеся. - Прокляну. Женщина выходит из комнаты. Тяжело вздыхаю, заваливаясь на пуховое одеяло. Может, быть проклятым не так уж и плохо?***
- Батюшки, а я и не думала, что слова про проклятие на тебя подействуют! - Олеся выходит из подъезда, придерживая рукой плетёную летнюю шляпу с широкими полями. Натянуто улыбаюсь. Не говорить же ведьме, что мне после вчерашней ночи возвращаться в свою квартиру не очень-то и хотелось. Поэтому я и собрался так быстро: мало ли. На кухню мне вообще жутко заходить. По крайней мере, одному. - Идём, - соседка показывает мне на знакомый москвич, припаркованный около дома. - Евгэный Алэксандрыч! - стекло у водительского места опускается, и оттуда высовывается лучезарно улыбающийся грузин. - Доброва дня! - Здравствуйте, Максим Максимыч, - плюхаюсь на заднее сидение. Олеся садится вперед, рядом с таксистом. - Йэсть хочэшь? - спрашивает мужчина, глядя на меня через зеркало заднего вида. - Не отказался бы, - честно признаюсь я. Уж не знаю, что происходит в последнее время, но аппетит у меня значительно улучшился. Прямо магия какая-то... - Там радом с табой пакэт, - Максимыч заводит машину. - Бэры, чавоу душэ угодно! Оглядываюсь вокруг. Действительно, слева от меня, под сидением, стоит объемный пакет. Внутри обнаруживается куча прозрачных контейнеров с кучей еды: от блинчиков, до, кажется, котлет или зраз... Для полного счастья только борща не хватает, честное слово. - Вы роту солдат собрались кормить? - вытягиваю из пакета контейнер с сырниками. Машина тут же наполняется запахом свежей выпечки. Максимыч приоткрывает окно, чтобы тот выветрился. - Если бы, - смеётся Олеся. - Толик написал мне вчера ночью, что они умирают с голоду. Приходится спасать. - Дармоеды, - бурчит таксист, переключая коробку передач и нажимая на газ. - В ых возрастэ пора ужэ вэсты сэбя как взрослыэ луды... - Сказал человек, который с самого утра опустошил весь мой холодильник, чтобы приготовить этим "дармоедам" покушать, - весело отзывается ведьма, открывая окно, чтобы закурить. - Олеся, вы сказали "Толик"? - уточняю я, уминая за щёку уже третий сырник. Как вкусно-то... А можно Максим Максимыч переедет ко мне? Ну, или я к ним? - Анатоль, - поясняет женщина. - Друг Гришеньки. Не знаю, знакомы вы или нет... - Бесстыднык он! - возмущается таксист. - Плут и развратнык! - Он просто особенный мальчик, - Олеся поворачивается ко мне. - А Максимыч ревнует, что вся любовь Гришеньки уходит его друзьям, а не ему. - Да кому нужна эта псына..., - бурчит мужчина. - Максимыч растит его почти с самого детства, - продолжает ведьма. - Неудивительно, что Гриша вырос таким же упрямым, как этот старый чёрт. Я пыталась их примерить, да только без толку. Что один упёрся, как баран, что другой. - А в чём заключается проблема? - роюсь в портфеле, чтобы найти влажные салфетки. - Кто ж разберёт этих мужчин, - смеётся женщина. - Одно ясно: из-за ерунды какой-то. - Ну, спасибо..., - притворно поджимаю губы. Я, между прочим, тоже мужчина. Так что это получается камень и в мой огород? Хотя у меня же нет огорода... - Приуехалы! - Максимыч резко тормозит. Выглядываю в окно. Мы стоим у подъезда к небольшой покосившейся церквушке. Чуть дальше от нее стоит такая же крохотная часовенка. Так. Я, конечно, говорил про церковь, но, похоже, я тогда погорячился. - Пошли, хлопец, - произносит Олеся и выходит из машины. Послушно следуя за ней. - Зачем мы здесь? - спрашиваю я, оглядывая небольшой, но ухоженный садик возле церкви. - У меня тут воскреска, - поясняет ведьма, поправляя шляпу. - Чего? - не понимаю я. - Школу воскресную я тут веду, - женщина с легким укором глядит на меня. - Учу детей, что есть бог. - Олеся, - осторожно зову я. - Но ты же ведьма? - И что? - фыркает она. - Чтобы рассказывать о боге, не обязательно в него верить. Во всём должна быть объективность. Понятно? - Ага..., - протягиваю я. - А я тут нахера? - Хочу тебя кое с кем познакомить, - ведьма весело мне подмигивает. - Давай за мной. Нехотя плетусь за Олесей в обитель святого духа. Я, конечно, был в церкви, но только в протестантской. А там, насколько я знаю, всё сильно отличается от того, что у нас... Поднявшись по крошащимся каменным лесенкам, проходим внутрь. На удивление, в церкви очень светло. На белых стенах висят разные иконы. Два ряда, судя по всему, самодельных скамеек занимают, практически, всё пространство. Поднимаю голову вверх. Потолок разрисован различными фресками. Наверное, это какие-то сцены из библии... Слева от меня слышится странный грохот. Поворачиваюсь на звук: между скамеек на четвереньках ползает какой-то человек в тёмной одежде. - Отец Алексий! - зовёт Олеся. Человек вздрагивает, пытается встать, но стукается плечом о лавку, снося срезу весь ряд, запинается о свои же ноги и падает на спину, громко охнув. - Боже всевышний, - стонет он, приподнимаясь. - Доброе утро, - хмыкает ведьма. Человек садится на полу, почему-то держась за правый глаз. Это молодой мужчина с тёмно русыми, местами седыми волосами до плеч. На нём длинная чёрная ряса с отчётливыми следами пыли. - Здравствуй, Олеся, - мужчина кивает, озираясь по сторонам. Ведьма подходит, видимо, к местному батюшке и помогает ему подняться. Мой взгляд случайно падает на мою же обувь. Шнурки на одном кеде оказываются развязанными. Наклоняюсь, чтобы завязать их. Что-то поблёскивает в метре от меня. Дотягиваюсь рукой. С виду какой-то стеклянный шарик... У которого оказывается есть зрачок... - Блять! - охаю я, роняя свою находку. Шарик громко бахает по полу. - Нашёлся! - священнки подскакивает и на четвереньках, продолжая держаться за глаз, ползёт ко мне. Распластавшись на полу, мужчина всё же умудряется поймать стеклянный глаз. - Простите, мой протез, наверное, напугал Вас..., - священнослужитель встает на коленки, сдувая пыль с глаза. - Д-д-а, н-ничего, - невольно заикаюсь я. Мужчина замирает и, наконец, поднимает на меня взгляд. На его лице мелькает лёгкое удивление, после чего меня одаривают мягкой, даже какой-то нежной, улыбкой. - Надо же..., - негромко произносит он. - И, в правду, пути Господни неисповедимы... Мужчина встает на ноги. Следую его примеру. К нам подходи Олеся. - Отец Алексий, - женщина кладёт руку на моё плечо. - Помнится, ты жаловался мне, что тебе не хватает рабочих рук? - Было дело, - кивает батюшка, натирая протез тыльной стороной рукава. - Это мой сосед Женя, - ведьма взъерошивает мои волосы. - И с сегодняшнего дня твои новые рабочие руки. - Чего? - возмущаюсь я. Нет, вы меня, конечно, извините, но у меня уже есть одна работу, на которую я, между прочим, уже опаздываю. Да ещё и в церкви... - Не "чаво", - передразнивает женщина, - а руки в ноги и за дело! С Гришей я уже договорилась, а с тебя не убудет. Понятно? Олеся смотрит на меня таким взглядом, что если я скажу "нет" меня испепелят тут же. Тяжело вздыхаю. С другой стороны, чем меньше я буду видеться с Печенегом, тем лучше... - Понял.., - выдыхаю я. - Умница, - ведьма целует меня в висок. - Я работать, через полчаса вернусь. - Хорошо, - киваю я. Женщина уходит куда-то вглубь церквушки. И что дальше? - Наверное, мне стоит представиться, - мягко произносит священнослужитель. - Меня зовут отец Алексий, я местный батюшка. Мужчина протягивает мне руку с глазом, ойкает, пытается переложить его в другую руку, едва не роняет. - Подержи, пожалуйста, - поп протягивает мне протез. Холодный шарик падает мне на ладонь. Если так посмотреть, то в первый раз он казался более жутким... Невольно начинаю рассматривать глаз. А у него красивый цвет... Светло-серый, почти белёсый. - Секундочку, - кряхтит мужчина, запрокидывая голову вверх и капая что-то в правую глазницу. - Давай. Отец Алексий протягивает руку. Возвращаю ему глаз. Священник наклоняет голову и буквально вбивает протез в глазницу с неприятным хлюпающим звуком, от которого я невольно морщусь. - Так-то лучше, - выдыхает мужчина, поднимая на меня взгляд. На меня глядят два абсолютно одинаковых глаза. Если бы я не знал, что один из них - протез, никогда бы не увидел разницы. - Так вот, я отец Алексий, - священник вновь протягивает мне руку, мягко улыбаясь. - Я Женя Онегин, - пожимаю протянутую руку. - Я сосед Олеси, мы живём на одной лестничной клетке. - Рад нашему знакомству, - тараторит отец Алексий, через чур резво тряся мою руку. - Значит, ты будешь мне помогать? Очень хорошо! Очень хорошо! Здесь так много дел. Думаю, надо начать с библиотеки, потом можно перекрасить кельи... Ты умеешь работать по дереву? Я вот как-то не научился, но, ты я, думаю, со всем справишься. Кстати, сколько килограмм за раз ты можешь поднять? Я вот больше двадцати утащить не могу, а ты выглядишь совсем хлипеньким, ты ничем не болеешь? Хочешь помолюсь за тебя? Хотя, наверное, надо спросить, какую веру ты исповедуешь, вдруг твоя религия это запрещает. Кстати, ты знал, что... - Подождите! - перебиваю священника. - Я за Вами не успеваю... - Ой, прости, я совсем увлёкся, - отец Алексий виновато улыбается, почёсывая затылок. - Просто мне так редко удаётся поговорить с горожанами. Они обычно только благословение получат, так сразу почему-то убегают... Я почему-то не удивлён... - Может быть, хочешь чаю? - спрашивает поп. - Кто-то из прихожан принёс сегодня яблоки в карамели. В честь нашего знакомства я бы хотел разделить их с тобой. Что думаешь? Священник подмигивает мне здоровым глазом. Что ж... Пить чай лучше, чем работать. - Я не против, - пожимаю плечами. - Иди за мной, - говорит отец Алексий и направляется вглубь храма. Следую за ним, продолжая осматриваться. Мы заходим за алтарь и поднимаемся на второй этаж по деревянной винтовой лестнице. Ступеньки жалобно скрипят под нашими ногами, но священника это совсем не волнует. Поднявшись на второй этаж сразу оказываемся в небольшой комнатке с небольшим окошком почти у самого потолка. В углу стоит небольшой диванчик, застеленный клетчатым пледом, рядом обеденный столик с белой расшитой цветастыми узорами скатеркой. Два покосившихся стульчика выполняют роль книжных полок. У противоположной стены размещаются кухонные тумбы, на одной из которых стоит старая газовая конфорка. Над ними висит икона Богородицы. - Тут немного не прибрано, - священник пропускает меня вперёд. - Я ещё не успел тут освоится, пару недель здесь всего. Ты присаживайся, - мужчина указывает на диван. Осторожно приземляюсь на диванчик, продолжая осматривать комнату. Отец Анатолий суетится у конфорки: ставит на неё чугунный обугленный чайник, наливает в него воду из пластиковой пятилитровки, сыпет гору дешёвой заварки, просыпая половину на пол. - Вот так, - священник накрывает чайник крышкой, убирает с одного из стульев книги и садится напротив меня. - Скоро будет готово. Молча киваю, всё ещё осматриваясь. Такое чувство, что есть в этом месте что-то знакомое... - Так, чем ты, говоришь занимаешься? - спрашивает отец Алексий, будто продолжая беседу. - Да, ничем..., - пожимаю плечами. - Это как? - удивляется мужчина. - Работы у тебя разве нет? - Есть, - усмехаюсь я. - В библиотеке работаю... Заведующим, директором, может быть ещё кем-то... - Работа - это хорошо, - кивает священник. - Когда у человека любимое дело есть, жизнь проще становится. У любого своё место есть, Господь никого работой не обделяет. - Рынок труда и уровень безработицы с Вами бы не согласились, - подпираю рукой подбородок. - То не Божья вина, а человеческая, - мужчина качает головой. - Только вот никто виноватым быть не хочет. Вот и говорят, что это Бог так решил. А он ничего почти и не решает, направляет только, подсказывает... Людям нравится винить других в своих проблемах, природа у них такая. - А как же "на всё воля Божья"? - цитирую одну из типичных фраз всяких священнослужителей и батюшек. - Люди сами это выдумали, - смеётся отец Алексий. - Делать Богу больше нечего как другим гадить. - А как же потопы и другие опасные штуки? -скрещиваю руки на груди и откидываюсь на спинку дивана. - В Библии же написано, что это всё Бог сделал... - Библию тоже люди писали, - отмахивается мужчина, протягивая мне банку с карамельными яблоками. - Нынешним режиссёрам бы у них поучиться: с такой фантазией только фильмы снимать! Чайник призывно свистит. Отец Алексий встаёт со стула и подходит к кухонным тумбам, выуживая оттуда две чашки. Открываю банку с яблоками и засовываю пальцы в вязкий карамельный сироп, пытаясь достать пару долек. - Держи, - мужчина протягивает мне чашку. Гляжу на свои занятые руки. Так, вот теперь что-то сложно... - Поставлю пока сюда, - священник мягко улыбается и убирает мой чай на обеденный столик. - Будете? - протягиваю мужчине вытащенный мной кусочек яблока. Хотя стоп... Это же его яблоки. Неудобно как-то... - Простите, - протягиваю священнику уже банку. - Не волнуйся ты так, - отец Алексий отпивает из своей чашки. - Ешь сколько угодно, если хочется. Всё-таки ты у меня в гостях. - Но это же Вас угостили..., - ставлю банку с яблоками к себе на колени. - А я угостил тебя, - священник тихо смеётся. - Не помню, чтобы Господь запрещал нам делиться с кем-то. Он вообще ничего не запрещает. - Разве Вам можно такое говорить? - хмурюсь я, выуживая из банки очередной кусок яблока. - Есть же эти... Десять заповедей, вроде... Сказал самый верующий человек на свете, Женечка Онегин! - Десять заповедей тоже были придуманы человеком, - отец Алексий подливает себе ещё чаю. - А вообще, у каждого своя вера. Моя вот такая, у кого-то она другая... А Бог один на всех. Имена у него только разные, а так везде одно и то же. Интересно, а как этот человек сдавал экзамен на священника? Если такой, конечно, есть... Его разве не должны были сразу от церкви отлучить? У нас в стране всё, что касается Бога - защищено законом... Не страшно ему такое говорить? - А какой он, Ваш Бог? - невольно вырывается у меня. Отец Алексий опускает взгляд и блаженно улыбается. - Господь, в которого я верю, добрый и справедливый, любящий каждое живое существо, и не требующий за это ничего взамен. Он грустит, когда его дети развязывают войны, и смеётся, когда видит, как они делают простые житейские глупости. Он никогда не оставит просящего, всегда направит и даст совет... В такого Бога я верю. Внимательно слушаю священника. Никогда не видел, чтобы религиозные люди с такой теплотой говорили о подобных вещах. - А ты во что веришь? - вдруг спрашивает меня отец Алексий. - Я..., - снова хмурюсь. - Да ни во что... Я атеист, вроде как... Простите, но наука мне как-то ближе, чем ваши духовные начала. - А вот Господь в тебя верит, - священник встаёт со стула и идёт к кухонным тумбам, выдвигая один из ящичков. - В смысле? - не понимаю я. - Храм - это дом Божий, - поясняет мужчина. - Ты бы стал звать к себе в квартиру незнакомого человека? Мотаю головой. Скажите, это ведь что-то на православном, да? Я просто не понимаю... - Вот и Господь не зовёт в храм тех, кто в него не верит, - продолжает священник. - А раз ты здесь, выходит, Господь тебе что-то сказать хочет или помочь. - Меня сюда Олеся привела, - осторожно напоминаю я. Я бы даже сказал притащила. - Но ты не отказал ей, не ушёл, хотя мог бы, - мягко возражает отец Алексий. Вы просто плохо знаете эту женщину... - Я думаю, Вы ошибаетесь, - нервно повожу плечами. - Всё может быть..., - соглашается мужчина. - На то я и человек, чтобы совершать ошибки. Священник, наконец, вытаскивает из ящичка несколько церковных свечей. - Пойдём вниз. Олеся скоро должна закончить. Отставляю в сторону банку с карамельными яблоками. Такие вкусные... Мне даже жалко с ними расставаться. В наглую облизнув липкие пальцы, следую за священником вниз, в саму церковь. Мужчина подходит к одной из икон, крестится. Встаю чуть дальше от него. Чужды мне ваши божественные штучки. - Опять пиздастрадаешь? - к священнику подходит не пойми откуда взявшаяся Олеся. - Можно и так сказать, - отец Алеский мягко улыбается, поджигая свечку и ставя её к вороху других горящих восковых палочек. - Надо жалеть не мёртвых, а живых [1], - женщина забирает у священника несколько свечей и по одной ставит к иконе. - Мёртвым срать уже на тебя с самой высокой колокольни и просить у них прощения глупо... - Соглашусь с тобой, - мужчина ещё раз крестится. - Прошлый батюшка, на твоем месте, мне бы уже нотацию прочитал, - хмыкает ведьма. - Но я не он, - священник поворачивается к Олесе, глядя на неё сверху вниз. - Жаль, - фыркает та. - Мне уже давно никто не читал лекции о том, что правильно, а что нет. Даже скучно становится... - Ничем не могу помочь, - отец Алексий мягко улыбается. Ведьма поправляет шляпу и направляется в сторону выхода. Устремляюсь за ней, едва не запнувшись об одну из лавочек. - Женя, - мягкий голос священника заставляет меня затормозить у самой двери. Поворачиваюсь к мужчине лицом. Тот всё также стоит у иконы, держа в руках горящую свечку. - Если Господь, действительно, привёл тебя сюда, - священник с теплотой смотрит на меня, - я надеюсь, он сможет найти путь к твоей душе, так или иначе. В конце концов, Господь никогда не оставит тех, кто в нём нуждается... Фраза эхом отзывается в голове, после чего по мозгам будто бьют кувалдой. Тихо ойкаю, касаясь лба. Чёрт, почему так больно? - Ариведерчи[2], - Олеся хватает меня под локоть и вытягивает за собой на улицу. Вдыхаю воздух полной грудью: я даже не заметил, что в церкви настолько душно. Голова продолжает нещадно трещать. Начинаю усиленно потирать виски. Может быть, мне стало плохо из-за духоты... - Как тебе отец Алексий? - спрашивает Олеся, поправляя шляпу. - Он странный, - шиплю я, тяжело дыша. - Есть такое..., - соглашается та. - Какого чёрта ты такой бледный? - ведьма в упор смотрит на меня, опустив его за подбородок. - Я, надеюсь, после беседы с батюшкой ты не собрался отдавать душу Богу? - Голова болит, - морщусь я. - Пойдём в машину, - женщина заботливо берёт меня под руку. - Я напишу Алексу, чтобы он притаранил тебе на работу какие-нибудь таблетки. - На работу? - из моего рта вырывается болезненный стон. - Разве я уже не поработал? - Насколько я знаю, у тебя еще есть библиотека, - отзывается Олеся, таща меня к машине. - Может, не надо? - пытаюсь затормозить. - Надо, - строго произносит ведьма. - Труд облагораживает, особенно такие рыжие лужайки как твоя. Женщина взъерошивает мои волосы. Тяжело вздыхаю. Кажется, я начинаю скучать по своим беззаботным и безбедным будням... Примечания: 1 Да, Олеся практически цитирует "Гарри Поттера". Потому что она Олеся, потому что она может))) 2 С итальянского - "Прощайте".