Мёртвая линия.

      — Ты здесь? — Линде приоткрыл дверь кабинета, заглядывая внутрь помещения. — Какое удивление обнаружить пустое кресло моего «любимого» шефа.       Он бросил ключи на стол, проходя в соседнюю комнату.       Вилле лежал на кровати, устремив глаза на ночного гостя. Во взгляде его читалось смирение.       — Приперся обратно? — Глухо спросил он, отворачиваясь к стене. — Что ж, я не буду спрашивать, что именно пошло не так в твоем ночном рандеву с бывшим любовником.       — Как всегда, ты неправильно понял меня. — Линде покачал головой, усаживаясь на край кровати. — Мне нужен был совет и, кажется, я его получил.       — Можешь не пытаться рассказать, потому что мне наплевать на твои походы туда и обратно. — Вилле дернул плечом.       В этом жесте читалась и обида и еще много чего такого, смысл которого было совсем не сложно угадать, если ты знал этого человека чуть ближе, чем остальные.       — Ты ужинал? — Линде открыл сумку и достал из нее пакет с продуктами. — Я купил кое-что. Просто подумал, что ты не откажешься справить новый год по-человечески. Здесь есть немного алкоголя, — Парень прикусил губу, — Это на крайний случай. Вдруг ты будешь чертовски несговорчивым?       Вилле предательски молчал, изображая недоверие.       Сложно себе представить спину, по которой ты мог читать настроение собеседника. Но у Вилле имелась таковая. Еще немного, и он отрастил бы шипы, подобно своему кактусу однако и это Линде вряд ли бы напугало.       Не раздумывая, он прилег поблизости, щелкая зажигалкой.       — Пошли на балкон.       — Чего мы там делать будем?       — Покурим… я не знаю, — Линде осекся и нахмурился, — Не лежать же нам тут целую вечность, упиваясь способностью раздувать из мухи слона?       — Я так посмотрю, у тебя всё просто. — Хрипло ответил друг.       — Давай начнем сначала, пожалуйста. — Линде сдался, — Я устал вымаливать у тебя прощение. Проблема не в том, что я слишком плох, но и ты не подарок, согласись.       — Был бы в этом толк.       — Хотя бы скажи, что способно поднять тебе настроение? Я уверен, у тебя найдутся идеи на сей счет.       — Меня всё достало.       — Не хочешь, как хочешь. — Линде выругался, поднимаясь на подушке и разворачивая сверток с едой. — Чувствуешь, как прелестно пахнет пирог?       — Ой, иди в баню, — Вилле зарылся носом в одеяло.       — Сам и иди, если тебе так хочется. Давно бы свалил, коль я тебе мешаю ныть и размышлять о вечном.       — Это мой кабинет и моя подсобка. — Вилле вытаращил на него свои круглые глазища. — И мне сто раз начхать, какую должность ты занимаешь, умывальников начальник херов.       Линде открыл было рот, чтобы возразить, но, решил, что так даже лучше. Хотя бы отвечает, а это уже что-то.       — Хватит пировать на моей кровати. Потом всё в крошках будет.       — Проклятый падальщик всё сожрет, — Безмятежно откликнулся парень, погружая в себя еду и болтая ногой. — Я думал, будет хуже. Но, куда ж ещё.       — Угу, — Из-под одеяла высунулась рука и заграбастала кусок пирога.       — Хорошо, что ты не только ерничать умеешь, а еще жрать и воровать у меня еду. — Линде мягко улыбнулся, погладив парня по кудрявой макушке.       — Кто дал тебе разрешение прикасаться ко мне?       — Никто. Просто захотелось. И волосы у тебя очень мягкие. Не такие, как ты сам.       — Это потому что я их неделями не мою. Приятного аппетита. — Чем еще побалуешь? — Он бесцеремонно залез в пакет, доставая из него контейнеры с едой.       — Салатики, — Линде задумался, — Как тебе такое?       — Тоже сойдет. Я весь день ничего не ел.       — Поэтому ты такой злой, потому что худой, как щепка.       — И это мне говорит скелет с метлой на голове. — Вилле закатил глаза. — Неплохой салат. Масла много.       — Не любишь масло? — Линде склонил голову на бок, — Могу дать тебе свой. Он постный.       — Это ты так ухаживать пытаешься? Общение с Йонне дало свои плоды?       — Ой, вот только не переставай мне про это напоминать. Глядишь, к утру меня разъест раскаяние. Я расколюсь и буду плакать на твоем плече. — Линде устало отмахнулся. — Лучше спроси меня, как прошло совещание.       — Как прошло собрание высокомерных выродков? Под звуки курантов, я полагаю?       — Не очень. — Признался Линде. — Мне тебя не хватало. Если честно, — Решил добавить он, — Мне всегда мало тебя, сколько бы мы не находились вместе.       — Свечи купил?       — Ты о чем?       — Под такие романтичные слова надо устраивать ванную с розовой пеной, я прям не знаю даже.       — Это правда. Я сто раз раскаялся, когда уехал. Телефон час из рук не выпускал. Всё ждал, что ты позвонишь.       Вилле протяжно зевнул, переходя на заунывное рычание.       — Очень мило.       — Знаешь, это прозвучит немного странно, но, мне бы хотелось, чтобы ты что-нибудь рассказал. Какую-нибудь историю.       — А это еще зачем?       — Мне нравится твой глубокий, покрытый трещинами, голос. Я бы мог засыпать под него. Наверняка, когда ты говоришь, твое горло сильно резонирует. Можно прижаться к нему губами и почувствовать, как приятное тепло разливается по телу.       Вилле отрывисто и громко рассмеялся.       — Какие сладкие речи ты тут заливаешь. — Но на миг задумался над его словами. — Ты правда так думаешь?       — Понятия не имею, откуда я это знаю. У меня иногда складывается впечатление, что не такой ты и плохой, каким пытаешься казаться. Не резкий и отвращающий, а ранимый и искренний, с большими, грустными глазами, которые видят всё, что могло и может происходить в этом мире.       — Странно. — Вилле откинулся на подушке и устремил взгляд вверх. — Я уверен, человек, который никогда не чувствовал больше, чем чувствует камень, не может волноваться ни от голоса, ни от мягкости волос, ни при отсутствии того, кого в глубине души презирает.       — Это так, потому что всё, что про меня говорят, не является правдой. И я в душе не ведаю, как тебе об этом сказать, чтобы ты поверил.       — Если тебе интересно, когда-то я играл в рок-группе. — Вилле встал с кровати и прошел к шкафу. — Вот моя гитара.       — Надеюсь, ты не разучился петь, потому что я буду настаивать на маленьком концерте. — Линде обрадованно вскочил.       — Даже не знаю, почему делаю это для тебя… — Вилле приспустил рукав свитера на пальцы и смел с грифа порядочный слой пыли.       — Я весь внимание.       — Отлично, — Вилле прикусил губу, опустив припухшие от слез веки, чтобы разглядеть в полутьме нужные струны.       Гитара у него была такая же странная, как и сам хозяин, с резными вставками: переливающаяся при неверном свете луны за окном, которая венчала этот вечер своим чарующим взором.       Словно голос из глубины веков, тембр, пугающий и монотонный, завладел вниманием Линде, заставив вслушиваться в каждый вдох и выдох в конце песенных строк.       Дело ли было в том, как он играл, тщательно отсчитывая секунды про себя или во всем его загадочном облике? Или вовсе в наваждении, которое он умело являл, как иллюзионист, знающий множество приемов для создания антуража и некой толики восторга, ты вдруг замираешь вместе с ним в волнении или с легкостью подаешься вперед, когда он переходит на более высокие партии: то стонал, подобно ветру за окном, то хныкал, как ребенок или рычал, как Дьявол в преисподней?       Линде смутился, понимая, что способен выпустить наружу все свои горести и переживания. Не потому что пришло самое время для этого, а потому, что он почувствовал поддержку в бархатном баритоне, который словно умолял открыться и перестать прятать самое сокровенное и важное в старом, дряхлом чемодане сознания.       Не оставалось даже мимолетного сомнения в искренности его поведения, которое он являл этой реальности. Он сам был музыкой и вдохновением. Мечтой, которая возносилась далеко ввысь, приглашая проследовать за собой в томные и благоухающие сады Орфея.       Наконец, когда песня прекратилась, закончившись мелодичным отзвуком струн, Вилле поднял на него сияющие глаза и задорно улыбнулся.       — Кажется, я ничего не забыл.       Линде до конца не мог поверить в то, что сидящий перед ним человек был тем Вилле, который минуту назад сетовал на жизнь и не желал вступать в разговор ни под каким предлогом.       — Я полагаю, ты знаешь, что я сейчас чувствую. — Линде возбужденно притих, провожая взглядом друга, который поставил гитару на место и взобрался обратно на кровать.       — Я прекрасно это понимаю, — Вилле опустил взгляд и, к глубочайшему ужасу и удивлению Линде, притянул его к себе. — Спасибо, что пришел.       — Стой. Это не может быть реальностью. — Линде отодвинулся, потрясая друга за плечи, — Почему ты вдруг поменялся?       — Потому что мне было интересно, как долго ты сможешь терпеть меня. Считай это бесполезной прихотью и любовью к насилию, но именно так мне проще понять человека рядом со мной. Я верю в то, что каждый может быть кем угодно. И для этого не стоит долго искать, полагаясь на паззлы из образов, которые тебе сопутствуют, а стоит лишь немного подождать. И узнать, насколько сильно способны меняться люди в присутствии тех, кого по-настоящему любят.       — Ты любишь меня?       — Не совсем так, — Вилле нахмурился. — Я просто не хочу тебя отпускать.       — Это ни о чем мне не говорит. — Линде позволил себе взять тайм-аут, чтобы перевести дыхание.       — Ты сам говорил, какая разница, если мы вместе? Чего тебе еще надо спрашивать у судьбы? — Разрешения? Моего благословления и согласия на самое лучшее, что могло со мной произойти?       — Хотя бы внятного подтверждения того, что ты не превратишься снова в зануду.       — Я никогда не считал себя таким, а если и был ею, то по причине плохого физического состояния. Сам понимаешь, окружающим не нужны калеки за которыми требуется ухаживать. Они привыкли к тому, чтобы их друзья жили сто лет, всегда улыбались, не знали горестей и печали, а на вопрос: как дела, отвечали: нормально. Вот и весь расклад.       — И не были занозой в заднице, как минимум, — Линде улыбнулся, притянув Вилле к себе, чтобы рассмотреть каждую золотистую точку в его зеленых глазах.       — Я часто читаю мысли других людей и вижу их сокровенные желания, хоть и не всегда подаю вид, будто это так.       — И, что же ты видишь во мне?       — Ты ведь хочешь сделать это, не так ли? — Вилле поцеловал его, быстро отстраняясь, чтобы вернуться в исходное положение.       — Мне этого недостаточно. — Линде негодующе простонал, протягивая к нему пальцы. — Я ведь даже не успел ничего понять, так быстро ты прервал себя на полпути к моему сердцу.       — Считай мой поступок небольшим авансом. Я едва ли хотел это делать, если бы не твой неудержимый пыл в моем присутствии.       — Пыл… — Линде расхохотался. — Так это называется, когда человек пытается засунуть тебе в рот свой язык, да?       — Как будто мы раньше этого не делали.       — Я не буду настаивать, честное слово. — Линде отсел подальше от него. — Как будто мне наплевать, и я не хочу наслаждаться каждым сантиметром твоей кожи.       — То-то же. — Вилле удовлетворенно кивнул.       — А всё-таки… мне есть о чем беспокоиться? — Линдстрем принял удобное положение и приготовился отдохнуть на полную катушку.       Есть интересное наблюдение, сказанное кем-то, чье имя Лили точно уже не помнил, мол, хорошо отдыхается тому, кто отлично поработал накануне. И он был с этим полностью согласен.       Жаль, что коротенькой приписки там не было: отдыхается хорошо с Вилле Вало в любой точке земного шара.       Подумав об этом, Лили глупо усмехнулся.       «Только ему это не ляпни, а то возомнит о себе бог весть что»…       «Эти проклятые скорпионы только и делают, что сходят с ума от своего великолепия»       — Ты вдруг стал подозрительно тихим. — Вилле откупорил бутылку с вином и с трагичным видом возвел ее к потолку, — Во славу походов на бровях до такси. Ну… это на тот случай, если ты решишь сменить локацию на тихую и уютную квартирку в спальном районе.       — А ты соскучился? — Лили приоткрыл один глаз. — Просто задумался.       — Знаешь, у меня часто были друзья, которые постоянно бубнили себе под нос. — Брюнет отпил из бокала, — И я чертовски ненавидел их за это.       — Почему я не удивлен?       — Да дело, в общем-то, не в том, как я к этому относился, а в привычке, которая выработалась во мне с годами. — Он задумался. — Через какое-то время угадай что? — Мне стало не хватать этих болтливых недоумков. Как фон, они поднимают настроение. Если честно, после этого я стал чаще слушать радио или гулять по рынкам, чтобы чувствовать себя уютно.       — То есть, ты не мог найти компанию? И тогда ты решил заменить ее такого рода сублимацией?       — Ага. — Неудовлетворенно пробормотал Вилле. — Впрочем, книги всегда умели меня заставить забыть обо всем на свете.       — Мне в этом плане проще, — Линде достал из кармана наушники. — Я слушаю всё, что нахожу на просторах интернета, и мне совершенно плевать, какая это музыка. Знаешь, все эти толки вокруг да около какая группа лучше навеивают на меня смертную тоску.       — Один хрен, все мы думаем одинаково, когда настает время разрядки, не правда ли? — Тогда ни смысл музыки, ни интересная книга не имеют значения. — Вилле рассмеялся.       — Уж не знаю, каким ты меня там сексуальным маньяком возомнил, у меня дома стоит диван, который я вот уже 13 лет вожу за собой по разным городам и ни разу на нём не потрахался. Думаю, это многое может сказать обо мне. — Линде нахмурился, — Возможно, дело не во мне, а в нём, как ты думаешь?       — 13 лет? Господи Иисусе. — Вилле затрясся. — У тебя трубы часто вообще прорывает?       Линде надулся от возмущения.       — Да как-то не особо, знаешь ли.       — Отлично. Тогда предлагаю тебе нанять экзорциста, чтобы он что-нибудь с этим порешал.       — Я просто веду к тому, что вся вот эта моя деятельность, бурная, я бы сказал, имеет место быть лишь в фантазии. — Линде тяжело вздохнул. — Сам посуди, зачем кому-то вообще это обсуждать, если ему всего хватает по жизни?       — Жизнь сама по себе это обсуждение, если на то пошло. Пошлого фильма или мыльной оперы — одно и то же. Если ты начнешь копить мусор под ковром, то от этого никому легче не станет. Тебе уж точно. А ценителей своих пиздостраданий ты точно найдешь. Было бы желание. — Вилле сузил глаза. — Не думай, что я тупой.       — Это ты вообще про что?       — Ну, про то, что я как будто бы не вижу, что с тобой происходит. Это же очевидно. С самой первой встречи.       — Как неудобно-то, — Пропел Линде, делая уязвленный вид, — Как жаль, что мне похер. И, что же ты такое заметил, не потрудишься поставить меня в известность?       — То, как быстро ты стремился заполнить пустоту, толком не разобравшись с прошлыми проблемами. Убежал из Ситсу — один, встрял в новые отношения практически слету — два. Картина маслом просто. Прибавим к этому довесок: ты придумал себе любовь ко мне, которой никогда не существовало.       — Здесь я поспорю. Остальное — импровизация.       — Хочешь сказать, что между нами может возникнуть нечто, кроме дружбы?       — Вилл, — Линде сделался мрачным. Он сгорбился словно на его плечах возникла тонна дополнительного веса, — Я много чего видел и много Кого видел. Но, смею заметить, ни от одного человека в этом мире меня не бросало в жар. Я не хотел ни петь, ни танцевать, ни, тем более, волочиться за кем-то, забыв про всё на свете. Страсть, как пламя. Полное отсутствие субординации и мыслей о том, что будет, если наши отношения станут кому-то известны.       — Хотел бы я знать, что это такое. Даже не из банального интереса, а просто чтобы понять, что ты на самом деле чувствуешь.       — Я поясню… Дело не во внешности, не в том, как ты говоришь и что говоришь. Ни в делах, которые мы вместе ведем и не в предметах обстановки. Даже не в том, в каком положении мы оба сейчас находимся. Это взрыв, который невозможно предугадать. Назови, как хочешь: полярности там сошлись, химия-хуимия, эндорфины и еще много чего такого, о чем принято судачить, когда дело касается любви с первого взгляда. По сути, я влюбился в тебя такого, каким ты был при первой нашей встрече. Я просто долго брел в темноте, а потом словно бы открыл глаза на происходящее. Я хотел и переродиться и изменить всё, что происходило вокруг меня долгие годы. Хотел стать лучше, чем я есть на самом деле. Только лишь для того, чтобы ты обратил на меня внимание. И я злился, когда тебе было чертовски плевать. Я мог бы прождать часами у двери твоего кабинета, если бы знал, что ты хочешь этого. Если бы знал, что ты выйдешь оттуда, чтобы сказать, что между нами больше, чем просто профессиональное сотрудничество…       — Либо поэту приходится лезть вглубь своего естества, либо приходится искать музу среди предметов внешней обстановки. — Вилле с сомнением посмотрел на своего спутника, — Когда-то я слышал будто один из двух влюбленных любит сильнее, чем другой. Выходит, так действительно бывает.       — Если это вообще можно как-то диагностировать. Потому что кроме болезненного потрясения я не способен ощущать больше ничего. По крайней мере сейчас.       — Даже не знаю, что тебе на это ответить, — Протянул парень, пристрастившись к новому бокалу. — Разве что лишить девственности твой диван, — Добавил он, зеленея от желания заржать, как конь, но держась почтенно в силу произнесенной Линде речи. — А ты сам как думаешь?       — Да иди ты, — Линде обиделся. Его профиль сделался строгим, а сам он отстранился до невозможного. — Вот и рассказывай людям о своих чувствах.       — Я бы мог сейчас состроить понимающую мину, но не привык к лицемерным штампам. — Вилле развел руками. — Что же прикажешь мне делать? Танго станцевать с тобой?       — Тогда почему не уходишь? — Уточнил Линде.       — Потому что мы с тобой два дурака, которые отлично понимают друг друга, — Признался он. — Ночь, кактус, бутылка вина и два голодных инженера.       — Я где-то слышал, — Линде закурил, — Что, якобы, отношения надо искать в лице того, кто может и беседу поддержать и хряпнуть и шлюхой побыть. Идеально, как по мне.       Вилле покатился со смеху, роняя бокал и пытаясь найти его впотьмах.       — Вообще, главное в отношениях это чтобы твоя новая пассия была материальной, а не той, которую ты придумал у себя в голове, — Он ткнул в Линде пальцем.       — А я считаю, что ты тупо ерничаешь, хоть и сам слегка неравнодушен ко мне.       — Это почему же? — Велле снова стал серьезным.       — А потому что ты бесился первые несколько дней в моем присутствии. Даже сегодня. Все эти твои подвижки — не более, чем ревность и нежелание видеть меня с кем-то, кроме тебя.       — Мне просто скучно было, — Он попробовал оправдаться, — Да и вообще, мы же, вроде, договаривались, что справим этот новый год вместе?       — Ага, — Линде картинно покивал, — Именно поэтому. И еще много байды про то, что тебе тупо жалко меня стало. И то, что я — твой босс.       — Это-то тут еще при чем? — Вилле вытаращил глаза. — Вообще-то я здесь пока босс.       — Хорошо, давай померяемся письками, почему бы и да? — Линде положил голову к нему на колени. — Давай просто заткнемся, если у тебя закончились аргументы.       — Да нет же, с чего ты вообще мог так решить? — Вилле не унимался.       Видит бог, Линде не хотел брать его за живое.       Схватив его за галстук и намотав кусок ткани на кулак, Линде приблизился к лицу Вало, чтобы насмешливо взглянуть в глаза этой неприступной крепости.       — Всё пытаешься отрицать, что тебе не нравится пребывать в моем обществе? — Тогда знай, что я так же легко отказываюсь от своих слов, как выбрасываю из головы списки имен тех, с кем больше не хочу иметь никаких дел.       Вилле попытался вырваться.       Все его старания привели к тому, что они упали на ковер, оказавшись лицом к лицу друг напротив друга.       — Отпусти, задушишь же, — Зашипел Вилле, барахтаясь на нем.       Резко дернувшись и поменявшись местами с Вало, Линде вцепился в его рубашку, резко дергая ту в разные стороны. По полу покатились сломанные пуговицы и перед Линде предстал довольно живописный вид оголенной груди, испуганно пульсирующей вены поперек живота с живым теплом, которое от него исходило.       Недолго думая, он склонился над поверженным, укладывая голову на бешено колотящееся сердце, покорно приникая к нему и сменяя крепкую хватку на неуверенные движения ладоней по его разведенным предплечьям и рукам, которые торопились отвесить мощную оплеуху.       — Бей, кусайся, мне не важно, — Прошептал он. — Я просто чертовски устал постоянно говорить тебе о своих чувствах. Можешь делать всё, что душе угодно. Если хочешь — убей. Потому что я не представляю себя снова в том месте, где нет тебя.       — Прекращай шутить, — Зарычал Вилле, встряхивая его и поднимая на уровне глаз. Но осекся, потому что не видел у него прежде такого взгляда.       Голубые глаза враз стали чистыми и грустными. Не было в них былой холодности и целеустремленности. Казалось, он был сильно напуган и потерян, одновременно.       — Я и не думал, — Тихо ответил парень, очерчивая пальцами контур его лица. — Просто хотел сделать это. И сделал.       — Ты изрядно пьян, как и я. — Вилле совершил еще одну попытку выбраться, но был слишком слаб и заторможен, чтобы препятствовать более сильному физически другу.       Сперва ему казалось, во всех этих просторных рубашках, Линде был истощен и хрупок, но то лишь обманчивое явление. Когда он вышел из себя ничто не смогло ему помешать.       Сам не понимая, как так получилось, он схватил его за загривок и поцеловал, притягивая к себе изо всех сил.       — Совсем сошел с ума, да? — Тихо спросил он, не отстраняясь.       — Тебе так нужен мой ответ или ты пытаешься поверить в то, что делаешь это со мной по собственному желанию, а не как в прошлый раз?       — Сам не знаю, что на меня нашло. — Вилле прикрыл глаза. Его руки свободно легли на спину Линде. — Я думал, это будет долгий вечер, но я просто хочу уснуть. Рядом с тобой, — уточнил он.       Линде не пришлось повторять дважды.       Он не стал продолжать гнуть свою линию, а просто помог другу подняться, укладывая его на кровать и заботливо укрывая одеялом.       Сам же не спешил ложиться рядом.       Его виски изрядно гудели, то ли от выпитого алкоголя, то ли от произошедшего. Едва ли он мог вообще что-то соображать, когда Вилле был где-то поблизости.       — Если я усну сейчас, то никогда не смогу себе этого простить, — Прошептал он, приходя в себя.       Переводя взгляд, он обнаружил Вилле мирно посапывающим и обнимающим подушку.       Тревожить такое чудо света казалось грубым и неоправданным поступком.       Не предприняв ничего лучше, как притулиться рядом, он прижал это бормочущее существо к себе и провалился в сон.