Мёртвая линия.

      — А ты, верно, совсем с катушек слетел? — Проговорил знакомый голос за его спиной.       Уверенная рука схватила Линде за плечо, резко поворачивая к себе.       Перед парнем стоял Вилле.       Вид у него был заспанный, но довольно собранный для человека, который взял на себя ответственность следить за его машиной до пункта назначения.       — Ты откуда вообще здесь нарисовался? — Линде недовольно сел у стойки бара, доставая из кармана телефон и ключи. — Следил?       — То есть… — Кудрявый примостился рядом. — Ты, как обычно, сам решаешь, как со мной поступить?       — Я думал, тебе нет совершенно никакого дела до меня. — Линде развел руками.       Отчасти, разумеется, он был вне себя от радости, хоть и знал, чем может обернуться их встреча под огнем глаз того, кто пришел сюда явно не с доброй целью.       Беспрестанно глядя по сторонам, Линдстрем выискивал в толпе то, ради чего появился здесь столь рано.       — Вилле, ты не понимаешь, насколько сильно рискуешь. — Блондин нервничал, (впервые, наверное, за долгие годы) не понимая, почему скрывает от Вало много личных фактов. Быть может, объясни он ему ситуацию, Линде не пришлось бы повторять одно и то же. Всё просто: если он завещал оставаться на месте — значит это правильное решение, которое не подлежит сомнению.       И, либо он привык, что ему постоянно подчинялись, либо не мог придумать ни одной доверительной фразы, в смысле которой укладывалось бы строгое табу.       — А ты заставь меня поверить в то, что ты говоришь. — Вилле сдвинул брови, — Ты хоть знаешь, как это выглядит со стороны?       — И, как это выглядит?       — Будто ты пытаешься быть очень таинственным, чтобы привлечь мое внимание, в то время, как для этого тебе бы стоило оставаться самим собой, ведь ты не сможешь вечно вести дела в одиночку.       — Считаешь, я недостаточно для этого силен? — Линде задумался над его словами. — Как я вообще должен на это реагировать?       — Я так не говорил. И вообще, видит бог, я скоро сам начну тебя преследовать.       — Чем ты, в общем-то, и занимаешься.       — Едва ли, — Вилле огрызнулся, но выглядел при этом довольно милым, как обычно. Линде покоробил тот факт, что он стал это замечать гораздо чаще, чем раньше.       Скольких же усилий ему стоило не обнять его за шею, потому что кроме него, исполненного ответственностью и привязанностью к Линде, здесь не было совершенно никого, кто смог бы его отговорить от всяких глупостей.       — Думается мне, ты пришел сдаваться, не так ли?       — Я пришел на встречу, чтобы поддаться. Улавливаешь суть? — Линде придвинулся к собеседнику, как можно ближе, чтобы их никто не услышал. — Да, я хочу, чтобы меня поймали. Только таким образом я смогу понять логику этого существа, которое продолжает со мной многолетнюю войну. Я должен понять, кто он такой и для чего он меня так яро добивается.       — Как будто для кого-то это было секретом. — Вилле хмыкнул, красноречиво оглядев спутника. — Не думай, что это происходит из-за твоих несравненных талантов, хоть они и смогли привести тебя в нужную колею. В этом мире, — с грустью прибавил он, — живет лишь культ денег, которые тебе удается делать с неслыханной скоростью. А ещё… думаю, есть одна причина для ненависти. — Вилле задумался, — Вспомни, не переходил ли ты кому-то дорогу за последнее время? Не чувствовал ли слежку или того, что твои дела пошли в гору неслыханным образом? Именно в моменты поразительной удачи я часто задаю себе вопрос: есть ли доля моих усилий в том, что происходит вокруг? Могли ли мне внушить безопасность, когда дела обстоят немногим хуже, чем может показаться с первого взгляда?       — Мы можем гадать вечно, если я правильно тебя понял. Или прийти, как я сейчас, на встречу с тем, кто сможет рассказать о другой части истории, которая всегда оставалась скрытой для моего ума. — Линде устало посмотрел на свои перекрещенные пальцы, — Я не вижу смысла теряться в сомнениях, потому что моя версия, сколько бы я не перематывал эту историю в своей голове, всегда будет слабее истинной причины.       — Тогда вопрос: чего мне следует бояться?       — Как только ты уйдешь, со мной может произойти много неприятных вещей. — Линде сцепил зубы, напрягаясь, — Например: меня могут похитить или начать шантажировать. И единственное, что я могу поставить на кон — фирму. Или тебя. Хоть ты и не имеешь к этому вообще никакого отношения. Зря ты пришел.       — Обижаешь. — Вилле снова посмотрел по сторонам. — Может, что-нибудь придумаешь для того, чтобы меня прогнать, мистер «я умею врать так, что ты мне тут же поверишь». Попытаешься мне сказать что-то неприятное, как будто у меня нет глаз, чтобы видеть, в каком ты аду постоянно пребываешь?       — С чего тебе так могло показаться? Какого хрена ты вообще ко мне лезешь? — Линде схватил его за ворот рубашки, встряхивая, что есть силы. — Ты же весь такой неприступный, так чего же появляешься при самых неожиданных обстоятельствах, чего ты вообще добиваешься?       — Я же сказал тебе, — Медленно и раздельно произнес длинноволосый, — Мне сложно проявлять чувства, как ты еще этого не понял?       — Что ты мне сейчас предлагаешь?       — Просто уйди отсюда. Я переживаю за тебя, если ты еще не заметил. Всё твое поведение — лишь прогулки по краю пропасти, в которую ты так стремишься почему-то угодить.       — Да будет тебе известно, — Линде подозвал бармена, заказав минеральной воды, — Мне давно плевать на то, что происходит вокруг, поэтому… просто не мешай мне заниматься делами.       — Мне насрать, что ты там бормочешь. С силой или без нее, я запрещаю тебе куда-то ходить. — Вилле вытащил из кармана телефон, передавая его Линде. — Если не хочешь говорить со мной, то не игнорируй хотя бы Кари. Не знаю, откуда вы знакомы, но мой отец частенько интересуется о твоих успехах. Не потрудишься объяснить мне, где вы могли с ним пересекаться?       — О, так вы всей дружной семьей Вало решили меня донимать? — Линде удивился.       — Как будто тебе наплевать! — Воскликнул Вилле. — Ты же сам так отчаянно привлекал к себе внимание своим появлением. Если бы тебе было все равно, ты бы нанял вместо себя кого-то другого, в это время занимаясь куда более полезными делами.       — Вряд ли я могу доверять кому-то больше, чем самому себе. Я попусту не умею делегировать, когда дело касается семейного бизнеса. — Линде опустил глаза, задумавшись над словами друга. — Что до твоего отца — мой папа отлично с ним ладил. Уж не знаю, что между ними там произошло (из хорошего, разумеется) Матиас велел мне быть ближе к твоей семье. Поэтому я прекрасно знал, на что иду, когда принял решение работать в Айокки. Получается, здесь я защищен куда больше, чем где-либо.       — Ты правда отправился сюда из-за слов, сказанных твоим отцом? — Вилле недоумевал. — Это ведь только его предположения.       — Полагаю, он прекрасно знал, о чем говорит. — Линде пожал плечами, — К тому же, вряд ли из всех возможных перспектив я бы пренебрег возможностью найти союзников. Как я уже рассказывал, большую часть времени я провел в интернате. И с каждым годом я всё больше чувствовал разницу между мной и другими детьми, которые могут хотя бы иногда встречаться со своими родителями, даже если те совершили большую ошибку в своей жизни. Я же всегда пребывал на попечении лишь самого себя. Хоть у меня и была отличная семья, отец вряд ли меня любил. С самого моего детства он говорил: из двух имеющихся у него сыновей он бы непременно выбрал Йонне. Знаешь, — парень расстроенно посмотрел на собеседника, — Я вообще не понимаю, почему люди так жестоки друг с другом? Какого бы тебе было осознавать, что твое слово не имеет совершенно никакого значения перед установкой, которую ты должен соблюдать во имя продвижения чьей-то идеи?       — Разве что твоя собственная идея будет более достойной, чтобы прекратить заглядывать в прошлое, в котором, по моему мнению, нет ничего, кроме уроков, из которых мы должны извлекать лишь выгоду. — Вилле накрыл ладонью его запястье. — Давай взглянем на ситуацию проще, хорошо?       — Насколько именно? — Линде слегка возмутился такому жесту с его стороны. Обычно Вилле вёл себя более сдержанно по отношению к нему. А тут, мать твою, целое прикосновение.       От таких резких перемен в его настроении начинала кружится голова.       Впрочем, и сам Линдстрем не был подарком.       — Если так получилось, что мы теперь вместе, то и выход будем искать в паре, потому что не будь тебя в моей жизни, мне бы так и так было чрезвычайно херово. — Вилле снова посмотрел по сторонам, но никому и дела не было до их разговора.       — Хочешь рискнуть? — Линде вздернул бровь, — Только ради меня или потому что тебе нравится находиться в состоянии полной неопределенности? Рисковать собой?       — А в чем тогда смысл жизни, если каждый день походит на предыдущий? Ты думаешь, я прямо-таки цвел и пах на этой гребаной работе, пока мы с тобой не повстречались? Что у меня были какие-то грандиозные планы на век вперед? — Чушь, ерунда. Мне одинаково плевать на всё, кроме того, что действительно заслуживает внимания.       — Я прям чувствую, как круг сужается вокруг меня, — Линде криво ухмыльнулся. — Слишком уж часто ты стал ко мне подкатывать, что это и правда напоминает какой-то подвох, о котором некогда говорил Гас Липстик.       — У Гаса, пожалуй, осталась лишь одна обязанность — крутиться вокруг легенды, которую ты создал. Сам посуди, в этой жизни может случаться самое невозможное. Так почему бы ему не сойти с ума, чтобы не было так скучно? Он упрямо идет по стопам Маркуса, который прямо с головой погряз в твоей игре.       — Считаешь, кто-то мог просто пошутить?       — Я предлагаю оставаться наблюдателем в этой истории. Если хочешь — мы вместе сыграем в поиски охотника, который так часто досаждает тебе своим появлением.       — Не думаю, что ты хорош в этом так же, как я. — Линде смерил друга высокомерным взглядом. — Ты кажешься мне малость мягкотелым, уж извини за правду.       — Позволь спросить, тогда про какую схожесть ты говоришь? — Вилле вознегодовал. — В чем она вообще должна проявляться, если не в поступках и желаниях? И вообще, ты первый стал ластиться ко мне. Так почему же сейчас идешь на попятный?       — Потому что мне важнее душа, чем просто попытка достучаться до твоей похоти. Это я прекрасно понимаю.       — Хорошо, — Вилле сосредоточенно кивнул. — Ты — псих. Это будет очень интересно.       — Заметь, только от тебя я вижу куда больше инициативы. И, подозреваю, тебе очень сложно признать, как сильно хотел бы раствориться во мне.       — Ты доволен собой? — Вилле как-то странно улыбнулся, словно представил нечто пошлое втайне от Линде.       — Значит хочешь жестокости? — Ответил вопросом на вопрос парень. — Почему бы тебе не понять, я всё равно окажусь сильнее тебя, хоть я и весь такой скромный и молчу постоянно?       — Возможно, это меня в тебе и заводит. Потому что я не знаю, на что именно ты способен. Да и просыпаться с тобой в одной постели стало делом привычным. Если бы, конечно, не твоя тупая привычка сваливать рано утром без каких-либо объяснений, Линде-шлюха.       — Дело приняло дурной оборот, — С насмешкой ответил парень, снимая его ладонь и укладывая ее на бедро коллеги. — Но, не скажу, что тебе не доставляет это удовольствие.       — Каков твой план? Не собрался ли умереть?       — Для начала, — Линде обвел взглядом бар, — Я планирую выследить человека, который меня сюда пригласил. Хоть мне и начинает казаться, что здесь никого нет. Либо, он испугался численного преимущества.       — Я бы мог наблюдать за тобой со стороны, чтобы не привлекать внимание.       — И схватить пулю, да?       — Не средь белого дня же?       — Делай то, что считаешь нужным. Я устал с тобой спорить. — Линде указал пальцем на соседний зал. — Ты будешь там, пока я не дам тебе распоряжение. Просто поверить не могу, что я это делаю в то время, как бар окружен дюжиной моих людей. Скажи мне, какой от тебя вообще толк?       — Посмотрим. — Вилле развел руками, снимаясь с места.       Линде долгим взглядом проследил за его узкой спиной, невольно кидая взор на длинные ноги уходящего.       — Чертовски красивый человек, — Не без интереса пробормотал он, играя с ключами. — Есть кто на радарах? Или отбой на сегодня?       — Чисто. — Ответил член оперативной группы. — По всей видимости он смылся, почуяв слежку.       — Да, охотник говорил что-то про наличие посторонних лиц. И, видимо, успел изучить это место, чтобы признать опасность. Понятия не имею, на что он надеется, если не смог справиться со мной гораздо раньше.       — Я бы не стал расслабляться, — Мрачно парировал мужчина. — От всей души надеюсь, что мне представится случай расправиться с этим лазутчиком до того, как он успеет нанести урон компании.       — Ну, что, Вало, все наши старания прошли впустую. — Линде тяжело вздохнул, заглядывая в зал для курящих.       Парень преспокойно сидел в дыму, сложив ногу на ногу и расслабленно играя в приложение на телефоне.       — В общем-то, как я и думал. — Он перекинул сигарету в противоположный уголок рта и положил телефон в задний карман. — Не благодари.       — Было бы за что, — Линде закатил глаза. — Если бы не твой крысячий движ, я бы уже давно встретился с преступником тет-а-тет. Если, конечно, ты сам не являешься им. Как тебе такое?       — Ага. — Он рассеянно кивнул. — И эту записку я написал.       Он передал Линде послание.       — Это оригинал или…?       — Я получил это сообщение после твоего ухода. Оно пришло на мой почтовый ящик и я решил его распечатать для того, чтобы тщательно изучить на досуге.       — Судя по тексту, этот месседж составлял необразованный ребенок. — Линде скривился. — Откуда ему вообще знать, на кого зарегистрирована фирма?       —… И тогда я задал себе вопрос, почему я вообще должен считать тебя настоящим Линде Линдстремом, а не человеком, который похитил бедного парня из интерната и решил таким образом пустить свои корни в Айокки?       — Да хоть огурцом, болван ты эдакий. — Он махнул рукой. — Хотя, идея, конечно, интересная. Правда, второго такого дурака, как я, еще поискать надо.       — Считаешь, этого объяснения может быть достаточно? — Вилле скривился, — Какой же ты лицемер. Ни капли души.       — Ты предлагаешь мне согласиться с тем, что написано в этом послании? — Линде округлил свои голубые глаза. — А хрен тебе вареньем не намазать?       — Истероидная психопатия. — Заключил Вилле. — Знакомое определение? Думаешь, я поверю в интернат больше, чем в версию о том, что ты долгое время наблюдался в клинике для душевнобольных, да? Ты хоть знаешь, что это значит? Этот тайный доброжелатель прикрепил даже файл с твоей карточкой.       Линде сдвинул брови, принимая бумаги и усаживаясь к окну, чтобы лучше разглядеть то, что в ней было сказано:       — Истероидная психопатия — патологическое стремление казаться максимально значимым, привлекать к своей личности позитивное внимание. Также феноменальная способность к вытеснению из памяти и сознания травмирующих переживаний. Истероиды тотально стремятся обратить на себя внимание. Во имя этого они даже готовы отличиться. Часто из истероидов получаются замечательные актёры. Достижения истероидов поверхностны. Сделав минимум, они стремятся получить от этого максимум. Любят поспекулировать на тему своего здоровья. Привязанности истероидов внешне сильны, но на самом деле непрочны. Интересы неглубоки. Любят бравировать своей интеллигентностью и культурным развитием.       Истероид часто прибегает к лести, обману с целью побудить людей к действиям. Возможны провокационные акции. Часто устраивают «спектакли» на работе, в быту и вообще везде.       Круг своего общения истероид формирует из людей, которые ему лично нравятся. Помимо стремления привлекать к себе внимание характерной чертой истероида является выраженная способность к вытеснению. Истероид в нужный для себя момент может вытеснить из памяти травмирующие знания о событиях, которые ему известны, но о которых он не желает знать. Например, совершая преступление, истероид как бы говорит себе, что это не он его совершил. Либо возможна другая реакция, когда истероид облекает совершенное преступление в какое-то подобие игры. Часто подобное вытеснение бывает настолько заразительным, что даже окружающие начинают верить в версию событий, исходящую от истероида.       В повседневной деятельности истероид руководствуется интуицией, которая часто приводит к необдуманным поступкам. Важный элемент тактики и стратегии такого психопата — опора на некие свои личные качества, которые он считает исключительными. Часто такие качества действительно имеют место быть, но практически всегда истероид сильно преувеличивает их. Позже происходит «уход в болезнь» с практически «честной» симуляцией или аггравацией симптомов.       Речь истероида образна, не лишена изящества. Говоря о личных качествах других людей, часто использует образные характеристики. Сильно внушаем, хорошая самовнушаемость. Легко вживается в образы, входит в роли, которые сам себе придумал, или даже в те, которые ему придумали. Иногда самовнушаемость используется на благое дело, при этом истероид внушает себе конструктивные личные качества. Истероиду присущи суицидальные демонстрации. При этом способы суицида избираются безопасные. Либо же рассчитывает на то, что серьёзная попытка будет предупреждена окружающими. Для этого истероид предупреждает свои действия суицидальной «сигнализацией»: пишутся прощальные записки, делаются «тайные» признания и так далее…       Линде рассмеялся, переводя взгляд на друга.       — Считаешь, я бы мог попасть под описание такой личности? Или ты всё-таки перестанешь верить всему, что тебе про меня говорят и попытаешься наконец взглянуть правде в глаза?       — Пока я вижу лишь то, что сказано здесь, — Вилле потряс листком перед лицом Линде. — С каждым разом я убеждаюсь в этом сильнее, чем когда-либо. И добрый «вестник» не устает раскрывать мне глаза.       — Если это так, то почему ты всё еще пытаешься мне что-то доказать? — Линде поиграл желваками, уводя Вилле в дальний конец помещения и прижимая его к стене. — Не уж то надеешься, что я смогу измениться ради тебя? — Поинтересовался он, разглядывая его лицо на признак знакомых ему эмоций.       — Едва ли. — Вилле опустил взгляд. — Только я сам такой же. — Он вырвался, с легкостью обретая свободу и кривя губы в презрительной усмешке. — Совершенно ничего нового, если подумать. Как же, скажи мне, я должен реагировать на этот бред, если всё, что здесь сказано, ни капли меня не пугает? Какое это отношение имеет к тому, что в нашем деле появилась серьезная проблема, которая грозит репутации компании?       — Никакого отношения. — Линде покачал головой. — Ты сам знаешь, что это лишь слова, которые не имеют абсолютно никакой почвы под своим значением.       — Вполне. — Вилле уверенно кивнул и погрозил Линде пальцем, — Я считаю, у тебя нет совершенно никакого права скрывать от меня происходящее. Если тебе действительно не наплевать на мою судьбу, то уж подскажи, будь добр, как мне стать сильнее, чтобы предотвратить шантаж? Потому что укрытие меня от преступников не сулит ничего хорошего, кроме того, что в очередной схватке мы можем потерять не только твоих школьных товарищей, но и того человека, ради которого ты вообще тут появился, — меня.       — Отлично подготовился, — Линде покачал головой. — Прошу к столу, как говорится. Если ты так стремишься сесть голой жопой на ежа, то я покажу тебе, с чем мне приходится иметь дело…