Мёртвая линия.

      Пребывая в состоянии томительного ожидания (дай бог, Лили вытворит всё то, что Вилле мог лишь себе представить, не желая разрушать сложную конструкцию из нимба у себя над головой) парень сделал судорожный глоток и облокотился на стену подсобки.       Линде же уехал столь быстро, как и появился в кабинете.       Эта его вечная гонка за, давно потерявшим свою ценность для Линде, успехом не давала сосредоточиться на их отношениях, которые раскачивались чрезмерно медленно, и даже такой интроверт, как Вилле, потерял всякий интерес, находясь в навязчивом состоянии перенять инициативу на себя.       К чему, чёрт возьми, отрицать тот факт, что его лицо расплывается в улыбке (тайной, но, всё-таки) когда он слышит знакомые шаги за дверью — тяжелые и уверенные? Или когда считает любую тему в исполнении Линде неким особенным ритуалом перед тяжелой работой, которая становится такой простой и даже детской, когда они сидят бок о бок над каким-нибудь проектом?       Он явственно слышит дыхание своего друга, очень спокойное и выверенное, чувствуя на своём виске прядь волос Линде, которая вдруг случайно выбилась из густой, светло-золотой шевелюры.       И продолжает склоняться над бумагами, чтобы не выдать себя.       Смеется, едко шутит, как и подобает его образу мрачного и расчетливого руководителя.       Пока еще хрупкий, мир воцарился между ними. Вилле уже готов сделать первый шаг, но Линде вновь появляется на горизонте.       Никто не знает, что на сей раз творится в его голове.       Голубые, красивые, но пугающе пустые, глаза парня едва смыкает тонкое полотно век. Он почти не моргает, продолжая сверлить своего друга пронзительным взглядом.       — Читай. — Блондин впечатывает таблоид в столешницу и отходит в сторону, закуривая сигарету. — Твой отец мёртв.       Мысли Вилле путаются.       Он мог бы представить себе иной расклад событий, но только не горькую правду, которую Линде не озвучивает с искренним сожалением и опаской, как это сделал бы кто-то другой на его месте, а режет каждым своим словом, словно лезвием.       Парень замирает в безмолвии.       Единственная версия, которая крутится на его языке враз претворяется в реальность.       … — Это ты во всём виноват. С момента твоего появления всё идёт под откос. — Вилле стискивает челюсти и сжимает бледные кулаки, давясь ругательствами.       Всё произошло слишком быстро, чтобы он сумел сориентироваться в сложившейся ситуации.       — Думай, как знаешь. — Линде развёл руками. — Сегодня утром он взял мою машину, пока я относил документы в бухгалтерию. — Мне показалось, Кари мог ею воспользоваться, так как наши семьи очень хорошо дружат. Я бы сказал, что мне чертовски жаль, но я не могу лицемерить.       — Теперь я понимаю, почему ты такой. — Вилле тяжело вздохнул, приникая к кулеру и наливая воды в пластиковый стакан. — Всё стало слишком очевидным.       — К чему ты ведёшь?       — К тому, что это твоя защитная реакция. Грёбаный барьер, который ты сам когда-то создал, потому что реальность мира оказалась для тебя страшным испытанием. Так работает наша психика. — Вилле пересёк кабинет в два счета, склоняясь над другом и печатая скрюченные от волнения пальцы в подлокотники кресла.       Их лица оказались совсем близко однако Лили вряд ли могло хоть что-то смутить.       — Глубоко же ты зарыл свою душу. — Вало фыркнул. — Знаешь, отчасти я доволен тому, что произошло. Возможно, — Он облегченно вздохнул, — Я такой же, как ты.       — Не похоже на правду. — Линде отстранился от него, завладев телефоном. — Извини, я должен быть в НСП, чтобы присутствовать при опознании. Я ведь сам только что об этом узнал.       — Почему ты, а не я? — Вилле встал в позу.       — Не думаю, что вид кишок тебя крайне воодушевит. Если верить видео с регистратора очевидца, кабриолет просадила шаланда. И, я склонен верить, что в этой случайности есть нечто большее, чем простое совпадение. Так же было несколько лет назад с Маттиасом. Потому и возникли догадки о тщательно спланированном убийстве.       — Я иду с тобой.       Вилле сорвал со спинки стула пальто и бросился вон из кабинета.       — И не говори потом, что я тебя не предупреждал, — Процедил Линде, когда они покинули здание организационного центра. — Ты ведь понимаешь, что я не врал тебе, когда говорил об опасности? Нам не стоит сейчас ехать на станцию без сопровождающих.       — Я не верю в судьбу, — Вдруг произнес друг, закладывая руки в карманы пальто. — А ты?       — Отчасти.       — В общем и целом, — Молодой человек подставил лицо резкому, мартовскому ветру, сосредоточенно разглядывая прохожих, — Каждый из здесь присутствующих по своему не прав. Больше половины верят в некоторую истину, которую писали либо они, либо их кумиры, а правда в том, что ничего этого не существует. Как и не существует злого умысла в представленной истории.       — Надеюсь, ты действительно веришь в то, что сейчас говоришь. В любом случае, ты ведёшь себя слишком отстраненно для того, кто скрывает от окружающих пылающий огонь эмоций.       — Разве я мог об этом тебе сообщить? — Линде удивился.       — Да, ты как-то говорил, что являешься неплохим актером. Все эти твои подавленные эмоции прячутся где-то внутри. И ты не хочешь к ним прибегать ни под каким видом.       — Лучше спроси себя, зачем они тебе. — Блондин умиротворенно прошествовал к автомобилю, словно ехали они не в морг, а в путешествие.       — Меня тошнит от тебя. — Вилле фыркнул.       — Тогда почему ты слепо повинуешься моим идеям?       — Возможно, есть доля правды в твоих словах. И, если честно, я совершенно без понятия, куда мне податься. — Парень проследовал за другом, оказываясь на пассажирском кресле. — Теперь я один.       — Будто наличие семьи делало тебя когда-либо счастливым. — Линде рассмеялся. — Интересно, станешь ли ты переживать, если со мной что-нибудь случится?       — Я не задавал себе такой вопрос. — Он нахмурился. — А теперь ты заставил меня задуматься. Ибо я не знаю, как мне реагировать, потому что до сих пор я даже не уверен в твоём существовании. Словно ты перестаешь существовать, когда уходишь из поля моего зрения. И лишь некая пустота с твоим исчезновением даёт о себе знать.       — Я раньше думал, что интимная близость должна означать переход на новый уровень отношений.       — Скорее — отчаяние тому виной, чем реальное желание ощутить тепло плоти. Все наши потребности лишь пережиток прошлого, в котором мы слишком часто себе отказывали, прибегая к сублимации. — Вилле вздохнул. — Потому и эгоистичных помыслов в этом процессе больше, чем чувств. За исключением лишь любви. На которую ты, к сожалению, не способен.       — А я считаю, — Линде вдруг пошло улыбнулся. — Такие речи тоже содержат в себе много эротизма. Хочется думать, ты как раз из тех людей, которым нравится наблюдать, слушать или говорить, чем предаваться физической идентификации.       — Возможно.       Вилле продолжил сидеть с серьезными щами.       — Сегодня, хочешь ты этого или нет, — Линде враз сменил тему разговора, понимая, что хрупкий мир остался таким же эфемерным, каким и был до состоявшегося диалога, — Мы осядем где-нибудь.       — Твой дом вполне мог быть таким местом. — Вилле пожал плечами, понимая к чему ведёт его друг.       — Нет. — Линде отрицательно помотал головой. — Это место значится в моём резюме. Да и много кто из подчиненных знают, где я живу. И, уж тем более, о том, что ты остановился у меня.       Вилле покорно молчал, ожидая исход его решения.       Но, в один определённый момент просто не выдержал. Так сильно его прорвало.       — Сколько, чёрт тебя дери, нужно смертей, чтобы ты наконец-то распустил сотрудников фирмы?       — Никто не умер, кроме твоего отца. А покушение на Маркуса — обычное дело. Он привык к тому, что его называют директором, хоть и мало кто догадывается, что он всего лишь подставное лицо. — Линде усмехнулся. — С большой вероятностью, я верю лишь тем людям, которые ведут отстраненный образ жизни, ибо им есть, что скрывать. Смотри в оба — самые спокойные и непривлекательные люди носят костюм Дьявола, чтобы растворяться среди серой массы, дыша в унисон с их парадигмой.       — Тогда у нас каждый второй на примете, — Вилле невесело улыбнулся.       — А я не могу вспомнить, когда говорил обратное. — Линде задумался. — происходящее кажется мне слишком нереалистичным. Кари не мог погибнуть. В честь чего вообще такое могло произойти? Ладно, если бы это был кто-то из нас…       — Вот скажешь так ещё раз и я точно тебя тресну. — Вилле не желал успокаиваться.       — Нет, не треснешь, — Линде слушал его вполуха. Больше его волновало не то, что Вилле находился в состоянии шока, а то, как им следовало поступить далее.       Шутки закончились. И он это прекрасно понимал.       Если не многочисленная охрана ни его природное видение ситуации в своей аутентичной манере не помогали, то стоило вконец распроститься с надеждой найти злоумышленника.       Не так важно, какие убытки им могло принести немедленное упразднение работы организации, сколько имело значение спасти друзей от неминуемой расправы.       — Я предлагаю тебе вернуться в наш «штаб» и собрать все необходимые вещи. — Линде снял с себя пальто и кинул его на заднее кресло. — И от шмоток этих тоже надо избавиться. В них мы можем привлечь к себе внимание.       — Что, если именно сейчас нам не надо разделяться?       — Я могу за себя постоять. — Линде наотрез отказался от сопровождающего.       Почему-то он знал, что его не тронут, и этому свидетельствовал факт того, что он преспокойно бродил по улице ни разу не обернувшись за всё прошедшее время.       Видимо, у этого психа на него какие-то особенные планы. Исполнение которых было назначено на более поздний срок.       — Когда же ты перестанешь думать обо мне, как о бесполезном мешке с мусором? — Вилле фыркнул, покидая автомобиль и двигаясь в направлении дома Линде.       На входе его перехватила пара неприметно одетых людей, в качестве персональной охраны.       Проводив друга взглядом, парень снялся с места, двигаясь в известном направлении.       Только вот предчувствие притянутого за уши убийства не торопилось оставить его мысли.       Припарковавшись возле БСМП, он пересек двор, предпочитая проникнуть в пристройку в которой находился морг с черного входа, чтобы не сновать по душным коридорам больницы в поисках нужной ему двери.       Ветхое здание казалось заброшенным.       Красный кирпич покрылся одеялом из вездесущего мха, который по-свойски обживал фасад постройки, облекая её своим бурого цвета покровом.       Проникнув пальцами под рубашку, он коснулся ими дула оружия, двигаясь другой рукой вдоль по стене, чтобы отыскать клавишу выключателя.       — Вот, значит, где ты обитаешь, — Линде включил свет.       Дверь за его спиной тут же захлопнулась, а освещение тотчас представило его глазам престранное зрелище, где вместо морга явился всеми забытый склад, начиненный сломанными подголовниками больничных кроватей, носилками и разного рода аппаратами для первичной диагностики поступивших в приёмное отделение больных.       — Весело, ничего не попишешь, — Он напряг зрение, чтобы разглядеть то, что пряталось в тёмном углу помещения.       Фигура шмыгнула через черный вход.       На стенах (Линде только сейчас это увидел) блестели подозрительного вида полосы, издающие резкий запах бензина.       Бросившись к двери, Линде понял, что оказался в ловушке.       Где-то вдалеке послышался росчерк кремниевой головки по спичечному коробку.       Помещение немедленно озарилось дополнительным светом от внезапного пожара.       Задний ход оказался заблокирован.       Единственной мыслью на тот момент в голове Линде была знаменитая фраза: кажется, мне конец…