Мёртвая линия.

      … — Такая необычная тишина наступила, — Вилле пригласил Линде к выходу, предлагая выйти из номера и спуститься к морю.       — Странно, что это делаешь ты, а не я. — Линде сдвинул брови, пытаясь попасть в темноте ступнями в кроссовки. — К тому же, все уже спят.       — Ну и пусть спят. — Вилле посмотрел на друга в непонимании. — Нам то что с того?       — Мы же договаривались о соблюдении правил, пока наш преследователь не будет пойман. И вообще, численное преимущество сыграло бы нам на руку.       — Это, конечно, отлично, но море само себя не посмотрит.       — Ты действительно ни разу не был на море? — Линде вышел вслед за другом.       Они стали спускаться по лестнице, ведущей к променаду.       — Так и есть. — Вилле утвердительно кивнул. — Я никогда не покидал страну. И даже на её периметре не столь часто перемещался. А ты когда успел?       — Я был в частых разъездах, — Линде задумался, смежив свои светлые глаза в признаке воспоминаний. — Я помню Каспийское и Чёрное, Балтийское и Ируазское моря. Как по мне, это лишь огромное количество воды. — Парень развёл руками в разные стороны. — Мне проще думать о нём, когда я нахожусь в каком-либо другом месте, ибо есть в нём нечто угнетающее.       — Возможно, я с тобой согласен. — Вилле перестал воображать из себя пафосного ублюдка, и вдруг стал самим собой, окидывая печальным взглядом бескрайний образ тёмного великана.       — Оно живёт своей обособленной жизнью, — Подметил друг. — Всегда одинаково море мне нравится в состоянии штора, когда дует сильный ветер.       — Иногда, мне кажется, что оно живое. — Парень задумался. — Впрочем, какая разница, даже если это так.       — И оно действительно является таковым. Ты рад, что мы смогли куда-то выбраться вместе? — Линде перевёл взгляд с моря на собеседника, сев на песок, располагаясь на его поверхности с максимальным удобством.       — С момента нашей первой встречи я не устаю задавать самому себе вопрос, что именно ты во мне нашёл. Я думаю, эта тема, как никогда, сейчас актуальна для нас двоих.       — Я решил было, мы уяснили все моменты, которые могли быть хоть как-то связаны с моим присутствием в компании.       — Получается, дело лишь в ней?       — Откуда мне знать. — Линде прикрыл глаза и провёл ладонью по лицу, чтобы сбросить с него усталость. — Ты так уверен в том, что люди действительно знают, чего по-настоящему хотят от этой жизни? Будто у меня всё распланировано по минутам, и я не могу дать себе повод смириться с тем, что никогда не успею осуществить все намеченные планы за два с половиной часа? — Всё не так, как может выглядеть со стороны.       — Прости, я забыл, что ты давно уяснил для себя все минусы и плюсы положения в этом мире и можешь грамотно распоряжаться ресурсами людей и вещей, которые тебя окружают, — Вилле иронично хмыкнул.       — Что же в этом плохого? — Блондин удивился. — Это не мнимые уловки и тщательно спланированные махинации, созданные с целью заполучить нечто, чего больше, по твоему мнению, у других, нежели у тебя самого. Это взаимный обмен опытом. Если бы социальные отношения воспринимались с долей легкомысленности в любом из посылов, направленных на ведение совместного дела, то не было бы недопонимания между двумя людьми. Кто, в конце концов, сказал, что я обязан страдать по тому, чего, в принципе, не может существовать, пока я не наделяю то самое смыслом и не материализую это в свою жизнь? — Или же, нет.       — Просто скажи мне честно, — Вилле задумался. — Без всяких ненужных витиеватых фраз, формальностей… ты знаешь… мог ли ты себе придумать то, что твой мир замкнулся в вакууме лишенном привычных ощущений?       Линде усмехнулся и пригласил его сесть рядом с собой.       — Может и так.       — Я серьёзно.       — Даже если я обманываю тебя, а потом расскажу слезливую историю о том, что единственным способом для меня был способ убежать от реальности в вымышленный мир? Скажем, чтобы мне больше не было больно от того, что меня не любят ранимым и чувственным, старающимся уже скорее из проформы сохранить прежний лик добродетели, в конце концов, становящийся тем, кем должен был стать с самого начала, но, по какой-то причине, не признающий этот факт?       — Всяким лучше, чем холодность в твоём поведении и вечные разговоры о том, как тебе плевать.       — Я чувствую, — Линде уставился невидящим взглядом вдаль. — Даже больше, чем все остальные. Никому не стоит показывать, и уж тем более противникам, свои слабые стороны, если это то, что способно уничтожить тебя на корню. Только чувственность эта бывает больнее, чем удар ножа под ребро. Пойми меня правильно, я тщательно думаю над тем, что хочу сказать, поскольку для меня имеет большое значение донести до тебя информацию именно в том виде, от которого ты окончательно удостоверишься в подлинности моих слов. Потому я не считаю будто любовь мою стоит чем-то подтверждать, кроме знания о том, что она действительно существует.       — И, каково это всё? — Вилле устал сидеть в одной позе и лёг на спину, глядя в небо.       — Приятного мало однако имеются и хорошие стороны, — Линде от души расхохотался. — Любимая мозоль, которой я готов три вечности к ряду петь рулады и возносить её до небес, хоть это пустая скорлупа от слова «ничего». Я уверен, тот тип, который решил сломать мои планы, просто слишком зацикливается на увековечивании своего образа в моей истории. Случись по-другому, это был бы новый день, а не замкнутый момент, состоящий из ненависти и былых обид. Поначалу всё шло просто отлично, — Линде закурил, вдумчиво подбирая слова, — Потом я осознал всю скудность представленного передо мной выбора. Без полутонов, их всего два. Либо ты продолжаешь что-то делать, либо шлёшь всё нахер, только для того, чтобы заиметь некую толику материальной свободы и пуститься в беспечное путешествие, направленное на поиски самого себя. В целом, перспектива, мягко скажем, небезупречная, но и не бессмысленная. Благо, жизнь — вещь крайне непредсказуемая. По поводу моих чувств и вообще всего, — да, я обычный человек, как и все. Просто слишком много такого, от чего хочется послать всё к чёртовой бабушке и примерить на себя чертовски привлекательный образ безжалостного вершителя судеб. Вот такая игра получается. Без правил и без наличия целевой идеи. Так, хаотичный набор мыслей и слов, а как иначе? Стань ты хоть гребаным гуру, я тебя поздравляю, парень, отлично сработано, возьми с полки пирожок и наслаждайся им. И ты не сможешь гордиться всем этим, потому что твой экзистенциальный кризис подвигает к тому, чтобы ты не единожды поломал свой мозг на очередной ступени к какому-то абсурдному открытию, которое имеет свою актуальность первых 24 часа, пока ты не оценишь представленный объем работы, которую предстоит выполнить, а там, 50 на 50, выхлоп зависит лишь от твоего умения выкрутиться из заварушки, которую ты сам некогда создал, поскольку тебе было невыносимо скучно.       — Тем не менее, если это удовлетворяет твоим требованиям к жизни, то я не вижу смысла поступать иначе. — Вилле закинул ногу на ногу. — Дай свою руку.       — Решил поиграть в доброго Вилле?       — Ну, как бы тебе сказать, — Лениво откликнулся друг. — Какая разница, каким я буду для тебя, если ты уже принял решение, что останешься?       — Вдруг у тебя проблемы с головой, мне-то откуда знать?       — А у тебя нет, что ли? — Он рассмеялся. — Пошли, навестим наших обормотов. А то вдруг там убийца вовсю работает, а мы тут философствуем, как два идиота.       — Умеешь ты, конечно, всё обосрать, — Линде поиграл бровями. — А если серьёзно?       — Ты о чём? — Парень не понял, ну, или, сделал вид, что сомневается в предположениях.       — Готов бросить всё, над чем работал долгие годы?       — Я не думаю, что ты меня поймёшь, мне кажется то, что я делаю, имеет какой-то смысл.       — Я не говорил о прекращении какой-либо деятельности.       — Слушай, — Вилле закатил глаза, — Я с тобой, а это значит, что меня всё устраивает.       — Не вижу особой радости в твоём поведении.       — Могу тебе голеньким вон под той пальмой станцевать, — Вилле деланно выпучил глаза и широко улыбнулся. А затем снова стал серьёзным, как и прежде. И даже как-то заскучал.       — Ну, извини, что не арендовал шапито, чтобы наша царица Несмеяна выдавила ухмылочку. Я ведь так стараюсь, что аж вспотел, — Линде фыркнул.       Он действительно пылал жаром, но всего-то из-за того, что умудрился обгореть под палящим солнцем.       Температура сегодня днём поднялась до самой что ни на есть высокой отметки, и Линде с трудом вспоминал, как им удалось пережить этот грёбаный день.       Всё-таки приемлемая по климату Финляндия была идеальным пристанищем для их бледных тушек.       Порешив спать, они отправились обратно в номер, прислушиваясь к посторонним звукам.       В номере было тихо, и лишь мирное посапывание друзей свидетельствовало о том, что всё было в полном порядке, не смотря на длительное отсутствие коллег по «цеху».       Линде тут же упал на диван, который они принесли с Вилле из соседнего номера.       Объяснили они этот поступок тем, что у них намечался корпоратив, а значит и спальных мест, соответственно, потребуется больше.       Честно говоря, всем было плевать, поэтому можно было даже не пояснять.       Из соседнего номера тоже не было слышно звуков резни бензопилой, но Вилли преспокойно туда прогулялся, возвращаясь обратно и стягивая с себя борцовку через голову.       Линде всегда так делал, и повторил это еще раз.       Он вальяжно вытащил пачку сигарет из кармана брюк и отрешенно закурил, глядя на друга с выражением вселенской отстраненности.       Если Вилле знал его первый день, то такая штука прокатила бы без обиняков, но на сей раз он прекрасно осознавал, с каким актёром ему приходится иметь дело.       — Я вот одного не понимаю, — Вилле плеснул воды в стакан и залпом осушил его содержимое, — Это твой отработанный годами метод служит тебе прикрытием?       — М? — Линде тотчас вышел из анабиоза. — Снова нашёл повод делать мне мозги, невестушка?       — Я про твои глаза, — Более настойчиво продолжил друг, нависая над безвольным оппонентом.       Да и не то что бы тому вообще хотелось как-то отвечать на внезапные нападки своего босса.       — А что с ними не так?       — То выражение мертвецкого спокойствия, когда ты смотришь не меня.       — Ну надо же, — Линде хмыкнул. — А ты соскучился по моему восхищению и любви? — Что ж, свистни, как станет нужным. Так это работает.       — Остыл…       — Я тебя не понима… — Линде чуть не свалился с дивана от внезапного натиска, когда Вилле враз стал сильнее его, укладывая друга спиной на изголовье и распиная на обивке, как известный образ на кресте.       — Ты всё понимаешь. — Отчётливый шёпот в тишине заставил напрячься и отвести взгляд.       — Ты, как и я, боишься что-то начинать.       — Я, хотя бы, предпринимаю к этому хоть какие-то шаги.       — Тогда почему увиливаешь?       — А что я должен делать? — Линде снова смежил глаза, будто смог спрятать в этом взгляде всё то, что могло выдать его. — Вести себя так, как это делаешь сейчас ты? — Бесцеремонно нарушать чужое пространство и устраивать ну просто невероятные допросы, о смысле которых я имею лишь малейшее представление? Успокойся, скоро мы вернёмся обратно и ты сможешь снова увидеться со своей ненаглядной подружкой, которая даже мизинца твоего не стоит. Думаешь, я не знаю о твоих планах? Снимай это чёртово кольцо и прекрати делать вид, словно носишь его только из-за того, что не хочешь меня обидеть. А если хочешь…       Вилле прикрыл его рот рукой и схватил за шкирку, вытолкав на мансарду.       — Не только ты один можешь скрывать свои чувства. Я ведь было подумал, что тебе всё равно, но что это такое, Линде Линдстрём? — Вало проник пальцами под его ремень, удостоверившись в немедленном возбуждении, которое случилось, как только они оказались в опасной близости друг от друга. — Сколько бы ты так сидел, если бы я не решил проучить тебя?       — Пока ты не сделал так. — Линде хмыкнул, останавливая его за запястье и уже уверенно помогая тому левой рукой достичь цели как можно быстрей. — Слышишь эту страсть в своих висках? Я — да. Она бешено колотится, чтобы свести с ума очередным наплывом в мои голодные мысли о тебе. В них я готов наслаждаться каждым сантиметром твоей бледной кожи, чтобы оставлять на ней ожоги моих засосов. Чтобы они напоминали тебе о том, кто здесь хозяин.       — Да ты тот ещё извращенец.       — А все эти твои волнительные пиджаки и рубашки, которые ты застегиваешь ровно до середины, чтобы я мог видеть твои истощенные ключицы, по которым так и хочется провести языком…       Линде устал спорить со своей бесовской природой, но Вилле, видимо, не понимал всей эстетики этой гребаной офисной одежды, в которой его тело выглядело донельзя эротично.       С первой встречи Лили желал обладать им где-нибудь в недрах тёмного кабинета, за спущенными жалюзи, взяв его со спины и, сжав горло пальцами, слышать задушенные всхлипы и стоны удовольствия.       Тем временем, ты должен просто сжать яйца в кулак, уяснив для себя наличие запрета на такого рода развлечения.       Хоть и нихрена не понимаешь зачем людям все эти игры в лицемерных недотрог.       Допустим, он хочет того же, что и ты, но прямо об этом сказать не может. Должно пройти значительное количество времени для сближения прежде чем что-то щелкнет в голове твоего спутника в духе: кажется, сейчас…       Ибо если он сделает это на день или минуту раньше, то нарушит какие-то там свои принципы.       Линде вперился в друга и выдавил кислую улыбку.       — Созрел-таки.       — Возможно, причина кроется в том, что ты ни к чему не относишься максимально серьезно. Словно в неведомую мне игру строчишь. — Вилле вновь отстранился.       — Да закрой ты уже свой рот и наслаждайся.       Линдстрём напряженно перегнулся через дверное пространство, чтобы обвести комнату внимательным взглядом.       — Если и завалить тебя, то там, где мы сможем быть вдали от всех, чтобы не мешать этот момент с чем попало, — Пробормотал он, небрежно хватая друга за руку и уводя из номера.       Не найдя ничего лучше, чем проникнуть в прачечную, он быстрыми движениями избавился от футболки, с невозмутимым видом рассматривая Вилле, который почему-то не спешил.       — Ты и грёбаный скромняш и портовая шлюха. — Ласково приметил Линде проводя пальцем по предплечью Вало. — И это не самое главное, что меня в тебя заводит, а то, что ты человек, рядом с которым я испытываю целую гамму чувств от лихорадки до совершенного спокойствия. Мне хочется ловить каждое твоё слово, которое срывается с твоих губ, и сам творец создавал их в настолько изощрённой форме, чтобы мне хотелось повторять их контур любой частью своего тела, просовывая пальцы тебе в рот, чтобы ты согревал их своим дыханием… — Переходя на хриплый голос, который позже и вовсе пропал от запредельного возбуждения и прилива невероятных эмоций, которые заставили его стать безумным, он покрыл его шею поцелуями.       Вилле не сопротивлялся до тех пор, пока и сам не стал изнемогать от ожидания.       Впрочем, это был долгий процесс, изматывающий двоих в равнозначном поединке.       Только в следующем порядке его можно было назвать слиянием двух исступленно бьющихся сердец, между которыми находились несколько сантиметров мышечной ткани и кожа по которой пробегали импульсы тревожного наслаждения.       — Испытывал ли ты восторг при взгляде на переходы тела от живота к гениталиям, предпочитая находить в этих изгибах нечто прекрасное всякий раз, когда тебе посчастливится созерцать увиденное?       — Думаешь я не пялюсь туда? — Вилле нервно рассмеялся. — У меня тремор на все эти вещи. С одной стороны это всё такая глупость, если вдуматься.       — Тогда почему ты меня так заводишь? — Линде выругался, — Меня влечёт к тебе так сильно, что я подумать ни о чём не могу, когда ты вертишь передо мной своей худой задницей. Почему ты такой? Иногда мне кажется, ты делаешь это с осознанием своей сексуальности. Я не берусь сказать для кого она исполняется, но не могу отвести взгляд от того, что происходит прямо передо мной. И я тупею, когда пытаюсь выразить словами всё то, что со мной творится.       — Для начала просто выдохни, — Вилле оскалился и похлопал Линде по плечу. — Свет клином на этой любви точно не сошёлся. Хочешь меня съесть, задушить, оттрахать так, чтобы я неделю ровно ходить не мог — валяй. Только перестань думать, будто я чёрствый сухарь, которому чуждо всё человеческое. — Он задумался. — Я же тебе рассказывал, что так бы и остался девственником, если бы… ты знаешь, в общем. И когда в тебе слишком много сексуальной энергии, то она начинает проявляться в образе, в походке, в манере говорить. Сказать, что я голоден — лучше просто принять этот факт и ничего с этим не делать.       — Ок, отлично. — Линде закатил глаза. — Если хочешь это сделать, то я не против. Я не понимаю, почему эта тема заставляет тебя испытывать неудобства. Мне, например, не стыдно признаваться в своей природе. А то что у тебя там какая-то проблема с прикосновениями — это решаемо. Можешь сделать это прямо передо мной. Прямо сейчас. Я бы с удовольствием полюбовался на это зрелище.       — Я лучше умру.       — Слабак. — Линде хмыкнул. — Пошли тогда на звёзды смотреть, я даже не знаю.       — Нет, ну почему же. — Вилле решил реабилитироваться.       Как всегда, это было так же неожиданно, как если бы мимо виска просвистела пуля.       Он расстегнул джинсы, доставая член из трусов.       Взвешивая его на ладони, краснея, но пытаясь при этом выглядеть дерзко, он поманил Линде пальцем.       — Ну, давай, крысёныш. Ты уже несколько раз его видел, так почему бы вам не поздороваться?       Линде с видом «только не говори, что я тебя не предупреждал», с готовностью приблизился к парню, приникая к головке губами и помогая себе рукой.       — Только не говори, что ты будешь смотреть, — Вилле скосил взгляд, наблюдая за тем, как друг заглатывает его дружка, касаясь губами сложной татуировки в обрамлении лобковых волос темно-золотого цвета.       — А у тебя что, сердце остановится? — Линде выпустил изо рта член, облизывая губы и по-лисьи глядя на коллегу по работе. — Как я смогу видеть на твоём лице выражение беспомощности, если не смогу любоваться тобой? Я готов восхищаться им хоть целую вечность, потому что его мимика это нечто.       — Ты в своём репертуаре. Всё, что угодно, только лишь бы ничего не делать, не так ли?       — А тебе не терпится насладиться медовым месяцем, дарлинг?       — Будешь подстегивать меня на постоянной основе, потому что языком ты работаешь лучше, чем своим хреном? — Вилле завёл свои руки за голову и с подозрением обратил внимание на притихшего Линде. — Ты чего там делаешь? Увидел свет в конце анала?       — Не а… — Просто задаю себе вопрос, почему ты такая тварь? — Линде пригорюнился.       — Потому что я не привык быть в отношениях. Как думаешь, откуда мне вообще знать, что я сейчас должен говорить?       — Хотя бы перестать ерничать, потому что ничего у нас не выйдет, если ты не заткнёшься. Хотел бы от души повеселиться — почитал бы комиксы.       — Вдруг это и есть мы. — С умным лицом заявил Вилле. — Я думаю, полезно по жизни найти такого же дурака, как ты сам. Я понимаю, у нас всё было ужас как серьёзно, за плечами целая драма. Ты у нас подпольная мафия, а я — парень с душевным расстройством. Но, скажи мне, почему мы должны быть на кого-то похожи, вместо того, чтобы кайфовать прямо здесь и сейчас?       — Ну, возможно, во мне говорит опыт прошлых лет. — Линде задумался. — Сложно понять почему мы вообще притянулись друг к другу.       — Этому есть логическое объяснение. — Вилле попросил Линде подняться и оказался с ним лицом к лицу. Конечно, Вало был чуть ниже, но это вряд ли имело какое-то значение. — Ты вот мне всё загоняешь про какую-то любовь, и точно знаешь, как она должна выглядеть, если я начну отвечать тебе взаимностью. Однако, для кого-то, для того же меня, она будет проявляться в том, что я никогда тебя не брошу, потому что очень привык к тебе. И любил тебя я ровно с той минуты, когда ты принёс ко мне в кабинет всю эту новогоднюю чепуху, ибо это мог сделать кто угодно за последние несколько лет, но первым был только ты. За то что выслушивал весь этот бред, который я рассказывал. За то, что не раскритиковал мою песню. За то что всегда сомневался в словах людей, которые говорили про меня ужасные вещи. За то, что не сдавался, даже тогда, когда я всем своим видом показывал, что хочу остаться наедине со своими мыслями. Быть может, твоё присутствие здорово поменяло мою жизнь. А какой бы она была вне тебя — совсем другая история. Мы всю жизнь можем искать вознаграждение, и получаем мы его там, где совсем не ищем, в час и минуту, которые никогда не вспомним, потому что были счастливы и у нас не было даже мысли о том, чтобы запечатлеть этот момент в дату. Когда ты счастлив — время течёт иначе. Ты становишься другим, без сомнения излучающим спокойствие и свет.       — Так почему было не сказать мне об этом? — Линде нахмурился.       — Потому что я привык верить в то, что всё хорошее склонно быстро заканчиваться. — Вилле грустно вздохнул. — Могло произойти всё, что угодно.       — Как будто сейчас я не могу развернуться и уйти. — Блондин криво усмехнулся.       — Да ты и минуты без меня не продержишься.       Какого он высокого мнения о себе!       — Это правда. — Линдстрём развёл руками. — Какой, нахрен, смысл не соглашаться с тобой, если всё уже давно сказано?       — Я думаю, последнее слово будет за тем из-за кого началась эта история. Не случись этого препятствия, мы бы никогда не встретились. И пока оно гуляет на свободе я не буду до конца спокоен.       — Оно сейчас сидит в комнате и готовится к финальному броску. Я позволяю ему чувствовать себя в безопасности, чтобы понять истинную причину его поведения.       — Только не думай, что я не знал, кто это. — Вилле вконец забыл о сексе, предпочитая перенести его на более приемлемое время.       Он наскоро поцеловал Линде в губы, чем безмерно удивил.       Ох, сколько отклика вызвало это действие у многострадального Лили!       — Откуда ты вообще об этом знаешь? — Последний выглядел скованным и обескураженным. — Я сам это понял лишь в автобусе. Точнее — в конец удостоверился.       — Всё просто, как божий день.       — Вычислить преследователя оказалось гораздо проще, чем понять мотив его преступления.       Вилле прогулялся с Линде до номера, наклоняясь над дорожной сумкой.       Оттуда он извлёк папку с рукописными бумагами, несколько документов из архива и четыре фотографии.       — Это мисс Ева Линдхолм, — Коллега сел по-турецки, впечатав карточку в пол. — Кстати, шведка, как и ты. Но, не в этом суть. Знакомо тебе это имя?       — Да. — Линде вскинул бровь. — Была правой рукой моего отца, но умерла задолго до того как отец сам ушёл из жизни.       — Вряд ли сам… Муж Евы был тем человеком, на чьё имя Маттиас зарегистрировал одну из компаний во избежание финансовых потерь и бумажной волокиты. Лиам закончил свою жизнь в наркологической клинике так как имел серьёзные проблемы с запрещенными веществами. До своей смерти он неоднократно вступал в конфликт с твоим отцом, чтобы на вполне законных основаниях получить от него крупную сумму денег взамен на дарственную Ситсу. Разумеется Маттиас счёл такой поступок вопиющим и отстранил от дел и Лиама и его жену Еву. Жена его покончила с собой на следующий день после того, как умер муж. Она неоднократно пыталась вернуться в Айокки, но получала отказ по вполне понятным причинам.       Был у этой семейки ребёнок, который сменил имя и пришёл уже намного позже заварушки и, стараясь не привлекать внимание, занял место заместителя отдела продаж и товародвижения. Если ты думаешь, что ребёнок этот объявился лишь из любви к автопрому, то ты ошибаешься. Как я понял, его приход в компанию означал разработку некого плана, чей замысел заключался в убийстве тебя, мой дорогой, наследник.       — Как ты это всё узнал? — С долей скепсиса в голосе поинтересовался Лили. — Я перелопатил всё от а до я.       — Я имею дурную привычку рыться в чужих вещах и находить, скажем, свидетельства о перемене имени. В конкретном случае это было оно и пара-тройка бывших знакомых твоего отца, с которыми мне довелось разговориться. Фамилия Линдхолм мелькает во многих документах, составленных твоим отцом. Издалека ты бы мог спутать её с Линдстрём, что, в общем-то, все и делали.       — Лиам Линдхолм и Лили Линдстрём. — Линде закатил глаза. — Только идиот не заметит разницы.       — Или тот, кто в глаза не знает ни того ни другого. — Вилле презрительно уставился на коллег. Десятый сон видят… <      — Я предлагаю ненавязчиво свинтить отсюда, чтобы застать преследователя врасплох. Ты как? — Лили уже намылился покинуть помещение.       — Не думаю, что это будет являться хорошей идеей. — Вало покосился на принесенную софу. — Давай поспим хоть немного.       — А что, если неждан выползет именно в самый неожиданный момент?       — Единственное, что у меня может сегодня выползти — это геморрой. — Друг фыркнул и забрался на диван.       Пожелав Вало спокойной ночи, Линде лёг на спину, прожигая взглядом потолок.       Интересно, вытерпит ли он до утра, чтобы не грохнуть подонка раньше времени?..