Цветы из алюминия

Елена стопроцентная, шаблонно-точная, неописуемо-правильная Старк. Тони усмехается, разглядывая свою взрослую дочь через темные стекла очков — так она кажется совершенно безоговорочной Старк. Глаза у нее его, Тони, — уж слишком дерзко она стреляет ими — карие-карие, с вызовом и нежностью, скрытой за темным зрачком; волосы, — антрацитовый шелк — гладкие и ровные, струятся по плечам идеальным водопадом (кончики, как у раскрашенных секретарш, не секутся; у Изабель всегда все было идеально). У Изабель Гилберт всегда все было чересчур правильно — слова, походка, поступки; Тони до сих пор поражается, как она смогла его, такого недоступно-переклеенного, в себя влюбить и, мало того, родить от самого Энтони Старка дочь (которую, кстати, да недавних пор отлично скрывала; чертовка Гилберт, Хель ее задери). Елена спокойна и пряма; ей эти упражнения в остроумии надоедают все сильнее день ото дня, а папочка не устает давать уроки в словесной самозащите — защищать-то Елену не надо, мать научила коронному хуку справа задолго до появления в жизни дочери Старк Индестрис. — Если ты еще раз заставишь Хеппи следить за мной, то, клянусь, я самолично надену Экстримис и разнесу твой обожаемый автопарк в клочья. — Гилберт похожа на ангела войны и разрушения, влетевшего в зал переговоров на крыльях, пылающих всей ненавистью мира. — Дорогая, давай обойдемся без драм в присутствии моих прекрасных друзей. — Тони взглядом обводит Мстителей, побелевших разом, — Ребята, разрешите представить мою дочь, к большому сожалению все-таки родную, — мисс Елена Старк. — Гилберт, папочка, не забывай. Твоя фамилия уж очень заметна. — девушка хмыкает точно так же, как и ее отец, губы изгибая под точным старковским углом; волосы назад отбрасывает, руки на груди складывает и по-прежнему злится, глазами Тони пытаясь убить. Мстителей она часто видела в Башне, — Наташу, Клинта, Вижена — из-за стекла правда, не очень хотелось причастной быть к вселенским войнам и катастрофам галактического масштаба; ее униформой и стреляющими игрушками не удивишь, в приданном целый склад имеется. А вот парня-из-магазина-с-пластинками брюнетка здесь увидеть не ожидала; даже не так, он ни при каком стечении обстоятельств не мог тут оказаться — в ярко-красно-синем костюме, со звездой на груди и щитом за плечами. У Елены за кромешной, титаново-ледяной обидой в миг вскипают водопады с радугой в мелких брызгах — ей тот Стив-любитель-джаза действительно нравился. А Роджерс столбенеет неистово, жжет в себе эту детскую жажду вскочить и обнять Елену так, что аж косточки пальцами пересчитать можно, потому что эта девушка — единственная, которой было позволено узнать не Кепа, а именно Стива настоящего, без костюма и прожитых десятилетий. Но вот она стерва-несправедливость, Елена — Старк; дочь Тони, импульсивная в отца и готовая расплакаться из-за идиотского Капитана Америка. Гилберт выбегает из зала так же стремительно, как и появляется; Железный Тони даже моргнуть не успевает, заметить зато успевает, как Роджерс на дочь его смотрит, подавляя вину в глубине глаз (это Старку определенно не нравится; Елена чересчур его, чтобы делиться ей с кем-то, особенно со старикашкой вроде Кепа). Мужчина-со-звездой-на-груди вылетает следом. Пульс в голове непристойно-сильно сжимается, а кусок льда между ребер нещадно бьется «тудух-тудух» у горла. — Елена!.. Подожди!.. Он хватает ее за руку осторожно, поворачивает к себе и слова сказать более не может — девушка перед Стивом зла и обижена; эмоции эти из нее рвутся, как шальные голуби, на свободу. — Пожарный? Серьезно, Роджерс? О чем еще ты мне наврал? — Гилберт запястья выдергивает, пятится назад, отвращение, коброй вьющееся, скрывая. — За каждое твое вранье положен удар под дых, ты знаешь? Ты вообще собирался мне рассказать о своем тайном хобби спасать людей в костюме в облипочку, м? Что молчишь? А он молчит, потому что сказать нечего; потому что Елена в гневе своем так же прекрасна, как и в тот день в музыкальном магазине у стойки с пластинками — тонкая, солнечно-теплая, карамельно-медовая девочка с искрой внутри. И Роджерс сделать ничего не может — Гилберт он терять не хочет, даже если она Старк; ее лучи пробились сквозь металлические стены душевно-чувственной тюрьмы в груди Стива, заставили шестеренки работать, любовь заставили снова почувствовать дикую. Мужчина лишь прижимает брюнетку к груди, сопротивляющуюся, буйственную, гневно-яростную бестию. — Прости меня, Елена. Я не хотел тебя обманывать, просто так вышло. — Капитан смотрит на девушку, улыбку скрыть не пытаясь. — Но и терять тебя я не хочу. На ощупь Елена Гилберт-Старк — тонкий хлопок и кашемир; на запах — корица и восточные пряности; на звук — пение птиц, Конни Фрэнсис и звяканье запчастей для Пятницы. Только матери в ней намного больше, чем отца; она прощает проще. — Тони тебя убьет. — Ну и пусть.