Другая история

Прикусив высунутый язык, Кенрен сидел на подоконнике и увлечённо рисовал. Из открытого окна тянуло ароматом нежного тенкайского дождя, именно поэтому, несмотря на приветливость стихии, генерал решил остаться в пустом штабе, а не бежать, сигая через лужи, в казарму. Обычно смысл рисунков Кенрена, выполненных в примитивно-доисторическом стиле, полностью этому самому стилю соответствовал: охота, рыбалка, размножение. Но сегодня генерал решил проявить альтруизм и нарисовать Годжуну давно утерянный левый глаз, с тем, чтобы глаз, вырезав его из листка бумаги, отнести в музей боевой славы и прилепить там к годжуньему портрету. А то непорядок: все герои нормальные, только главнокомандующий Западной армией кривой. Следовало правильно разработать операцию, чтобы подозрение ни в коем случае не пало… ни на кого. Конечно, в глубине души, Кенрен понимал, что огребать в любом случае придётся именно ему, но уж больно забавной казалась придуманная шутка. Итак, Кенрен сидел на подоконнике, слушал шум дождя и старательно рисовал драконий глаз размером в две фаланги мизинца. Метку Кенрен снял уже давно. - Генерал! Генерал! По коридору с воплями бежал смутно знакомый боец. Кенрен удивился неуставному воплю. - Генерал, у вас появился сын! Соскочив с подоконника, Кенрен сказал подбежавшему: - У меня и жены-то нет. - Канзеон Босацу решила, что он ваш, и велела прийти к ней. Дело приобретало скверный оборот. Сохраняя на лице независимость, Кенрен зашёл в зал, где бодхисаттва принимала гостей, и огляделся в поисках младенца. Никого, кроме ребёнка лет семи с пронзительно красными волосами и подозрительно простодушной мордочкой, в комнате не наблюдалось. - Ты чей, ребёнок? – спросил Кенрен. - Тётя сказала, что за мной сейчас придёт папа. Наверно, это ты? - Не, детё. Моё – маленькое. Если, конечно, моё. За стеной, а, возможно, и за двумя, истерично орал Конзен. Ему вторил громоподобный голос богини милосердия. Слов, к счастью, разобрать было невозможно. «Сегодня день раздачи детей?» - продолжая озираться, подумал Кенрен. - Ну, пойдём, - приказал ребёнок. - Куда? – удивился Кенрен. - Тётя сказала, что у папы на шее должно висеть рыло с большими ушами. Значит, ты и есть папа! Кенрен, ошеломлённый доказательством, потрогал амулет, взял ребёнка за руку и повёл его к сосредоточению своего ума и рассудительности – к маршалу. По дороге выяснилось, что ребёнка зовут Годжо, и кроме этого он ничего не помнит. По крайней мере, ничего такого, за что могут наказать, точно не помнит. В кабинете маршала тоже о чём-то спорили, но не так яростно, как у бодхиссатвы, а, скорее, дружелюбно. Кенрен открыл дверь. - Ты, конечно, ангел, - обращаясь к маршалу, уверенно сказал зеленоглазый мальчуган с лицом круглого, по представлению Кенрена, отличника. - Пойми же, - не обращая внимания на гостей, возразил маршал. – Тебе надо изменить парадигму. - Вовсе не мне. И парадигмой тут не отделаешься. Ты должен носить длинное белое платье и, обязательно, крылья, излучающие свет. Кенрен жалобно проблеял: - Тенпо. - Подожди, - отмахнулся маршал. – Не решив эту проблему, мы не сможем двигаться дальше. Кенрен послушно сел на край стола, но стол самым невероятным образом взбрыкнул, и генерал оказался на полу… …полутёмного коридора штаба Западной армии. Перед ним стоял сияющий белоснежный ангел в длинных одеждах, с развесистыми крыльями за спиной. Кенрен помотал головой, и ангел немедленно превратился в не менее сияющего Годжуна. Только крылья почему-то не исчезли. Годжун стоял перед сидящим на полу генералом, сиял своими одеждами и угрюмо пялился на лист бумаги, откуда на него смотрел левый глаз. Вдруг уши дракона дёрнулись, губы искривились. Мысль родилась в головном мозгу Кенрена и по мозгу спинному опустилась до копчика. Генерал догадался, что план его раскрыт, и приготовился выслушать взыскание и получить его материально. Годжун поднял лист, выдрал из него глаз и припечатал его на лоб Кенрена. После чего развернулся и, ничего ругательного не сказав, пошёл на выход. Кенрен пригляделся. На спине Годжуна, вцепившись лапками в косу, сидел белый некрупный дракончик.