Другая история

Прикрыв дверь драконьего кабинета поплотней, Милосердная твёрдо и решительно потребовала: - Годжун, надо помочь бедной женщине. Помогать Годжун не очень любил, но был он в глубине драконьей души благородным и против бедных женщин ничего не имел, поэтому, энергично кивнув, предложил: - Тащи её сюда. Милосердная заглянула в единственный, смотрящий непонятно куда глумливый глаз дракона. Ей показалось, что глаз норовит сползти к виску и спрятаться за ухо. Стряхивая наваждение, Милосердная мотнула головой и грозно спросила: - Никак не нашутишься? Годжун почесал затылок, от чего повязка лихо перекосилась, и ответил: - Не то, чтобы мне было очень грустно, но, если тебе надо, я могу поплакать. Сколько литров драконьих слёз утешит госпожу? Только учти: глаз один, и он не бездонный, запасы жидкости необходимо пополнять, а вода в графине кончилась. Кстати, хочешь чаю? - Давай. Годжун позвал адъютанта и добавил: - Ты пей быстрее и говори, зачем пришла, а то через час у меня назначено свидание с императорским судьёй. И что только ему понадобилось? Милосердная скривилась. - Быстро, однако. Это он по мою душу. - Да? Как же вы с ним на жизненном пути не разминулись? Очень неосторожно со стороны обоих. Отхлебнув ароматного янтарного чая, Милосердная неохотно призналась: - Теперь, когда всё улеглось, и все прощены, судья решил найти истинного, так сказать, виновника истории с Сейтен Тайсеем. - А я знал! – воскликнул Годжун несколько невпопад. Милосердная прищурилась на дракона и голосом короля Лира простонала: - Неблагодарный! Годжун заглянул гостье в чашку, потом заглянул в свою и удивлённо спросил: - Что я сделал-то?! - Пока ничего, - пробурчала бодхисаттва и потребовала: - Кончай хохмить! У тебя чувства юмора по определению быть не должно. - Почему?! – возмутился Годжун. – Я, даже повиснув над пропастью, шутил, пока не упал. Но шутки моей никто, кроме Кенрена, не услышал. К сожалению. Кстати, как-то лихо ты, Каннан, с театра военных действий сблызнула. - Угадал. Именно это некоторым не понравилось. - Да? А можно изложить подробности? Короче, говори, что мне предстоит сделать! - Тебе предстоит сказать, что Гоку, по моей халатности оставленный без должного присмотра, не нападал на Конзена. - Неужели? Не нападал, значит? Да я тогда от страха чуть заикой не сделался. Вот был бы смех! Представляешь: одноглазый главнокомандующий, да ещё и заика?! Милосердная растерялась и спросила: - Что ж в этом страшного? В ответ Годжун возмутился: - А команды как отдавать?! Пока «смирно» выговоришь, армия соскучится и с плаца рассосётся. Милосердная честно попыталась представить себе процесс рассасывания армии и не представила. - Такого не бывает! - неосторожно возразила она. Годжуна тут же охватил военный пыл. - Ну, конечно! Много ты знаешь! Чуть на построении задумался – половины бойцов нет. По периметру плаца что расположено? - Эээ… Забор? - Колючие кусты. Но в кустах секретные ходы аккуратненько проделаны. Многими поколениями бойцов, топтавших этот плац. - Не заливай! Кусты я помню, нет в них прорех. Годжун радостно оскалился. - Гражданское мышление! Ходы расположены зигзагом, их просто так не увидишь. - Ты-то откуда о них знаешь? - Ха-ха-ха. - А почему не прикажешь заделать? - Потому, что мне совершенно не хочется обходить плац кругом. Когда никто не видит, я - шнырь, и дома. Если бы ты знала, как много полезных мелочей существует на вооружении настоящего солдата. Что касается ходов, то их тут же проделают в другом месте, а я сделаюсь посмешищем всей армии. И ещё про ходы… - Хватит про ходы. - Ладно. Я судье скажу, что крепко зажмурился и вообще ничего не видел. Он поймёт намёк. А Конзену вопросов задавать судья не будет. Нездоровое это дело – задавать вопросы Конзену. - Военные твои не подведут? Годжун ухмыльнулся. - Кенрен за время поездки на Запад добавил в мышление гибкости, от чего сделался неуловимее нейтрино. Бодхисаттва засомневалась: - Вдруг всё-таки уловят? - Улавливается генерал только в состоянии полного несознания, но и тогда он знает, о чём можно говорить, а о чём – нельзя. - А маршал? - Тенпо стал так забывчив, что, когда нужно, собственное имя едва вспоминает. Всё? - Если бы. Это я так, для начала. Годжун, совершенно утратив фиглярское выражение лица, спросил: - Дело серьёзное? - Гоку не перестал быть Сейтен Тайсеем. Он опасен для Небес. Боюсь, от неудобного подростка попытаются избавиться и используют для этого меня. Если мне начнут грозить обвинением в ереси, отказаться будет невозможно. Годжун задумался. Гоку ему и раньше нравился, а после путешествия стал практически родным. Но с фактом страшного происхождения ребёнка приходилось считаться. - Я не могу изменить того факта, что Гоку родился Сейтен Тайсеем, - сказал Годжун. – Но, конечно, подумаю, как можно его защитить… Милосердная только рукой махнула. - Особо не задумывайся, ум сломаешь. Всё придумано ещё вчера. Завтра ты «случайно» найдёшь в своём кабинете книгу с письмом, которое содержит мои пророчества пятисотлетней давности… Годжун заинтересовался. - Дай почитать. - На. «Тот бессмертный, кто в тайне жаждет смертной боли, испытает её сполна. Тот отважный, кто защищает слабых, познает бесславие и бессилие. Тот эгоистичный, кто не желает ни за что отвечать, ответит за всех. Тот наивный, кто хочет помнить всё, всё забудет. Тот властный, кто стремится к порядку, станет беззаботнее младенца». - Джирошин-доно сочинял? - Он самый. Ты прочтёшь стихи и доложишь о них Императору. Меня объявят провидицей. Через некоторое время, в подходящей ситуации я изреку новое пророчество, из которого станет ясно, что Сейтен Тайсей – лучший защитник Небес. - А я тогда какой?! – взвыл Годжун, которому идея обмануть Императора понравилась не сильно. – Защищаешь, защищаешь, а никто не ценит! Где мои утраченные иллюзии?! Милосердной было не до споров. - Хорошо. Ты лучший, - согласилась она. – А Гоку – просто очень нужный защитник. Не торгуйся, дело не в терминах. - Договорились, только книга, в которой я найду стишки, должна быть интересной, «о походах и боях, о военных действиях». - Будет! - А что же ты конкретно изречёшь, пифия-гарпия? - Джирошин как раз над этим думает. При чём тут «гарпия»?! - Так, к слову пришлась. Скрипнула дверь, и в кабинет Годжуна заглянул непривычно робкий помощник бодхисатвы милосердия. - Джирошин-доно, что вас привело? Вздохнув, прославленный воин ответил: - Сколько ни сочиняю – ересь выходит. Получается, что Небеса без Сейтен Тайсея беззащитны. За такое утверждение по голове не погладят, да и военные обидеться могут. Верно, Годжун-сама? Не в состоянии я, Канзеон-сама, текст изречения сочинить. Годжун поднялся и сказал: - Беру судью на себя. После разговора с ним собираемся у вас и придумываем нормальный план, а не это поэтическое безобразие. - …и жрёт, и жрёт… Конзен не договорил, потому что Канзеон Босацу нежной ладошкой придвинула резной, похожий на гробницу стол вплотную к его груди. Конзен оказался надёжно зафиксирован в массивном, кубическом кресле. - Пора бы уже привыкнуть к повышенному аппетиту Гоку, - пожав плечами, сказал Кенрен. – Бедный ребёнок, кстати, пятьсот лет ничего не кушал, всё тебя, худосочного дожидался. Теперь отъедается. Да и взрослеет парень, вон, какой здоровенный стал. Потребности у него возросли и, кстати, разнообразились. Практически полная фляжка призывно впивалась генералу в филейную часть, но немедленно ответить на страстный призыв он не решался. Уж очень прозрачным был добрый маршальский взгляд. Да и Годжун, которого все ждали, мог запах алкоголя в служебное время, мягко говоря, не одобрить. Вплоть до рукоприкладства. И, что хуже, вплоть до изымания вожделенного топлива в свою пользу. - Маршал, милая мордашка, - привычно развлекаясь солёностями и сальностями, позвала Милосердная, - не твой ли галстук я намедни нашла в одной из спален небесных дев? Хотя, какие они теперь девы… - А… Э… - рот маршала жаждал что-нибудь немедленно сказать, но мозг катастрофически не успевал придумать ответ, достойный ушей бодхисаттвы милосердия. От этой несогласованности организма у маршала внутри всё напряглось, перекорёжилось и хрупнуло, а на глазах выступили слёзы, и он прерывающимся голосом жалобно проблеял: - Галстук у меня враги выкрали. После чего Тенпо затих, изо всех сил стараясь отключить мимику. Мимика могла предать и высказаться глумливей. Милосердная всплеснула руками, как лебедушка, потерявшая любимое яйцо, и воскликнула в ужасе: - Кто же этот вор-развратник?! Все тут же посмотрели на Кенрена. Даже Гоку заинтересовался. Генерал закатил глаза, невзирая на проблему под задницей, картинно вытянул ноги и сказал меланхолично: - «Конечно, во время пути мартышка могла подрасти». Кто у нас главный специалист по умыканию чужой собственности? В начале путешествия постоянно исчезали булочки, сахар и сосиски, в конце его – сигареты и пиво. Мальчик постепенно рос. И вот, наконец, настала пора небесных дев. А в галстуке посещать их гораздо солиднее. Гоку, я тебя понимаю, но надо было попросить галстук, а не красть. Тен-чан непременно дал бы тебе… галстук поносить. Кстати, ты кое-что полезное забыл взять у Кен-нии-чана. В следующий раз обращайся. Гоку радостно гоготнул. Он шутку оценил, а Конзен – нет, однако изящная бодхисаттва, сидящая на столе, лишала племянника подвижности. Конзен уже практически решился соскользнуть под стол, таким образом освободиться и гневно напасть на генерала, но дверь открылась – пришёл последний гость. - Докладываю, - сказал Годжун. – Судья был настроен крайне лояльно. Он показал мне мои же записи и спросил, насколько Сейтен Тайсей, находящийся в состоянии амока, опасен. Я ответил, что уже в момент драматических событий Гоку можно было остановить, так и получилось, а за время путешествия мальчик научился сам себя контролировать. Придавленный Конзен завозился, замахал руками и возмущённо забулькал. - Что ты говоришь? – переспросил Годжун. – Я не понял, повтори. - Он не говорит, он молчит, - усаживаясь поудобнее, ответила Канзеон. – От человеческого языка отвык. А, может быть, и не знал его никогда. - Слушай, гад! – заорал на дракона Конзен. – Тупиковая ветвь эволюции!!! Ты представляешь, что будет, если твою брехню захотят проверить?! - Представляю, - ответил Годжун. – Никогда не ори, если не умеешь орать оглушительно. Потренируйся в безлюдном месте. А то сейчас твои вопли вызывают лично у меня гомерический хохот. На случай проверки богиня Милосердия изготовит ещё один лимитер: тайный. Понятно? - Гоку, - поинтересовался Тенпо, - где ты хочешь носить тайный лимитер? Из Кенрена с грохотом вырвалось именно то, что Годжун назвал «гомерическим хохотом». После нескольких секунд извержения генерал иссяк – захлебнулся и закашлялся. - Пошляк, - проскрежетал Конзен. - Это идея, - сказала Канзеон. – И не увидит никто. - Дарю, носи на здоровье, - прохрипел Кенрен и получил звучную оплеуху от до сих пор не замечаемого никем Джирошина. - Серьга, кольцо, браслет, - предложил Годжун. - Я не хочу браслет, - жалобно сказал Гоку, который с самого рождения таскал на руках и на ногах тяжеленные оковы. – Серьгу – тоже, от них уши болят, а кольцо - очень неудобная вещь. - Правильно, - ответил Годжун. – Тем более что лимитер должен быть доступен всегда и неприметен. Поэтому завтра мы ведём тебя к… Годжун посмотрел на Джирошина. - К стоматологу! – догадался древний воин. - Во как! – удивилась Милосердная. – А они существуют? - Нет, это миф, - цыкнув зубом, пробурчал Кенрен. Генералу несколько дней назад в нетрезвой драке выбили сразу два зуба, и он на личном опыте ознакомился с тем, что такое штифты. В который раз. Лирическое отступление. Госпиталь Западной армии был самым вожделенным местом работы медицинских фанатов. Все воины Западной армии, с одной стороны, знали, что врачи Западной армии – вивисекторы те ещё. С другой стороны знали, что спасут, даже прибегнув к ереси. Конец лирического отступления. - В военном госпитале есть практически все специалисты, - поправив очки, подтвердил Тенпо. – Солдаты часто получают самые разные повреждения. Порой – довольно неожиданные. Поэтому врачи у нас опытные. - Кроме гинекологов, - добавил Кенрен. Годжун зыркнул на генерала, но отвлекаться не стал, только помотал головой и возразил: - Никаких госпиталей! Мы, для конспирации, обратимся к стоматологу Нижнего мира. Во-первых, это гораздо дешевле, во-вторых, есть гарантия, что сплетни по Небесам не расползутся. Все, в целом, согласились. - Я не хочу к стоматологу! – понимая, что слушать его никто не станет, всё-таки вякнул Гоку. - Молчи, мартышка, - привычно откликнулся Конзен. Вообще-то, он был с воспитанником солидарен, к тому же Нижний мир после путешествия стал вызывать у Конзена устойчивый рвотный рефлекс, но туманные неприятности, грозящие Гоку и тётке, не оставляли выбора. - Гоку, - улыбнувшись, сказал Тенпо. – Ты уже не маленький. Настоящий мужчина, практически. Ничего страшного не произойдёт. Тебе на зубик поставят коронку, это такая золотая коробочка. Она и станет настоящим, но тайным лимитером. В нужный момент, перед желающими убедиться в твоей безопасности, если они появятся, Конзен снимет с тебя лимитер-корону. Убедившиеся, вернее, те из них, кто останется в сознании и здравом уме, подтвердят твою безопасность. - При этом красивую и добрую тётю, - добавила Канзеон, - перестанут упрекать в преступной недальновидности, и всех оставят в покое. Рогатый дядя возьмёт тебя в армию, и тогда ты сможешь воевать с Натаку. Годжун вытаращился на Милосердную, как изумлённый филин, наткнувшийся в полёте на СУ-27. - Рука об руку воевать, а не друг с другом, - пояснила Конзеон. – А что, Годжун, соглашайся! Будешь вообще непобедим! Обалдев от перспективы, Годжун на некоторое время выпал из контекста. - Конзен, - заныл Гоку, - это больно? Кто-то будет ковыряться у меня во рту? - Совсем не больно, - буркнул Конзен. – Потом я куплю тебе сладких булочек и молочный коктейль. Прожуёшь как-нибудь. - Лучше – купи жареное мясо и пиво. Но, может быть, я серьгу заведу? Ухо колоть не так уж больно. - Ни в коем случае! Серьга у мужчины - это пошло!!! Тенпо был с приятелем не согласен, но у него нашёлся другой, куда более важный аргумент: - Желательно, чтобы лимитер был незаметен для окружающих, а коренные зубы практически не видны, даже если ты будешь есть или смеяться. Годжун приступил к изложению плана. - Спускаемся завтра. Вниз пойдут Гоку, военные и… Конзен. Милосердная, а ты колдуй, да поаккуратней, а то, если мы лоханёмся, Небесам настанет крандец непредвиденный. Выбранный Годжуном доктор Нижнего мира оказался немолодым, но вполне крепким человеком с волосатыми мускулистыми руками. - Снимите плащ, - в качестве приветствия сказал он Годжуну. - Какое отношение к зубам имеет плащ? - удивился Годжун, но капюшон откинул. - О-ля-ля! – пропел доктор, профессионально рассматривая рога и уши странного существа. – А вам точно ко мне? Рога я ещё ни разу не сверлил. Годжун, протянув врачу глухо звякнувший мешочек, сказал: - Это плата за услугу. Доктор, заглянув в мешочек, пробурчал: - Был бы я хирургом… Что, собственно, надо? - Ничего криминального. Вот этому подростку поставить на коренной зуб коронку. Поставить её очень плотно, так, чтобы коронка ни в коем случае не соскочила. И тут же о нас забыть. - Не проблема, - сказал доктор, много раз имевший дело с бандитами. – Садись, малыш, и открывай рот. Гоку, трясясь всеми членами, уселся на кресло. Доктор залез ему в пасть и о чём-то там задумался. - Чтоб не соскочила, говорите? – разогнувшись, спросил он всех. – То есть, важно именно наличие коронки во рту? - Да, - хором сказали все. - Тогда два соседних зуба надо просверлить насквозь и к ним на петельках прикрутить вашу загадочную коронку. Конзен побледнел, Кенрен помрачнел, Тенпо криво улыбнулся, а Годжун кивнул. - Что лучше: зуб под коронку обточить или совсем вырвать? – спросил врач. – Форма у коронки какая-то странная. Я сейчас её поправлю. Доктор попытался странным инструментом ковырнуть всёохватывающее изделие бодхисаттвы сомнительного милосердия. - Не надо! – крикнул сообразительный Тенпо. – Рвите зуб! - Давай! – осознав ситуацию, рявкнул Годжун. – Рви! Давай!!! Непривычный к драконьему рёву, доктор – человек, между прочим, а не ками какой-нибудь бессмертный, немедленно сделал то, что хорошо умел. - Ввааа!!! – заорал Гоку, но было поздно. Доктор левой рукой припечатал голову пациента к спинке кресла, а правой начал вкручивать в избранный на заклание зуб какой-то штопор. Несколько секунд Гоку плевался, размахивал руками, топотал ногами. Короче – сопротивлялся изо всех пока что человеческих сил. А потом под рукой стоматолога хрустнул лимитер. Годжун прижался к шкафу с медицинскими инструментами и немедленно слился с ним по форме. Получилось это у Годжуна неплохо: стоит себе нормальный шкаф, только с красным кантиком, и на мир единственным глазом отсвечивает. Сердобольный Кенрен одним непрерывным движением дёрнулся вперёд, схватил доктора за хлястик халата и отпрыгнул метров на пять, где тоже было небезопасно. В принципе, небезопасно стало абсолютно везде. Конзен, прижав ладони к щекам, пискнул горлом, а Тенпо, кривенько улыбнувшись, почесал ещё так недавно украшенное лимитерами ухо. Гоку, у которого из-под треснувшего лимитера уже выросли развесистые ёкайские уши, штопором, торчащим из нижней челюсти, напоминал молодого, азартного и очень недоброго кабана. Он недоумённо ощупал помеху и небрежным жестом выдернул её вместе с зубом. Подхватив осевшего на пол стоматолога, Кенрен ринулся в коридор. Следом за ним, блестя безумными глазами, вылетел Конзен. Как в коридоре раньше других оказался вроде бы замешкавшийся Тенпо, не понял никто, в том числе и он сам. Покинув кабинет, Кенрен развил бурную деятельность: заметался. В процессе он наткнулся на вертикальную вешалку, схватил её и попытался заблокировать дверь в кабинет, но вовремя обратил внимание на совершенно немого стоматолога, сжимающего в кулаке ключ. Стоматолог, открывая и закрывая рот, тыкал ключом прямо перед собой. Подойти к двери вплотную он был не в силах. Военные в четыре руки заперли дверь и выдохнули. - Видимо, - поправив очки, сказал Тенпо, - эффект ослаблен. Иначе не ушли бы. - Ослаблен? – сипло спросил стоматолог. – Гниды вы волосистые, упыри вы кровососущие, сколопендры вы тризубчатые, змеи вы бесхвостые, жабы вы рогатые… Удружили. Помолившись пред живыми богами столь странным образом, стоматолог обморочно затих. - Кстати, - спросил Конзен, - а где этот… рогатый? Военные уставились на дверь, а Кенрен даже руку с ключом протянул, но был по руке сильно стукнут. «Взззжж», - раздалось из кабинета. Звук бор-машины, уместный и невозможный одновременно, звучал вполне мирно. Небожители растерялись. - Интересно, кто кого сверлит? – спросил стоматолог. – У меня создалось впечатление, что хмырь с рогами… Досказать ему не дали. - А-а-а-а! Это был не крик даже, а прямо-таки вой какой-то. Сначала он звучал испугано и тоскливо, но закончился яростным рёвом, и сопровождался лязгом металла. Потом послышался радостный хохот. За дверью, роняя вещи, забегали. «Взззжжжж». И снова вой, но теперь в кабинете выли на два голоса. Во втором голосе, регистром пониже, временами проскальзывал мат. - Конзен! – строго сказал Тенпо. – Иди, усмиряй воспитанника. Конзен вцепился в стену, и, представляете, его еле от стены оторвали. В тот самый момент, когда, придерживая Конзена за шкирку, Кенрен сунул ключ в скважину, за дверью послышался душераздирающий визг, грохот и звон разбитого стекла. Потом ещё один звон, и наступила мёртвая тишина. - Не к добру это! – упираясь в дверной проём руками и ногами, выдавил из себя Конзен. - Остальное, можно подумать, к добру, - безжалостно толкая приятеля в спину, прошипел Тенпо. Дверь распахнулась. Массивное зубоврачебное кресло, каким-то чудом застряв в оконной раме, лежало на подоконнике. У самой двери валялся шкаф, от которого остался только металлический каркас. Остро пахло разнообразными химическими изысками. В центре хаоса на полу, ласково держа друг другу за горло, располагались Годжун и Гоку. Одежда на обоих было одинаково изодрана и окровавлена. Глаза закрыты. - Да они похожи, как братья! – воскликнул врач. – Как я раньше этого не заметил. Он наклонился к телам. - Младший жив. Старший холодный, уже не встанет. Тенпо, оттолкнув Конзена, протянул руку к командиру и, закрывая нос ладонью, пробурчал: - Точно, не встанет. В ближайший час не встанет. Это эфир или я не маршал! - Боже ты мой, - застонал стоматолог. – Мой кабинет! - Кстати, о кабинете, - сурово сказал Кенрен. – Пока Гоку не проснулся, вставляй коронку. - Инструменты! Всё погибло! - Хоть палочками вставляй, хоть пальцами. Гоку оттащили на свободное место. Кенрен, молясь своей совершенно замордованной удаче и седея душой, придерживал челюсти Гоку, стоматолог возился с коронкой. Конзен наблюдал. Тенпо караулил спящего Годжуна, справедливо полагая, что, проснувшись, дракон может сражение на автомате продолжить. - Вот это да! – воскликнул врач, когда у пациента вдруг исчезли ёкайские уши. – Теперь можно тому, более вменяемому, тоже что-нибудь вставить, а то, ишь, уши по полу разложил. Вылитый монстр. - Я тебе, косорукий, сейчас самому вставлю. По самые гланды, - не открывая глаз, заметил Годжун. - Годжун-сама, что здесь произошло? – спросил Тенпо. - Гоку, слезая с кресла, наступил на педаль. Машинка заработала. Он перепугался и начал всё вокруг ломать. Потом Гоку переключился на меня, но я догадался снова включить бур. Гоку временно обо мне забыл. Я хотел выпрыгнуть в окно, благо этаж первый, но Гоку кинул в меня кресло. - Попал? – заинтересовался Конзен. Годжун, наконец, открыл глаз, и Конзен спрятался за Кенрена. - В ответ я кинул в него шкаф. Когда шкаф поднимал, чем-то вонючим облился. Потом мы сцепились врукопашную. Потом свет померк, но я даже не сильно удивился. - Это был эфир. Гоку от вашей одежды им надышался, - пояснил Тенпо. Стоматолог, закончив с пациентом, гневно вопросил: - Кто за разгром платить будет?! Повисла неудобная пауза. - Какая падла закрыла дверь?! – со своей стороны поинтересовался Годжун и встал. Ощутимо потянуло палёным. - Разгром мы компенсируем, но чуть позже, - шепнул стоматологу Тенпо, - а то сейчас запросто может начаться вторая часть Марлезонского балета. Когда при большом стечении высших князей, советников и судей с Гоку сняли корону-лимитер, и ничего не произошло, все зааплодировали, и только Тенпо заметил, что в глазах Годжуна промелькнула досада.