Большая Медведица

      Курк очень ловко, вопреки своему росту и механической ноге, взобрался по крутому каменистому склону, изрезанному красно-кирпичными впадинами, и пошёл по плоской вершине маленькой «горушки», которая в самом деле являлась застывшей несколько тысяч лет назад лавой. Чем дальше он продвигался, тем более открывался впереди вид на ущелье меж двумя грядами гор. Там и тут вырастали вершины: одни низкие, сплошь покрыты хвойным лесом, колючим кустарником или травой, другие, более высокие, стояли голые и чёрные с розоватым отливом – это шлаки, пыль, выплюнутая вулканами. Были и третьи – снежные и розовато-голубые.       Молодой проводник остановился поодаль скрюченного сухого дерева, низко склонённого над самым обрывом. От торчащих корней до самой тонкой веточки оно было сплошь обмотано разноцветными лентами, что трепыхались и шелестели на лёгком ветру, словно фантастическая листва. Рядом с деревом накрепко вкопана в землю металлическая рамка с пятью красными вращающимися гранёными цилиндрами внутри – барабанами, на которых твёрдой рукой начертаны юкольские молитвы.       Кейт Уолкер как раз закончила изучать их. Она взяла из ящичка рядом белую ленту, осмотрела дерево в поисках свободного места, а, найдя, вся вытянулась вверх, поднявшись на полупальцы и изогнув тело плавной, но напряжённой дугой. Ветер не властвовал над ней, пока она привязывала ткань к ветке. Курк любовался несвойственным для женщин юколок изяществом, пока американка не заметила его присутствия и не смутилась, вернув себе обычный вид.       Шелест лент заглушал любые звуки, потому Кейт отходит от дерева, с улыбкой встречая мудрого друга.       - Как я рад, что ты здесь! Без тебя наше племя не полно, хоть ты и не юкол, - со свойственным простодушием откликнулся юноша и в очередной раз почтительно склонился перед женщиной в отчаянной благодарности.       Кейт глянула вниз, туда, где привольно расхаживали страусы в высокой траве, а чуть дальше раскинулся шатёр и несколько палаток – временный лагерь кочевников, который будет их последней большой остановкой на длительном пути. Тревога и радость одновременно охватили её: не бросила ли она отца, не следовало ли ей ждать его там, у реки Тигль? Найдёт ли он её здесь и ищет ли вообще? Гнетущие мысли притуплялись благодаря осознанию собственной свободы.       - Я тоже рада, что я здесь, - вздохнула женщина и приняла предложение проводника уйти дальше от мешающего говорить ветра.       Вместе они неторопливо завернули по узкой тропе за бугор, где всё разом стихло. Лагерь остался по правую руку чуть в стороне, а впереди со скал сочились кипящие водные потоки, от которых в воздух поднимались плотные клубы пара. Запах серы прошибал нос.       Не желая мучиться этим «ароматом», друзья забрались ещё выше и там остановились, наслаждаясь вдруг показавшейся из-за ближних хребтов величественной «головой» сопки Ильмыг.       Кейт поняла, что уже видела эту вершину, когда купалась в океане, но тогда она была далеко и не нависала столь грозной тенью древних времён. Сейчас, когда снега Ильмыга так близко, что можно рассмотреть чёрные трещины и сверкающие на солнце ледники, женщина ещё раз с ужасом содрогается от сопоставления сил природы и человека.       Будто прочитав её мысли, Курк сказал:       - Некоторым людям не хватает ума, чтобы понять, что есть вещи, вмешательство в которые недопустимо. Не потому, что человек как-то навредит особому равновесию, а потому, что силы, властвующие над этим равновесием, навредят ему самому. Как проводник племени, я, в первую очередь, забочусь о людях. Для общения с духами у нас есть шаман.       - Я знаю. Пожалуй, никто другой не согласился бы носить механический протез, а не, скажем, костяной.       Курк сдержанно рассмеялся:       - Да, наш образ жизни, наши традиции явно не идут в ногу со временем. Долгое время мы обходились даже без кузницы, используя вместо железа не менее прочный материал – мамонтовую кость и каменное дерево. Но мы не должны стоять на месте. Я готов отходить от пережитков прошлого ради будущего своего народа.       - Это очень прогрессивно, Курк, - хвалит его Кейт. – И ты готов налаживать связь племени с «большим миром»?       - Да.       - И всё равно отказал исследователю в его желании узнать точное местоположение острова и возможности доплыть туда, избегая мелей, течений и дрейфующих льдов?       - Да, - трагично отвечает юноша. – Я уже говорил, что есть вещи, над которыми не властны ни люди, ни время, ни даже духи. Это места особой силы, непостижимой и очень могущественной. Тебе посчастливилось побывать там и вернуться живой, в здравом уме, хотя ты и не помнишь много из того, как попала на материк. Перед тем, как отплыть на остров, тебя избавили от многих страстей, твоя душа была чиста и ещё больше очистилась в плавании на ковчеге. Только благодаря этому, ты достигла сакрального места. По словам шаманки, то, что к тебе возвращаются образы прошлого, означает лишь одно – твоя душа вновь наполняется чувствами, мешающими увидеть зерно истины. Теперь представь, что может случиться с человеком, не готовым к подобным испытаниям психики. Он сойдёт с ума, только сойдя с корабля на остров. Как я могу допустить подобное! Я не только оскверню нашу святыню невежеством незнакомца, но и подвергну того невыносимым мукам, а после страшной смерти. Разве я могу позволить, чтобы сопровождающая его женщина, рыдала от душевной и физической боли? Кем я буду после этого? Как мне смотреть в глаза соплеменников, когда Сибирию назовут проклятым островом, адом на земле? Нет, я не могу!       Он безвольно опустил руки, и Кейт не сразу подобрала утешительные слова, настолько поразила женщину мудрость юного проводника. Она путешествовала со стариком, который научил её верить в мечту, теперь её ведет ребёнок, терпеливо добавляя к вере крупицы знаний о мироустройстве.       Удивил её и другой факт: если ей остров принёс чувство эйфории, Гансу же он вселил некую разумность и просветлённость, с какой он встретил доисторических слонов. Будто Сибирия излечила его от болезни, жаль только, перед самой кончиной.       - Ты прав во всём, Курк, - заявила мисс Уолкер, - Сибирия должна остаться недосягаемой. Буду откровенна, меня не волнует судьба людей, оказавшихся там, я боюсь за сохранность нетронутой земли. Люди, подобные Ольге, Бугровым, Полковнику не станут бережливо хранить первозданную природу, оберегать мамонтов и других животных, они скорее убьют их себе в угоду. Этого уже я не могу себе позволить!       - Ты категорична. Исследователь, насколько я понял, преследует лишь научные цели. Он учёный, а не охотник.       - И тем не менее. Он проложит путь другим, более корыстным мореплавателям, и те ничего не оставят от острова. Я знаю, как лживы бывают люди, ведь я сама пришла из мира, где власть и деньги решают многое, если не всё.       Долгое молчание юноши насторожило женщину. Наконец, он осторожно произнёс:       - Наша шаманка говорила мне, и со временем я начал придерживаться её мнения. Сейчас я почти убеждён, что твой… альтруизм, - вспомнил он подходящее слово и покраснел от страха неверного произношения, - связан не только с желанием уберечь нас или священную землю. Я не обвиняю тебя. После всего, что ты сделала для племени, твоё имя будет навсегда вписано в нашу историю и звучать с почтением и благодарностью, но признайся, вовсе не чувство справедливости и любви к юколам толкает тебя совершать подвиги. Я думаю, ты, как и этот исследователь, желаешь вернуться к берегам острова.       - Там я была счастлива! – Выпалила Кейт, не ожидав от себя внезапной откровенности.       - Я боялся этого, - вздохнул проводник. – Я упрашивал отца – вождя юколов ещё в ледяной пещере не пускать тебя на остров. Этот путь не для молодой женщины, но мой отец очень любил Ганса и беспокоился, что тот не сможет без помощи добраться до Сибирии.       Сам я отправиться не мог из-за скорого похода, и никто из юколов не захотел подвергать себя риску.       - Я ощущала там невероятный прилив сил.       - Это мнимая энергия приходит вовсе не от внутреннего просветления, а из внешних факторов. Наверняка, ты помнишь, как мучительно было для тебя терять её и возвращаться к нормальному состоянию души и тела.       Кейт действительно припоминала тягостные дни, когда она впадала то в жестокую депрессию, то в отрешенное состояние. Она ничего не ела из-за болей в животе и была тому только рада, потому как есть было нечего. Ганс тогда уже балансировал на грани жизни и смерти, периодически утешал её, говорил, что скоро всё пройдёт, советовал есть мёрзлые ягоды, но даже он оказался бессилен, когда жизненные силы Кейт покинули её.       Гений механики понимал, что скоро разум мисс Уолкер угаснет навсегда, и сделал воистину гениальную вещь – он вложил в её дрожащую слабую руку сердце автоматона. Потеря друга вырвала её тогда из страшного забытья.       Через пару суток Ганс закрыл глаза в последний раз, и постепенно к мисс Уолкер вместе с чувством утраты начала возвращаться прежняя эйфория, но более осмысленная.       Она-то и заставила женщину всерьёз озаботиться поиском укрытия и еды, сесть в лодку и попробовать с помощью самодельной снасти ловить рыбу. Буря унесла её прочь от острова.       - Если бы у меня было больше времени и больше запасов…       - Сибирия приняла бы тебя и бережно оберегала, - закончил за неё Курк, - и ты бы счастливо жила там, свободно, беззаботно, отдельно от всего мира. Тебя посчитали бы мёртвой, как считают и сейчас у тебя на родине. Счастлива теперь?       Кейт опустила голову, как нашкодивший ребенок. Курк понял, что перегнул палку, но так у него есть мизерный шанс отговорить её от опасной затеи.       - Я был резок, извини, - виновато улыбнулся он, - но только потому, что очень дорожу твоей жизнью. Возвращение на остров убьёт тебя.       Строптивый блеск в глазах американки говорил, что женщина не собирается так просто отступать, и тогда Курк решился «выложить козырь»:       - Сибирия не выбирает, какие чувства оставлять, а какие забирать: вместе с горестями уходят и светлые чувства, например, любовь.       - Я не… - начала рьяно Кейт, но осеклась, припомнив своё же обещание быть честной в этом вопросе.       Она вдруг почувствовала себя на месте Лизы, чья нежная привязанность была столь очевидна, что подвергалась жёстким насмешкам, словно молодая женщина вышла на улицу голой, забыв стыдливо завернуться сотней покрывал.       - Может это и к лучшему, - обиженно отступила мисс Уолкер с показушным равнодушием. – Я не хочу сносить на себе гнусные упрёки, не хочу быть вновь обманутой и униженной.       Она специально отвернулась от Курка, чтобы тот ненароком не увидел её лицо, несоответствующие бездушным речам. Слезящимися от холода и чувств глазами она смотрела на ослепительную вершину Ильмыга на фоне прозрачного неба.       - Я хочу, наконец, «доплыть» до своей цели и обрести «тихую гавань», - сказал «корабль, который не знает, куда плывёт».       Сзади послышались шаги, оборвавшие начавшуюся было мысль юного юкола. Он с удовольствием и широкой улыбкой пронаблюдал, как после короткого приветствия автоматона, женщина вся напряглась, а затем в момент обрела ту неуловимую красоту, которая пробивалась сквозь все преграды особым светом.       «Нет, ни одна сила не сможет уничтожить это, а если убьёт, то… да спасут нас Духи!», - подумал Курк, а вслух произнёс:       - Я возвращаюсь к племени. Не задерживайся надолго, шаман хотела говорить с тобой.       - Как раз за этим я здесь, - подтвердил Оскар, - она просила найти вас и поторопить.       Проводник убежал так стремительно, что мисс Уолкер никак бы не удалось нагнать его, да и нужды особой не было.       Предложив Оскару пройти другой дорогой, она увлекла его в противоположную сторону от лагеря, уверяя, что через несколько сотен метров тропа круто повернёт, и они выйдут на страусовое пастбище с северной стороны. Тропа и правда скоро повернула, и Кейт, испугавшись чересчур быстрого полёта времени, замедлила шаг у группы горячих луж.       Маленькие кипящие фонтанчики бесперебойно фыркали, хрюкали и шипели.       Скрытые от глаз холмами и тёплым поднимающимся паром женщина и автоматон остановились, разглядывая необычное природное явление.       - Простите, я нечаянно подслушал ваш разговор с господином Курком.       - И что же ты слышал? – Испугалась Кейт.       - Что вы намерены вернуться на Сибирию.       - Станешь отговаривать меня?       - Нет.       - Нет? – Удивилась Кейт, слегка расстроившись.       - Не вижу смысла отказываться от того, что принесёт вам желаемое удовольствие от жизни. Разве не это впервые толкнуло вас последовать за господином Форальбергом? Если вашей физической целостности ничего не угрожает, другие препятствия – только ваша неуверенность.       Американка знала, что автоматон также категоричен, как и Курк, из самых лучших побуждений, и видя её искреннюю целеустремлённость, идёт на поводу у её желаний. Одно остаётся неясным: понял ли бывший машинист слова проводника юколов об утрате женщиной всяких чувств. Если да, то что значат его слова – пресловутую самопожертвенность или желание отделаться от американки с чистой совестью? Слова Курка звучали не прямо, и мисс Уолкер верила, что Оскар просто не уловил их суть, но ядовитая мысль уже успела проникнуть в голову и сжать в тиски сердце.       - Ох, Оскар!.. – В исступлении закрыла она лицо руками, и автоматон шагнул к ней ближе, на миг потеряв мисс Уолкер в густом паре.       Она нашла его сразу, вытянув руки вперёд и нащупав металлическую грудь.       - Скажи мне, что следовал за мной, не думая, что причина всему программа.       Ей страшно взглянуть на него и она смотрит на свои пальцы, прижатые к панели, под которой мерно отсчитывало повороты шестерней механическое сердце.       - Не могу быть в этом уверенным, Кейт Уолкер. Я теперь вообще ни в чём не уверен, - сказал он со скрипом. – Но одно я знаю точно: сейчас я хочу быть здесь, рядом с вами, а всё, что случится потом – будет потом.       - Но ты отважишься сопровождать меня на Сибирию снова? Нет, - плохо спросила, - захочешь ли ты поехать со мной? Маловероятно, что мы вернёмся оттуда.       - Когда-то это были мои слова, - произнёс он, как показалось женщине, почти шутливо.       - Так что?       - Планировать столь нематериальные вещи, особенно когда дело касается вас, бесполезно – это доказывает вся ваша история. Но если вы решитесь и если вам потребуется помощь, то почему бы и нет.       Лёгкий тон, противоположный тяжелым словам Курка, ободрил женщину и наполнил лёгкой уверенностью в призрачное будущее.       - Спасибо, - сказала Кейт, подняв на автоматона ласковый взгляд.       Он в ответ коснулся её плеча, повторяя жест, ставший для них обоюдным выражением заботы и бессловесной поддержки. Чувствуя нарастающее внутреннее тепло, Кейт пугается и заставляет вспомнить о шаманке, по-прежнему ждущей её в юрте для разговора. Она неловко отстраняется и вдруг ощущает, как железные пальцы сжимают её плечо сильнее, не давая сделать шаг. Она не успевает подумать об этом – Оскар спешно опустил руку, – но сердце её замерло в секундном ощущении сильнейшей эйфории, несопоставимой с той, что окутала её на острове.       Донесся далёкий крик страусов, привлёкший внимание американки. Автоматон до последнего всматривался в черты лица с каждым разом всё сильнее приковывавшим его внимание. Он связывал это с принятием правды о моделях ХZ2000 и с тем, что услышал это именно от мисс Уолкер, которая была взволнована не меньше, чем сам Оскар. Ганс Форальберг сказал бы не так, если вообще сказал бы.       Птичий крик раздался снова, и Кейт немедля кинулась в сторону пастбища, опасаясь возможной угрозы. Оскар не отставал, оценивая обстановку впереди и думая, не следует ли ему лучше выйти вперёд.       На открывшемся пастбище страусы сбивались в группы, сдерживаемые юколами. В лагере творилась суматоха: кочевники быстро собирали вещи, сматывали натянутые тенты и палатки, седлали наиболее спокойных страусов и то и дело раздавали поручения младшему поколению.       К Оскару и Кейт навстречу уже бежал Курк. Его встревоженное лицо не сулило ничего хорошего.       - Курк! – Крикнула женщина, размашистым движением преодолев последние метры, разделяющие её и проводника. – Что случилось?       - Ильмыг! – Только выдохнул запыхавшийся юкол.       Жестом он позвал друзей за собой.       К удивлению мисс Уолкер, они помчались вовсе не к лагерю, а параллельно пастбищу, пересекая плоскую местность поперёк. В середине небольшого поля они остановились, и Курк указал пальцем туда, где в просвете низкой гряды, по которой ранее они гуляли, сверкала грозная снежная голова. Отсюда её было видно почти также хорошо, как за холмом, и Кейт тут же поняла причину всеобщей паники.       - Ильмыг, - вновь произнёс Курк роковым голосом.       Над срезанной верхушкой в пронзительно голубое небо, недавно кристально чистое, медленно поднималась струйка серого дыма, выходившая из самого кратера.       Кейт стояла в оцепенении не в силах отвести взгляд от прекрасной вершины, сулившей погибель всему, что было поблизости. И только железная рука, крепко сжимающая её руку возвращала прежнюю крепость духа, чуть было не оставившую женщину в неподходящий момент.