Большая Медведица

      Отрывистое дыхание Лизы уносил с собой горный поток Тигль, а вместе с тем и шелест песка, на который ступали быстрые ноги. Женщина совершала каждодневную пробежку, сохраняя и тело, и разум в надлежащей форме. Последнее время она чувствовала гнетущую усталость, и только физическая нагрузка и свободные пустынные дали, утыкающиеся в туманные снежные пики, способны были прогнать эту хворь.       Ближе наступали величественные сосны: к ним русло реки сужалось, становились яростнее её воды, хлещущие о валуны и прыгающие от уступа к уступу, от порога к порогу. Лиза мчалась вверх по течению, ловко перепрыгивая поваленные деревья, торчащие корни, мелкие ручьи – талые воды ледников. Вечные снега смотрели на неё свысока, с самых вершин, окружавших долину.       Высоко летели клином длинношеее черно-белые птицы. Женщина в шутку звала их «гигантскими колибри» - так неистово взмахивали они крыльями, борясь с ветрами и холодом. В минуты душевного подъема геолог видела себя одной из этих птиц – красивой и сильной, наделённой отвагой, чтобы летать среди вершин, там, где всё живое обречено на погибель. Сейчас она попыталась вернуть себе это настроение, но воспоминания о последнем разговоре с Яковом заставили её сердце заныть от обиды.       Лиза совершает несколько размашистых прыжков, ступает на припорошенный снегом поваленный ствол и легко выталкивает себя вверх, отгоняя прочь душевную боль и концентрируясь только на энергии тела. От кончиков пальцев до макушки натягивается тугая струна, и блондинка вытягивает вперёд руки, чтобы уцепиться в последний момент за ветку, не один раз служившую ей турником. Мокрая кора выскальзывает из хрупких пальцев и впивается в кожу, вынудив блондинку сцепить зубы и перехватиться, подтягивая себя вверх. Обычно она делает это на одном дыхании, в одно движение, но сегодня короткая заминка отняла инерцию прыжка, и Лизе пришлось одной ногой упереться в ствол сосны, чтобы полностью подняться и лечь низом живота на ветку для последующего кувырка.       И тот получился плохо. Геолог спрыгнула, недовольная собой. Со злости она решила довести себя до изнеможения, раз всё сегодня валится из рук. Впрочем, не только сегодня: более недели, с момента встречи с американкой Лиза ощущала нарастающую тревогу и не могла отделаться от мысли, что скоро их тихой жизни придёт конец, как когда-то пришел конец их дальней дороге.       Страшными вспышками мелькала во снах и наяву пережитая катастрофа. Лучше всего она помнила спину Якова, севшему на вёсла в маленькой шлюпке, и профиль горбоносого человека – бывшего друга Савинкова, который так и не смог простить себе крысиного бегства с тонущего корабля. В лодочке ютились ещё несколько членов отважной команды, все преданные делу, но напуганные тогда не меньше капитана Обо.       «Что вы делаете?!», - кричал кто-то Якову, - «Поворачивайте! Назад-назад!». Лиза не понимает, что происходит, пока горбоносый мужчина не восклицает: «Там нет земли! Земля справа!», и вцепляется в плечо Савинкова, моля одуматься. Она с трудом перекрикивает шум ветра и близкого прибоя, сдвинув на миг толстый шарф, закрывающий нос и рот. От переохлаждения и шока блондинка едва складывает слова, и это останавливает без устали работающие руки исследователя, гонящие шлюпку туда, где ему виделись горы острова Сибирии.       За считанные минуты их тяжёлое железное судно, завалившееся на бок, оказывается подхвачено как невесомое пёрышко и брошено в пучины ада, на самое дно ледяной бездны. Сигнальные прожектора безропотно гаснут, и не остаётся никакой надежды спасти тех, кому не хватило места подле экспедиционной группы.       Лиза открыла глаза. Шум воды и ветра, что монотонно раскачивал хвойные верхушки, успокаивали разыгравшееся воображение, позволяя молодому геологу продолжить утреннюю тренировку.       Еле видимая тропа теперь круто уходила вверх, а вскоре и совсем потерялась меж громадных валунов, которые появились здесь благодаря многочисленным оползням. Превозмогая боль в ногах, Лиза забиралась всё выше, пока не оказалась под отвесной скалой, грозной и неприступной. Женщина пошла по самому краю, нетвёрдо ступая на зыбучую землю; ноги скользили и проваливались, зато впереди будто виднелся просвет. И точно, свободный от деревьев участок открыл головокружительный вид на всю долину, на реку, горы и посёлок. Так беспомощны и малы были домики, чего уж говорить о людях. Лиза привалилась спиной к скале, восстанавливала дыхание после крутого подъема и наслаждалась видом – наградой любому, жадному до красот человеку. Она не чувствовала себя здесь, как дома, но и несчастной не была. Всюду следуя за Савинковым, она находила удовольствие во всякой мелочи, в одном лишь присутствии исследователя рядом с собой и в величии северных пейзажей, незаметно врастающих в самое сердце.       Ей казалось, что она полюбила горы, как никто и никогда, не пылко и страстно, а с особым тайным почитанием, со всей искренностью, как маленький ребенок. Она склоняла пред могучими великанами голову, дрожа всем телом от осознания ничтожности человеческой жизни, несопоставимой с древними вершинами. Пока мир бешено меняется, горы хранят божественный покой.       А Яков, похоже, их вообще не замечал на своём пути. Его влекло другое: тайна, головоломка, учёная философская мысль. Ему мало увидеть богатство и суровую красоту здешних земель, необходимо изучить всё досконально и как следует представить на суд; этой же позиции должна придерживаться и Лиза, но женское чутьё всякий раз подсказывало ей, что есть вещи, далёкие от мира человеческих страстей, которые должны остаться нетронутыми во благо общего равновесия. Во что превратится Мир, если в нём не останется ничего тайного, ни одного тёмного уголка, куда бы человек ни сунул свой нос? Земля непристойно обнажится, и люди тут же забудут о ней, бросившись покорять космические просторы, чтобы и там сорвать покровы и нагло обесчестить.       Лиза обняла себя за плечи, начиная замерзать без движения. На ней была только водолазка и спортивные штаны, тёплая верхняя одежда мешала, сковывала движения, а потому оставлена дома. Обычно Яков холодно возмущается, когда она выходит на улицу, как он выражается, «раздетой», но в этот раз он даже не взглянул в её сторону – до того расстроен скопившимися неудачами.       С полмесяца назад в их нелёгком деле наметились кое-какие подвижки: Савинков, весь пылая от возбуждения, ворвался в дом и долго ничего не говорил обеспокоившейся Лизе. Он писал кому-то письмо, говоря при этом сам с собой, и, наконец, выйдя из своей комнаты торжественно произнёс: «скоро у нас будет корабль!». Тщетно геолог требовала объяснений, Яков был суеверен и боялся лишний раз тревожить судьбу. Всё, что удалось узнать Лизе – корабль этот был каким-то образом связан с военными, которые услышали сигналы бедствия с тонущего корабля и спасли горстку людей, высадившихся на жалкий клочок земли без еды, воды и укрытия. Военные доставили экспедицию на материк, и спустя два месяца неожиданно объявились у границ Яхастана, зачем – неизвестно. Точнее, этого женщине выведать у Якова не удалось, как и имена людей, с которыми он, по подозрению Лизы, вёл беседы в тайне от неё. Савинков имел особый дар убеждения, и Лиза бы не удивилась, если бы в один день мужчина вернулся с отрядом крепких матросов, готовых отдать жизни ради призрачного острова.       Странно, что ему не удалось внушить эти мысли соплеменникам, но тут, видимо, постарался его друг – только он имел достаточную силу противостоять речам исследователя. У того имелся серьезный аргумент – семьи, что были у каждого члена экспедиции, кроме Якова и Лизы, и никто не захотел положить их на алтарь науки. Савинков разозлился и в ярости прогнал всех, не поскупившись на «комплименты».       Депрессия миновала, но вопреки радостной надежде заполучить судно, следующие несколько недель Яков ходил мрачным и угрюмым, почти не разговаривал и не ел. Появление юколов, а затем американки взбодрило его, но ненадолго: то он корил себя, что отпустил женщину, то, что не отправил вслед за ней Лизу или что сам не пошёл за ней в горы.       «Будь мы рядом, ты или я, юколы бы ничего не сказали», - говорила Лиза, полулежа на постели и лениво наблюдая за мужчиной, мерявшим комнату широкими шагами.       «Мы могли бы проследить», - бросил исследователь.       «Что толку тащиться в горы? Она скоро спуститься к побережью, верно? Так будем ждать её там».       «Она что-то знает, я уверен. Что-то скрывает…»       «И что с того?», - неожиданно огрызнулась Лиза, - «Мне думается, юколы сами не знают, где их остров. Может, знали раньше, но не теперь. А эта американка… она может рассказать тебе парочку красивых историй, но не более. Погоди, уж не думаешь ли ты, что она бывала на острове? Что за бред! Как бы она там оказалась? Приплыла на ковчеге? Это всё сказки, Яков, ты ведь сам знаешь!».       Мужчина ответил ей таким многозначительным глубоким взглядом, что блондинка мигом зарделась и опустила глаза, стыдясь необдуманного словесного напора.       «Я хотела сказать, что она нам не так уж и нужна…».       «Нужна!», - грянул Савинков так решительно, что в Лизе вскипели ревнивые чувства.       Она придвинулась на край постели, ближе к тусклому свету, падающему через окно, и приняла гордую, но в то же время изящную позу: опёрлась на прямую руку, закинула ногу на ногу и лукаво отвернула головку, искоса поглядывая на мужчину. Это заняло у неё не больше мгновения.       «Ты ей заинтересован», - произнесла она невзначай, - «Она хороша собой».       «В самом деле? Не заметил. Она интересует меня лишь потому, что связана с юколами и, похоже, давно. Она не могла не слышать о Сибирии и не могла не пытаться узнать больше. Я чувствую – не спрашивай, как – она выведет меня к Затерянной земле. Но она осторожна… Ничего».       Лиза ощутила тревогу и пожалела, что завела разговор об американке.       «Долгое время я шёл по следам предшественников – Вагенса, Калинчука, Бодровой, Туканова и многих других полярных исследователей, но теперь, когда это завело нас в тупик… Вероятно, мне следует избрать иной путь», - сказал Яков мрачно, - «У меня есть карты и, дай Бог, появится посудина крепче нашего прошлого корыта. Лиза…».       Он выдержал интригующую паузу, чем смутил женщину ещё сильнее, а в довершение сел рядом и крепко сжал её руку.       «Лиза, мне нужно знать, что ты не оставишь меня. Без тебя мои планы шатки! Никто не поддержал меня так, как ты, но… если ты однажды отвернёшься от меня…».       «Как я могу!», - едва дыша ответила геолог и потянулась к Якову, но тот резко поднялся и скрылся в соседней комнате.       Лиза перевела взгляд с быстро движущейся массы серых облаков на долину и розоватую дорогу. Неистово бурлящие пороги Тигль виделись отсюда тихим серебристым каскадом. Берега пустынны, лишь на склоне за селом паслось стадо бизонов и овец, медленно передвигающихся от одной сухой травы к другой. Женщина находит взглядом их с Савинковым жилище и в который раз поражается его обособленности от остальных домов: одинокое здание на берегу реки было похоже на своего хозяина – крепкое и отчуждённое.       Хорошо просматривалась уходящая от дома дорожка, по которой начинала свою утреннюю пробежку блондинка. Острое зрение позволяло женщине обнаружить даже шаткую железную лестницу, ведущую ко входу. Вот, дверь неожиданно распахивается, и на пороге возникает фигура.       «Это не Яков!», - мысленно восклицает геолог.       Недолго думая, незнакомец спускается вниз и бросается по той самой тропе, ведущей в горы, прямо к Лизе. Его шаги тяжелы и размерены, и женщина замирает на месте от страха, не зная, спасаться ли бегством или вступать в отчаянное сражение. Где сейчас её исследователь, не в опасности ли он?       Эхом отозвались в памяти Лизы его слова.       «Как я могу!», - повторила она, без памяти кидаясь навстречу незваному гостю.       Частые тренировки в этих местах, один и тот же путь, заученный до скрежета зубов, ловкость и сила – всё это помогло Лизе передвигаться быстро и почти бесшумно. Словно гибкая большая кошка сбежала она вниз по склону и, подстёгнутая хлынувшим в кровь адреналином, легко перемахнула через несколько громадных валунов, опираясь на них руками и выбрасывая ноги вперёд в грациозном прыжке. Жаль ничьи глаза не наблюдали за ней сейчас, кроме тех, что застигли её в самый последний момент, когда блондинка уже остановилась на полушаге, встретившись лицом к лицу с противником.       Её тело напряжено: ноги чуть согнуты и широко расставлены, корпус опущен, правая рука выставлена вперёд, а левая наоборот сильно отведена назад. Вся поза женщины напоминает хищного зверя, готового кинуться в атаку.       - Не беспокойтесь, мисс, я не причиню вам вреда, - раздался металлический голос, и Лиза робко выпрямилась, удивлённая невероятным созданием.       Вот почему она испугалась, издали заметив фигуру, вот, что показалось ей неестественным – человек и не человек вовсе.       - Я модель ХZ2000, можете звать меня Второй, если так будет удобно. Я автоматон, мисс. А вы, рискну предположить, Лиза?       - Лиза, - подтвердила геолог, чуть оправившись от шока. – А ты… вы…Что с Яковом?       - О, с господином Савинковым всё в порядке. Если вы пойдёте со мной, убедитесь в этом лично. Он специально послал меня за вами, чтобы попросить скорее вернуться в дом для беседы. Пожалуйста, не задерживайтесь, люди достаточно нетерпеливы, когда дело требует участия третьих лиц.       Низкий голос автоматона внушал симпатию и доверие, и общая картина фальшивости постепенно улетучивалась из сознания женщины, прежде не встречавшей творения Форальберга. Похожая на человека машина, способная говорить, мыслить и принимать самостоятельные решения; добавьте к этому точную механику тела, силу, ловкость, выносливость и получите существо, возможно, не менее могучее, чем грозные вершины.       Лиза поражена до глубины души невозможным сочетанием естественного и искусственного в такой гениальной точности, что с каждой минутой верилось в природное происхождение модели.       Автоматон отступил в сторону, как бы пропуская женщину вперёд, но та не спешила, продолжая с интересом разглядывать чудо механики. Наконец, она осторожно подошла ближе и вдруг коснулась ладонью его плеча, словно сомневаясь в его присутствии здесь и сейчас. Для Второго такое поведение человека было в новинку: он привык к мягкому задумчивому взгляду Кейт Уолкер, в которым никогда не бывало столь пылкого интереса, но сквозила неопределённая тоска. Для неё автоматоны не являлись чем-то особенным, а другие люди держались отрешенно, стараясь не задумываться о неведомых вещах.       - Восхитительно… - с жаром выдохнула Лиза, и автоматон расценил это как особый вид человеческого удовольствия.       - Высококачественность моих механизмов – заслуга г-на Штайнера и г-на Форальберга. Их мастерству обязано всё Новое Механическое Общество, - произнёс он с гордостью, но не хвалебно. - Я рад, что вы по достоинству оценили результат их совместного труда.       Большие глаза неотрывно следят за скованными движениями металлического тела, и Второму не сразу удаётся отвернуться от них, чтобы повести Лизу вниз по тропе.       В сильно натопленном доме их с нетерпением ожидает компания людей, хранившая напряжённое молчание.       Яков находился в стороне, скромно подпирал косяк межкомнатного проёма и весь как-то ссутулился, со стороны, совершенно не походя на хозяина дома. На стуле у окна, – привычном месте Лизы, – вальяжно восседал полноватый, но крепкий мужчина с косматой бородой и в кургузом жилете. Несмотря на грозный вид, глаза его светились мальчишеским шаловством, чего не скажешь о человеке напротив. Тот, в свою очередь, был крайне серьёзен: сидел прямо, будто кол проглотил, возложа одну руку на колено, а другую на стол, стиснув в кулаке кожаные перчатки.       Бородатый мужчина не переставая курил крепкие самокрутки, от чего в доме было не продохнуть, и у Савинкова слезились глаза. Он искренне не понимал, как у их общего собеседника хватает выдержки сидеть перед этим «паровозом» уже час. Не проходит и пяти минут, как грузный мужчина достаёт новую папиросу. Засомневавшись, он сотый раз предлагает её молодому военному и сотый раз получает отказ.       - А, - крякает он, удобнее откидываясь на стуле, - как изволите. Я ведь в знак уважения…       - Я очень ценю, - одобрительно кивает Молотов, - но, правда не хочу.       - А вы, Савинков? Угощайтесь, табак отменный, зуб даю! – Громко бросил он тогда задумавшемуся исследователю.       - Следует заметить, - встрял вдруг автоматон, находившейся в комнате всё это время, - чрезмерное курение вредит вашему здоровью и здоровью окружающих. Рекомендую вам воздержаться от пагубной привычки или, первоначально, снизить дозу употребления.       Секундное молчание, - и толстяк взорвался хриплым басистым смехом, весь сотрясаясь своим плотным телом и широко открыв рот, демонстрируя золотой вставной зуб. Молотов сделал незаметный жест автоматону, чтобы тот не воспринял это на свой счёт.       - Хорош-хорош! Уф! Каков, ты погляди, а, сержант, смышлёный. Откуда такого только достал?       Автоматон выступил вперёд, чтобы высказать некоторое замечание по поводу пренебрежительного тона мужчины, но Сергей поднял вверх руку, убеждая не нагнетать обстановку.       - Не глумитесь, Степан Иннокентьевич, слишком уже вы несерьёзны для вашей профессии, - терпеливо сказал сержант с лёгкой улыбкой, - вам бы и правда с этим завязывать надо.       Мужчина буркнул что-то нечленораздельное, и в возникшей паузе Савинков различил шаги за дверью. Он напрягся, и тут же через порог перешагнула Лиза в сопровождении Второго, отмахиваясь от клубов дыма.       Мужское общество встретило геолога восхищенными взглядами и более всех, конечно, вспыхнул любитель папирос, воспев настоящую дифирамбу прекрасной даме. Молотов учтиво поднялся, Савинков и так стоял, а толстяк развернулся вместе со стулом, решив лишний раз не напрягаться. Однако он был ближе всех к Лизе, а потому умудрился дотянуться до её руки и прижаться губами к тонким пальцам. Женщина терпеливо приняла знак внимания и осторожно отняла руку.       - Господа, позвольте представить вам моего драгоценного геолога, Лизавету Михайловну Рыкачёву. Без её выдающихся знаний в области географии и естествознания, я бы не преодолел и половину всего пути.       - Хо-хо, ну вы и жук, Савинков! Такую красоту от нас скрывали и ни словом не обмолвились! Нехорошо, - подмигнул женщине Степан Иннокентьевич и представился, неуклюже кланяясь; вслед за ним назвался сержант и сел только после того, как встревоженная Лиза плавно опустилась на край постели.       - Ну что ж, теперь, когда все в сборе, - потёр руки любитель табака, затушив очередной окурок, - можно вернуться к нашему плану. Напомните, сержант, в чём была наша проблема?       - В нехватки знаний. Потому мы и ждали вас, - с улыбкой кивнул Молотов геологу, чем вызвал её симпатию.       - Только ли знаний, - усмехнулся в ответ мужчина, - ценности разные бывают…       Яков поймал резкий и насмешливый взгляд толстяка и, побледнев, аккуратно потянул женщину за локоть, вынуждая встать. Он сжал её плечи и начал шептать быстрые слова. Лизе хватило только первых слов: «Нужны деньги», чтобы понять задумку исследователя. Давно она хранила украшения, доставшиеся ей от матери, и только сейчас заметила, что вещи её, обычно аккуратно сложенные в ящик за печкой, небрежно валяются на полу у кровати. Яков не знал, что Лиза перепрятала драгоценности, боясь воров.       «Ты мне обещала, Лиза, обещала не оставлять меня. Сейчас мне нужна твоя помощь, умоляю. Милая моя! Только представь, как мы помчимся на поиски неизведанного. Только ты и я…».       У нежно любившей мужчину Лизы не было никаких шансов: она безропотно назвала тайник, и Яков радостно умчался к нему.       Словно заядлый игрок, он высыпал на стол из холщового мешочка сверкающие украшения под бурные овации бородатого курильщика. Трое заговорщиков мигом забыли о существовании женщины, занявшись обсуждением планов, и только Второй, наблюдавший всю сцену, видел, как геолог пошатываясь удалилась в соседнюю комнату и там, вконец обессилев, села на табуретку, положа голову на столешницу, закрывшись руками. Белые локоны едва касались разложенных карт. И даже сквозь дымовую завесу автоматон сумел разглядеть, как хрупкие плечи дрогнули в такт тихим всхлипам.