Парень его мечты

      POV Андрей Жданов.       Вся эта история началась после одного из показов мод, первого, проходящего не в стенах родного «Zimaletto», а в демонстрационном зале одной из Московских гостиниц.       Жили были… он и она.       Он — это я, Андрей Павлович Жданов, тридцатилетний харизматичный успешный и любвеобильный, но ни разу не любивший по-настоящему, красавец-мужчина, брюнет. На минуточку, я президент крупной компании «Zimaletto», выпускающей модную женскую одежду.       А она — моя невеста, Кира Юрьевна Воропаева, двадцативосьмилетняя красавица, успешная, с большими глазами металлического серого цвета, акционер той же компании, занимающая довольно высокий пост начальника отдела продаж, но, увы, блондинка. А у нее это был не только цвет волос, но и образ мышления, и цвет характера.       Да-да-да, мы были женихом и невестой, но между нами была пропасть невиданного размера. Я любил всех красивых женщин, а она любила только меня. И ревновала меня ко всем, как по делу, так и вовсе без оного. Кирюша дошла до того, что возненавидела мою страшненькую, нелепую секретаршу. Вот уж глупо, так глупо. На кого на кого, а на Катеньку (так звали мою правую руку) я обращал внимание, исключительно, как на помощницу во всех моих не всегда благовидных делах.       Ох, ни черта вы не поймете, если я не расскажу предысторию. Постараюсь сделать это кратко, а там… как получится.       Когда отец оставил пост президента, я на какое-то время стал исполняющим его обязанности. Мне понадобился личный помощник и я объявил конкурс на эту вакансию. Самой лучшей кандидаткой оказалась Екатерина Валерьевна Пушкарева.       Состоящая из одних достоинств девушка, между тем имела два существенных недостатка. Нет-нет, не для меня. Я искал помощницу, а не любовницу, поэтому внешность Катюши совершенно меня не смущала. Думаю, что она не смутила бы и мою ревнивую невесту, некрасивая секретарша — это же мечта ревнивых невест. Но Катенька умудрилась наступить Кирюше на любимый мозоль, заняв место, которое та предназначала своей лучшей подруге, Виктории Клочковой. А если еще учесть, что Викуся, по твердому убеждению Киры, должна была стать не только моей помощницей, но и ее шпионкой, то вина Катерины, сразу возросла многократно. Тем более, что она умудрилась наступить моей невесте и на второю любимую мозоль, наотрез отказавшись от почетной миссии — стать разведчицей в стане врага, в моем стане. Ни за деньги, ни из чувства женской солидарности — нет и все! Как старый партийный товарищ, преданная своему вождю, то бишь мне.       Придраться к работе Катеньки Кира не могла — не к чему было, работала Пушкарева, как заводная, день и ночь. И Кирюша не нашла ничего лучшего, как придраться к ее, мягко говоря, не слишком презентабельной внешности. Изводя и Катю придирками, и меня постоянными требованиями ее уволить.       А вот как раз этого-то я и не мог сделать, никак не мог. Вначале потому, что Пушкарева оказалась замечательным помощником и только благодаря ей я стал уже не исполняющим обязанности, а настоящим, действующим президентом. Кстати о птичках, Кира тоже помогла мне стать президентом, но в отличие от Кати, которая ничего не требовала взамен, Кирочка свою услугу продала за мою руку и сердце — потребовала объявления о помолвке.       О чем бишь я? А! О причинах по которым я уже никак не мог уволить Пушкареву.       Вы будете смеяться, но в тот самый вечер, когда началась вся эта история, уж скорее Катюша могла бы меня уволить, чем я ее. Почему? А потому что компания «Zimaletto» с некоторых пор уже не принадлежала ни мне, ни Кирюше, и никому из бывших владельцев, компания «Zimaletto» вот уже почти две недели всецело принадлежала… Пушкаревой Екатерине Валерьевне. Так уж получилось.       Вначале мы выпустили коллекцию из дешевых тканей, а она, зараза такая, возьми да и не продайся! Потом, чтобы исправить положение, мы ввязались в авантюру с покупкой тканей, нарвались на контрабандистов и потеряли все деньги, пришлось покупать дорогие ткани и из них выпускать следующую коллекцию… Э, да что там говорить, я, всеми возможными и невозможными способами старался доказать отцу, что и я чего-нибудь стою. А в результате привел компанию на край обрыва, еще бы полшага, и мы бы обанкротились. Тут-то мне и пришла в голову мысль самому себя обанкротить. Операция не сложная, но весьма рискованная. Создается параллельная фирма, в нашем конкретном случае «НикаМода», которая дает в долг «Zimaletto» под заклад всего движимого и недвижимого имущества. Вот она-то, эта компания и банкротит нас первой.       Это понятно? Правда? Тут никакой сложности нет. Но зато есть громадный риск! Если такой параллельной компанией завладели бы не совсем чистые руки и кристально-честная душа, с «Zimaletto» можно было бы попрощаться навсегда. Не нужно меня спрашивать почему из всех родных и друзей я выбрал именно Катю. Ответ напрашивается сам собой: у этой девочки идеально чистые руки и кристально честная душа. В этом я имел возможность убедиться не раз и не два.       Надеюсь, что теперь всем стало ясно почему я ни при каких условиях не мог уволить Пушкареву? Но это объективные причины, а были еще и субъективные… Ей Богу, я настолько привязался к этой преданной, умной, доброй и честной девочке, что даже представить себе не мог без нее не только работы, но и жизни. Не надо, не стоит меня подозревать в каких-то там грязных мыслях. Не так она была мне необходима, не как ночное развлечение, а как… Как… Как сестренка, которой у меня никогда не было. Или нет, как друг! Который не только в беде на помощь придет, а еще и порадоваться сможет, если у меня все удачно.       Ромка мне все уши прожужжал, что Катя в меня влюблена. Не знаю! Я этого не замечал. Ее преданность — замечал, ее заботу обо мне — замечал, а влюбленность… Нет, не замечал. Не краснела, не бледнела, не старалась ненароком прижаться, глаз не закатывала, в обмороки не падала, даже если видела меня целующимся с какой-нибудь очередной пассией или с Кирой.       Теперь я должен объяснить вам, а кто же такой этот Ромка. А Ромка — это мой единственный друг, акционер компании «Zimaletto», начальник отдела маркетинга и единственный человек, кроме нас с Катей, который знает, обо всех наших махинациях и аферах. Причем знает не по наслышке. Сидеть будет, если что, в соседней камере, из чего вы уже поняли, что мы все делили на троих. И удачи, и провалы, и камеру, в случае необходимости, тьфу-тьфу-тьфу, не дай Бог, разделим.       Катя, Ромка и я — вот полный состав нашей банды. Но если вам не нравится слово банда, то можете называть нас командой.       Накануне того самого показа произошло сразу несколько неприятных происшествий, а одно, так и вовсе катастрофическое. Вот с него-то я, пожалуй и начну.       Как выяснилось, кроме нас троих в нашу тайну был посвящен еще один человек, некто Николай Антонович Зорькин. Мы с Ромкой услышали, как Катюша обсуждала с ним по телефону опись имущества «Zimaletto». По началу я никакого значения этому факту не придал, тем более, что Катенька нам объяснила, что это ее хороший друг, друг детства, можно сказать, именно он занимается «НикаМодой», а поэтому и скрыть от него ничего нельзя.       Но это было лишь поначалу. Первые зерна сомнений забросил Роман.       — Андрюха! Мы не можем пустить все на самотек. Мы должны разузнать об этом Зорькине все, что только возможно.       — Так Катя же нам все объяснила. Это ее друг. Он зани…       — А ты уверен, что просто друг?       — А какая разница?       — Ну, ты даешь! Как это, какая разница! Катька сейчас, между прочим, богатая невеста. Мне вот, например, очень интересно, почему компания называется «НикаМода». НиКа, понимаешь? НИколай плюс КАтя!       Видно почва, в которую Ромка бросал семена, была благодатной, зерна сомнений начали давать пока еще малюсенькие и хиленькие побеги. Но тут случилось еще одно происшествие, после которого семена взросли как на дрожжах!       Кати не было в ее кабинетике, когда ее телефон начал разрываться, зато Таня Пончева, принесшая мне контракты на подпись стояла возле моего стола, и так как звонок меня раздражал, я попросил ее ответить. Не успела Катюша войти в кабинет, как Татьяна бросилась к ней.       — Тебе твой любимый звонил.       — Какой любимый? — вроде бы даже искренне удивилась Пушкарева.       — Как какой? У тебя их много, что ли? Коля! Ну, Николай Зорькин.       Все! На побегах появились завязи, того и гляди плоды пойдут. Пришлось подпаивать Пончеву и устраивать ей допрос с пристрастием. Я, конечно же не фашист, пытать ее не стал, но и Танюша не Зоя Космодемьянская, рассказала мне все за милую душу и без пыток.       Как оказалось, Катюша была влюблена в этого самого Зорькина по самую макушку. Причем безответно.       — Андрюха, ты должен влюбить в себя Катю, — после долгого и тяжелого раздумья сказал Роман.       — Что? С ума сошел? Я не собираюсь жизнь девчонке ломать.       — Умный, да? А если этот Зорькин потребует от нее «Zimaletto» в качестве приданного? Тогда что? Ты вообще представляешь на что способна влюбленная женщина? Больше того, влюбленная уродина! Вон твоя Кира брата предала, за тебя проголосовала, лишь бы ты на ней женился. Так?       — Ну, так.       — Так Кирюша красавица, она думает, что ты ее любишь. А если бы она была страшненькой и любила безответно? На что бы она пошла? На все!       — Но Катенька не такая. Я ей верю!       — Ну, и дурак!       — Может, и дурак, но на такую подлость я никогда не пойду. Понял? И все, закрыли тему.       — Ты тогда хотя бы не ори на нее, будь с ней ласковым и заботливым, внимательным.       — Ромио, ты чего? Когда это я на Катюшу орал?       — Всегда!       — Что?       — Что слышишь!       — Правда, что ли?       — Ты даже не замечаешь этого. А теперь придется замечать и как-то себя сдерживать.       — А за что я на Катю ору?       — А за все! Она у тебя за всех отдувается.       Я твердо решил обратить внимание на то, как я разговариваю со своей помощницей. Как оказалось, я действительно на нее кричал и даже не замечал этого. Да я, в общем-то, на всех кричал, во псих-то. Нервы и все такое — это понятно, но люди не груши для битья, хорошо, что Ромка мне сделал замечание.       Вечером должен был проходить показ. Кира категорически запретила приходить на него секретаршам. Категорически. Зато Вику она взяла с собой, причем демонстративно, публично заявив об этом, нисколько не считаясь с обидами девочек. И девчонки решили плюнуть на Кирин запрет, всем секретариатом явившись к месту дефиле. Ну, в самом деле, почему Вике, которая была самым низшим звеном среди них — можно, а той же Катерине, второму человеку в «Zimaletto» (а фактически первому) — нельзя.       Когда Кира услышала, что девчонки плюнули на ее запрет, она просто позеленела от злости, поленьев в костер добавил я, разрешив им пройти, да еще и потом, дважды публично заступившись за девочек перед невестой.       Домой мы с Кирой ехали в полном молчании. На этаж тоже поднимались без звука, а в квартире я попытался обнять невесту, чтобы помириться, но она от меня отстранилась.       — Послушай, а почему, собственно, Катя не могла присутствовать на показе?       — Потому, что я запретила.       — А почему ты ей запретила?       — Потому что с ее внешностью… — села на свой конек невеста, но я не собирался больше этого слушать.       — Да Катя больше нас всех сделала для того, чтобы этот показ вообще состоялся.       — Катя, Катя, Катя, Катя… Я больше не могу слышать это имя! Или ты ее увольняешь, или уволюсь я!       — Кира!!! Катя мне необходима. Я не могу без нее работать.       Не знаю, что такого Кирюша услышала в моем голосе, только она очень внимательно посмотрела на меня. Очень-очень внимательно.       — Ты не работать без нее не можешь. Ты вообще не представляешь своей жизни без нее.       — Ты что? Ты ревнуешь меня к Кате?       — Если бы ты себя слышал, когда ты говорил, что Катя тебе необходима, — Кира заплакала.       — Кирюша, это смешно.       — Мне не смешно, Андрей. Мне совсем не смешно. Значит так! Или ты немедленно увольняешь Пушкареву, а на ее место берешь парня, или...       — Парня? Ты меня с Милко не перепутала?       — Именно парня, и только парня. Или я разрываю помолвку и делю «Zimaletto». Даю тебе время подумать до завтрашнего вечера. И ни минутой больше.       Я запаниковал. Я не могу уволить Катю! Она наша хозяйка, но и позволить начать дележ компании я тоже не могу. Делить нечего. Фирма нам не принадлежит.       Зря, ох и зря Кирочка загнала меня в угол. Когда терять нечего, в голову могут прийти такие идеи, что чертям в аду от них станет жарко. Вот и мне такая идея пришла.       — Хорошо. Катя доработает до конца недели и будет уволена.       — Нет! Последний ее рабочий день — завтра. И никак иначе.       — Хорошо, Кира, как скажешь…