Парень его мечты

      POV Катя Пушкарева.       — Катя, а ты меня не обманываешь? Это правда только для маскарада? — подозрительно посмотрела на меня мама.       — Ну, не совсем… Давай все найдем, а потом я все-все тебе расскажу.       — А может, все же вначале расскажешь?       — Мама, вот посмотри: «Утягивающие майки». — отвлекла я внимание мамы от скользкой темы. Что делать? Я еще не придумала, как правдоподобней соврать. — Их шьют из плотного эластана, и носят их под одеждой. — начала я читать. — Такой майкой можно утянуть грудь на один-два размера. А если грудь у вас слишком большая, носите утягивающий корсет. Вот видишь тут и цена и размеры. Можно прямо сейчас заказать, и завтра привезут. Мамочка, ты не смотри на цену. Андрей Павлович сказал, что за все платит он. Или вот еще, глянь: «Носите утягивающий корсет. Такие корсеты позволяют существенно уменьшить объем груди, сжав ее». И тоже можно заказать по интернету.       — Катенька, а это ты читала? «Однако эти корсеты могут оказывать слишком сильное давление на грудь, поэтому прибегайте к этому способу только в том случае, если вам нужно существенно уменьшить размер и не больше, чем на шесть-семь сантиметров». — глаза у мамы подозрительно заблестели, как будто ее дочери нужно было совершить подвиг связанный с риском для жизни.       — Так ведь это на время, только пока я буду на работе. А потом я буду снимать корсет.       — Ой, Катенька. Не дело ты задумала. Совсем не дело. Да и косы остричь придется. Что папа скажет?       — Косы? Мышиные хвостики, так вернее. Мы, мамочка, что-нибудь придумаем. Знаешь что? Давай ему скажем, что у меня волосы начали лезть, вот и пришлось постричься. Или можно сказать… О! Давай скажем, что у меня вши! А, мамуль? Или можно купить паричок с косичками и носить его дома. Папа даже не заметит.       — Девочка моя, ты посмотри сколько у тебя вариантов для лжи. Какой ужас. У нас в доме никто никому не врет! Ты же никогда такой не была, что же он с тобой сделал? Не нравится мне эта затея. Нет-нет, не нравится! Скажи маме правду, доченька, зачем ты должна переодеваться в парня? — мама все же заплакала.       У меня было два пути: начать утешать маму, и тем самым продлить ее стенания на часы, или раз и навсегда сделать ее своей союзницей, пусть даже для этого мне и придется нагородить целый огород лжи — главное огорошить. Естественно, я выбрала вариант номер два!       — Мама, — сказала я ей тихим, но очень заговорщическим голосом, — я могу быть уверена, что ты никогда меня не выдашь и поможешь мне?       — Конечно, детка моя, а как же? Я же мать, я всегда на твоей стороне, — слезы у мамули сразу высохли. Что-что, а всякие тайны и секреты мама обожает, недаром у нее на тумбочке у кровати всегда лежит свеженький детективчик Хмелевской или Донцовой.       — Ты точно никому не скажешь? — поглубже подцепила я маму на крючок, а сама в это время лихорадочно соображала, чего бы такое соврать, чтобы и не испугать маму, но в то же время сделать союзницей.       — Катенька, да Господь с тобой, когда это я тебя выдавала? Хотя бы и перед папой.       — Ладно, слушай. Помнишь, когда я устроилась на работу, вы с папой предупреждали меня, что ко мне начнут приставать всякие там?       — Ой! Пристают? Давай папе скажем, он быстро раз…       Упс… Не вариант! Срочно переключаемся.       — Нет, мама, не пристают.       — А что тогда?       — Кира Юрьевна решила уволить всех секретарш.       — Как это?       — А вот так! Она, как и вы решила, что женщины — это соблазн для мужчин.       — Соблазн, конечно, но кто-то же должен работать.       — Должен, мамочка, должен! Только Кира решила набрать в штат одних парней. Это, оказывается, сейчас очень модно. Представляешь?       — Чтобы мальчишки кофе мужчинам подавали? Это модно?       — Да! А Кира, она такая упрямая, если решила что-то, то все.       — Что все?       — Меня уволили, мамочка, — я выдавила из себя пару слезинок.       — Ой! — мама прикрыла руками рот и закачалась. — Ой! Катенька, что же делать? Как мы ссуду за машину отдадим? А квартплата, а еда? Папа же тоже работает в этой вашей «НикаМоде». Он же тоже может лишиться работы.       — Не может, а обязательно лишится, — а вот это она мне вовремя напомнила. И как это я забыла еще и о папиной работе? Теперь все — мама точно будет на моей стороне.       — И что же делать? Как жить, Катенька?       — Нам очень повезло, мамочка! Андрей Павлович ценит меня, считает незаменимым сотрудником. Ни за что не хочет со мной расставаться.       — Еще бы он тебя не ценил! Работаешь за копейки и день и ночь, вон какая бледненькая стала, — мама погладила меня по щеке. — Ну, рассказывай, что вы придумали.       — Все очень просто. Я стану парнем и буд…       — Что? Как это «стану»? Что такое ты говоришь, солнышко?       — Мам, — рассмеялась я, — ты что испугалась, что я пойду на операцию по смене пола?       — А как ты еще сможешь стать мальчиком.       — Да не буду я мальчиком. Я просто в него переоденусь. И Андрей Павлович снова возьмет меня на работу. Только с зарплатой в два раза больше. Представляешь? Да еще и машина служебная будет у меня. На работу и с работы меня будут возить.       — Катенька, да все равно тебя все узнают… И документы. Вот что ты будешь делать с документами? И одежда… Где ты одежду возьмешь? Хотя приличная зарплата и машина, это конечно хорошо.       Счастливая, что почти не соврала, разве что до кучи приплюсовала к своему увольнению весь секретариат, я решила рассказать маме план Андрея Павловича. Не весь, конечно, только в той части, которая подарит маме сына вместо дочки.       — Не узнают, мамочка. Ни за что не узнают. Вот послушай… Завтра за мной заедет Андрей Павлович…       — Сам? Это почему ж тебе такие привилегии?       — Это потому, что он меня очень ценит. Ну, вот, завтра же мы поедем, снимем мне брекеты…       — А не рано?       — Мама, я их уже целый лишний год ношу. И все потому, что папа всегда и все знает лучше, чем стоматолог, или любой другой специалист. Скажем ему, что зубы под системой начали болеть.       — Да, брекеты — это может изменить, но немного.       — Так это же еще не все. Потом Андрей отвезет меня к какому-то стилисту. Мне сменят прическу, сделают загорелую кожу…       — А это как?       — Или в солярии, ну, такой искусственный загар, или кремом. Очки я сниму…       — Нет!       — Что нет?       — Ты не будешь портить свои глаза еще больше!       — Конечно не буду. Ни за какие коврижки не буду. Мне вставят линзы, причем другого цвета глаз! Потом мне купят очень дорогую мужскую одежду, обувь, аксессуары, сделают новые документы, и все! Парень мечты готов! И будет у тебя не дочка Катенька, а сыночек Коленька, — засмеялась я.       — Тьфу на тебя, даже в шутку не говори мне такого.       Ох, мамочка-мамочка, если бы ты знала, что мальчик должен быть не просто мальчик, а мальчик-конфетка с серьгою в правом ухе, ты бы меня вообще ни за повышенную зарплату, ни за личный, не только служебный автомобиль, ни вообще за что-либо на свете в эту авантюру не пустила. Поэтому о деталях лучше мне было промолчать. Тем более, что кто-то так вовремя постучал в дверь.       — Коленька пришел! — вскочила со стула мама и побежала открывать, однако тут же вернулась. — А Кольке ты тоже ничего не скажешь?       — Не знаю, посмотрим. Но ты молчи.       — Поняла.

***

      — А что мне было делать? Отказаться? Нет, Коленька. Не могу я отказаться. Иначе мы все вчетвером на нары сядем.       — Оба-на! Почему это?       — А ты подумай. Включи на минутку голову — это не больно.       — Черт! Ну, да! «НикаМода»!       — Вот именно! И кредиты выплачивать банку должная я, а не дядя Пушкин!       — Так у тебя же есть закладные! Расплатишься ими, если Кира такая сука!       — Коль, ты болван, да? Кира не сядет! Сядет Андрей, сядет Роман Дмитриевич, сяду я, и даже, может, ты. А Кира здесь ни причем — она не сядет. И еще. Пожалуйста, прекращай говорить при мне такие слова.       — Какие? — искренне удивился Зорькин.       — На букву «с».       — Сука, что ли? Так это правда, она же не кобель. Катька, вот чего ты краснеешь?       — Мне неприятно, когда ты ругаешься.       — Мне тоже неприятно, когда моего лучшего друга вышвыривают с работы по гендерному признаку.       — Ух ты, каких мы знаем словей! Просто Фима Собак, какая-то.       — А мне не смешно, Катька! Мне совсем не смешно, — Коля запустил обе руки в свою шевелюру, задумался. — Слушай! А может она приревновала Жданова к тебе? Признавайся, приревновала? У вас с ним что-то было?       — Нет! Ты не Фима Собак! Ты Шариков с одной извилиной. Как у меня что-то могло быть с Андреем Павловичем? Ты его фотографии видел? Кто он, а кто я…       — Ты самая лучшая, так и знай, а то, что некрасивая, так заработаешь деньги, сделаешь пластическую операцию и все у тебя будет в шоколаде.       — Я не стану делать никаких операций. Кому не нрави…       — Катька! — неожиданно закричал Николай. — Я знаю, что нужно делать. Знаю!       — Ты о чем?       — Я могу вместо тебя устроиться в «Zimaletto»!       Конечно он мог, да только вот я была против. Категорически против! Я не могла без Андрея и дня прожить. Сказал бы одеться в ручную обезьяну, я переоделась бы в ручную обезьяну, только бы рядом быть, только бы нужной быть, только бы дышать с ним одним воздухом. Да-да-да! Я любила, люблю и буду любить этого человека. С первого взгляда и навсегда. Я понимаю, что он никогда не ответит на мою любовь. Ну и пусть. И ничего мне от него не нужно. Только бы видеть и знать, что я делаю его жизнь хоть капельку лучше и легче.       План, который придумал Андрей, давал мне малюсенький шанс стать к нему еще ближе. Намного ближе. Намного-намного. И Кольке ничего не обломится, пусть даже не мечтает.       — А документы ты тоже сможешь подписывать за меня?       — Нет, но…       — А с банкирами ты тоже сможешь за меня общаться?       — Нет, но…       — Я знаю зачем тебе нужно в «Zimaletto», Коленька.       — Зачем?       — Клочкова! Не надейся, она даже не взглянет на секретаря.       Но я ошиблась...