Парень его мечты

      POV Катя Пушкарева.       Снова, снова и снова… Он самый лучший! Вот вы, да-да, вы, гламурная девушка в самых модных джинсах, или вы, белокурая красавица, или нет! Вот вы, супер-модель, вы когда-нибудь просыпались под нежную лирическую музыку, на которую был наложен голос самого любимого человека на планете? Нет?       — Катюша, пора вставать. Спустись вниз и выйди на балкон, девочка.       Я вскочила с кровати и перегнулась через перила — никого! А голос?       — Андрюша! Ты где?       — Двери на балкон не открылись. Значит, или ты еще спишь, или ищешь меня. Просыпайся, соня, и бегом на балкон. И меня не ищи, я уехал по делам, оставив с тобой только свой голос.       Это было ужасно интригующе, и я в одной пижаме, даже не набросив халата, бросилась на балкон. Ой, мамочки! Не успела я открыть двери, как раздалась совсем другая мелодия, и Андрюша прошептал своим бархатным голосом: — Выгляни в окно, девочка.       И я выглянула… И задохнулась от восторга. Алле! Супер-модель, гламурная девушка или белокурая красавица! Для вас на снегу цветами выкладывали: « С добрым утром, любимая»? А может быть это вам самый родной, самый любимый человек пел:

С добрым утром, любимая, Милая ты моя, Эта надпись красивая Смотрит в окна твои.*

      Вам пел, да? Нет, мне! Вчерашней серой мышке. Он самый-самый лучший. И я люблю его! Боже мой, как же я его люблю! И не надо мне говорить, что это все уже было, это не поступок и это не оригинально. Вот пусть ваш любимый проснется намного раньше вас, запишет песню, выложит цветами надпись под вашим окном, и сделает все это сюрпризом, а потом мы с вами поговорим об оригинальности и поступке.       Уф, что-то я разошлась. Нельзя такой счастливой быть, можно и сглазить, мама всегда говорит, что счастье беречь нужно, а не гордиться им.       Мне тоже захотелось горы свернуть для Андрея, и лучше бы сюрпризом, но единственная вершина, восхождение на которую интересовало моего любимого, был пик «Zimaletto». Вот куда бы он хотел водрузить свое личное знамя победы. Поэтому с сюрпризом ничего не получится, но прийти к победе я ему точно помогу. Нужно будет только обсудить нашу стратегию.       — Машенька, это Алекс, — я решила начать подготовку к осуществлению своего авантюрного плана. А если его не примут, то всегда можно отыграть назад.       — Привет! Ой, у нас тут столько новостей…       — Маша, погоди. Андрей Павлович у себя?       — А он разве не с тобой? Он позвонил мне раненько на мобильный и сказал, что вы оба будете к десяти.       — Ясно. Маша, оповести Малиновского, Урядова, Зорькина, Воропаеву, Милко, а если дозвонишься, то и Андрея Павловича, что в одиннадцать у нас очень важное совещание. Оповести под роспись, чтобы потом никто не смог сказать, что не знал, забыл и так далее.       — Кать…       — Алекс!       — Да, Алекс, а может вначале поговорим? Я боюсь, что не все так просто с Кирой Юрьевной.       — Хорошо, Машенька, я буду через десять, нет, пятнадцать минут. Надо еще поесть.       — Не надо, тут еще пирожки есть и это… Зорькин мне торт приволок.       — Тогда через десять. Жди!       И все равно за десять минут я не управилась, застряла на улице возле цветов. Андрей не просто выложил надпись, он залил цветы водой. И сейчас, от быстрой заморозки бутоны смотрелись наисвежайшими, хоть и ледяными. Красиво, просто захватывает дух. Так бы стояла и смотрела на них, но нужно было бежать на работу.       — Машенька, до Жданова дозвонилась?       — Нет!       — А как бы нам поговорить, чтобы и не подслушали и приемная не осталась без присмотра? — я расстроилась, потому что не понимала куда Андрей мог деться. Нет-нет, это была не ревность. Я просто соскучилась да и вообще волновалась.       — Нет ничего проще, Алекс. Я сейчас замкну дверь в приемную, и поговорим в президентском кабинете, а все телефоны я переведу на селектор Андрея.       — Замечательно. Разогрей пирожки, а я пока заварю нам чай. Или ты хочешь кофе.       — Нет, мне лучше чай.       А уже минут через пять я внимательно слушала Машу.       — Короче, вчера у нас был настоящий сумасшедший дом.       — У нас тоже.       — Что?       — А, нет, ничего.       — Вы с шефом уехали, практически сразу пришла Кира. Слушай, она действительно ку-ку. Знаешь, сколько она мне предложила, чтобы я следила за Палычем?       — Сколько?       — Двести долларов каждый месяц и еще премиальные за каждую сдачу.       — Очень дешево Кира Андрюшу ценит.       — Ага! За твою голову она и то больше дает. Но тут только сдельная работа.       — То есть.       — А то и есть. Принес компромат на Алекса — получи тысячу долларов. Не принес — ходи голодным.       — Машка! Так это же чудесные новости. Мы и твое материальное положение подправим и Кирюшу научим хорошим манерам.       — Кать…       — Алекс.       — Я же заперла двери.       — Все равно, чтобы не путаться.       — Хорошо, Алекс… Знаешь, мне Киру даже жалко в какой-то момент стало. Она так любит Андрея…       — Что шантажирует его, пьет из него все соки, лжет, ворует и ездит катком по всем моделям, которые, как ей кажется, спали с Андреем? Хороша любовь, ничего не скажешь.       — Ворует? Ты о чем? — У Маши глаза стали огромными, а лицо белым.       — Да она по трупам готова идти, если хочешь знать. Это уже не любовь, это прихоть. Вынь и положь мне то, что мне хочется. Маш, послушай меня…       И я решилась, я рассказала Маше все. И про то, как я пришла работать и как Кира с Викой меня обокрали, и про все унижения, и про все Кирины действия в отношении моделей.       — Ты только представь, она перекрывает девчонкам кислород так, что те потом вынуждены уезжать из Москвы, их никуда не берут, ни в один показ. Понимаешь? И вот еще что, на послушай мой вчерашний разговор с этой, которую тебе жалко стало. Да если бы я не была уверена, что я ничего из того в чем она меня обвиняла не делала, я бы решила, что я последняя дрянь.        Я подождала, пока Маша прослушала запись и продолжила.       — А уж говорить тебе о том, что Кира шантажом заставляет Андрея встречаться с ней и жениться на ней, я думаю не надо. Ты сама не раз и не два была свидетелем этих сцен.       — Алекс, моя минутная жалость растаяла. Достаточно было послушать запись. Обвинить Катю в такой мерзости могла только последняя змея.       — Маша, что ты ей сказала? Ты согласилась?       — Я согласилась, как мы и договаривались.       — Я прошу тебя, умоляю никакой самодеятельности. И будь очень аккуратна. Всегда имей при себе диктофон. Я завтра же тебе его куплю.       — Алекс, а знаешь, что мне Кира еще сказала?       — Что?       — Что ты предложил ей свои услуги, но она посчитала, что у тебя и так достаточно денег, вот она и выбрала меня.       — Ну, Кира Юрьевна, ну молодец. Все, давай о ней больше не будем. Машенька, а ты что-то про тортик говорила…       — Да! Короче, вчера мы с Романом по твоей просьбе помогали Николаю. И мне кажется, что он на меня запал.       — Машенька, видишь ли в чем все дело. Коля не запал, это совсем другое. Он, кажется, очень всерьез влюбился.       — Я знаю. Я такие вещи чувствую.       — Маша, у меня к тебе просьба.       — Чтобы я не дурила Зорькину голову?       — Нет, не так. Если он тебе не нравится, не нужно давать ему ложных надежд.       — А не нравится он мне потому, что не Аполлон и у него нет крутой тачки? Да? Знаешь, когда Федька ушел к Буренке, я дала себе слово, что если еще хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь посмотрит на меня так, как смотрел Федька, я дам шанс и себе и ему. Да, я люблю высоких брутальных мужчин, и крутые тачки я тоже люблю. Но я очень хочу простого бабьего счастья. И чтобы у Егорки был отец, и чтобы меня тоже любили. Любили, а не использовали. Ты понимаешь меня?       — Конечно, Машенька, конечно.       — Когда Коля сегодня принес мне цветы и тортик, знаешь, какая я была счастливая? За мной же не ухаживали, меня приглашали на обед, а вели на хату, чтобы потрахаться, и даже в щечку на прощанье забывали поцеловать.       — Ты о Ромке?       — И о нем тоже. А вот Коля, он спросил сколько лет Егорушке. А потом позвонил и сказал, что взял билеты в театр на «Малыша и Карлсона». Представляешь? Нет! Я дам нам шанс, обязательно дам. А то что худенький, так я откормлю.       — Не откормишь, засмеялась я. До сих пор это никому не удалось. Даже моей маме.       — Ну, и ладно.       Зазвонил мой мобильный. Слава Богу — Андрей.       — Андрюша, ты где?       — Я где? А ты где? Я пришел на работу, приемная закрыта, ни тебя, ни Тропинкиной.       — Машка, открой двери, — шепнула я ей. — И собирай на одиннадцать всех, кого я тебе диктовала.       Андрюша влетел в кабинет с горящими глазами. Закрыл кабинет на ключ и закружил меня.       — О! Тортик! Как раз к месту. Нам есть что отметить.       — Подожди! Андрюшенька, подожди! Дай мне сказать только три слова.       — Только три? Ну, говори!       — Я тебя люблю. Твой сегодняшний сюрприз…       — Понравилось?       — Понравилось? Это не то слово! Я… Я просто счастлива. Андрюшка, ты самый лучший! — я чувствовала, что сейчас зареву.       — Тихо! Плакать не надо! Рано еще плакать. Мы пока не израсходовали лимит сюрпризов. У меня для тебя еще один есть, — Андрей подал мне папку с документами.       Я открыла ее, прочла пару строк и вот тут уж дала волю слезам…