Парень его мечты

      POV Андрей Жданов.       — Какая гадость! Андрей, что это? — спросила мама так, что я просто как наяву увидел, ее брезгливо поджатые губы.       — Это, мамуль, твоя любимая Кирочка вербует очередного шпиона в моем окружении, — добавил я перца. — О том, что Клочкова подслушивала и подсматривала за мной, я надеюсь, что ты уже знаешь. Пришлось убрать ее из своей приемной.       — Не может быть! Как Кира могла опуститься до такой низости? — а сейчас мама, скорее всего достала разовую салфетку и вытирает руки, как делала это всегда, когда ей казалось, что она испачкалась.       — О! Это еще не дно! Хочешь послушать еще кое-что?       — Не хочу! Даю тебе папу. — ну, вот и ладушки. Это вершина, за перевалом которой человек для мамули перестает существовать. — Ты взрослый мальчик, Андрюша. И тебе решать на ком жениться.       — Я люблю тебя, мамуля!       — Я тоже люблю тебя, сынок.       — Андрей, — это уже отец взял трубку, — что ты маме такое сказал? У нее слезы моментально высохли.       — Я ничего не сказал, я дал ей послушать кусочек записи одного интересного разговора, где Кира вербует себе в шпионы моего нового личного помощника.       — Значит, ты все-таки уволил Катю? Пошел у Киры на поводу. Андрей, так и знай, я не согласен с этим решением. Пушкарева прекрасный специалист, сынок. И нельзя было так поступать. Не профессионально это.       Я слушал папу и улыбался, как Крошка енот, которому мама посоветовала улыбнуться тому, кто живет в пруду*. Приятно, черт возьми, когда о твоей любимой женщине так хорошо говорит ее будущий свекор.       — Папа, я тебе тоже хочу дать кое-что послушать.       — Ну, давай, — и я включил диктофон.       … — Па­вел толь­ко для ви­да те­бя под­держи­вал, он знал, что Ан­дрей бу­дет из­бран, вот и усып­лял твою бди­тель­ность…       … — из ком­па­нии уволь­ня­ют единс­твен­но­го че­лове­ка, спо­соб­но­го осу­щест­влять за Жда­новы­ми хоть ка­кой-то кон­троль — Вет­ро­ва…       … — Ан­дрей на мес­то фин­ди­ра са­жа­ет Пуш­ка­реву, и Па­вел, за­меть, не воз­ра­жа­ет…       … — Те­перь вот еще что. Я зво­нила Пав­лу Оле­гови­чу, зво­нила не один и не два ра­за. Он или го­ворит, что ему сей­час не­ког­да, или го­ворит, что он не­важ­но се­бя чувс­тву­ет, и Мар­га­риту, что ха­рак­терно, к те­лефо­ну не зо­вет.       — И о чем это го­ворит?       — Я бо­лее чем уве­рена, что все от­че­ты нам пред­став­ля­ют ли­повые. Что Жда­новы по­тихонь­ку пе­рево­дят день­ги на свои лич­ные сче­та, что­бы объ­явить о бан­кротс­тве и ос­та­вить ме­ня, те­бя и Крис без средств к существованию…         … — Ки­ра, а мо­жет, Па­вел ни­чего не зна­ет? Мо­жет сто­ит поз­во­нить ему и он наз­на­чит не­зави­симый а­удит?       — Па­вел за­од­но со сво­им сы­ноч­ком, как ты не по­нима­ешь? А вот нас­чет а­уди­та мысль хо­рошая.       — Ки­ра, как хо­чешь, но со Жда­новым-стар­шим я пос­та­ра­юсь по­гово­рить. Зав­тра же…       — Андрей, я не могу поверить своим ушам. Откуда у тебя эта запись?       — Кира с Сашкой слишком громко об этом говорили в коридоре компании, вот их и записали. И слава Богу, что записали. Не будь этой записи, ты никогда не поверил бы мне, папа.       — Какой ужас! Значит, Кира считает, что мы хотим… Нет! Я даже выговорить этого не могу. Как она посмела подумать, что я хочу обокрасть детей моих друзей?       — А если не детей друзей, то ты мог бы обокрасть, так что ли? Как она вообще посмела подумать, что ты способен на подлость.       — Андрей, готовь компанию к аудиту. Я никому не позволю сомневаться в честности Ждановых.       О, нет! Только не это! Пришлось танком давить идею аудита в зародыше. В этот момент мне в голову и пришла идея, как одним выстрелом убить всех… А вот и не зайцев! Чего их убивать? Они добрые и пушистые. Одним выстрелом нужно убивать всех злыдней, вместе с их кознями.       — Папа! Скажи пожалуйста, верно ли я тебя понял. Ты готов остановить работу компании на две-три недели, сдвинуть сроки показа, к Новому Году не выпустить коллекцию, нарушить план развития «Zimaletto», и все это только для того, чтобы доказать двум говнюкам, что ты не вор? Ты готов развалить компанию, только бы доказать, что ты был тогда прав? Да?       — Андрей, ты о чем?       — О твоем голосовании на Совете при выборе президента. Ты меня считаешь вором? Поэтому настаиваешь на аудите?       — Да нет же, сын! Наоборот! я хочу, чтобы ни у кого сомнения наша честность не вызывала!       — А я и так не сомневаюсь в твоей честности, отец. Поэтому принял компанию безо всякого аудита.       — Я тоже верю тебе, Андрюша.       — А тогда зачем нужен этот аудит? Конечно, если бы можно было его провести без отрыва от производства, то другое дело. А так…       — Ты, конечно прав, но я даже не представляю, как нам выпутываться из этого…       — Дерьма? Давай мы вот что сделаем, папа. Ты постарайся до субботы вообще избежать разговора с Сашкой.       — Нет, это неправильно. Тогда он только укрепится в своих подозрениях.       — Хорошо! Возможно, что ты в этом прав. Тогда я прошу тебя об одном. Не давай никаких обещаний об аудите до субботы Сашке. Хорошо?       — А почему именно до субботы?       — А это сюрприз, папа. Ты можешь не выпытывать, а просто исполнить мою просьбу. Один раз в жизни, отец. Можешь?       — Даю тебе слово, Андрюша, что до субботы буду дурить Сашке голову обещаниями подумать.       — Спасибо пап! Пока! — я нажал кнопку сброса и вытер пот со лба. — Кать! Ты где, солнышко? — крикнул я, приоткрыв двери в квартиру.       — Здесь. Ну, что, поговорили?       — Я тебя люблю, — заявил я вроде бы ни к селу, ни к городу. Но она все поняла, недаром моя девочка была умна.       — За то что записала разговоры?       — Не только.       — За то, что посоветовала поговорить с отцом?       — За все сразу, по совокупности. И ни за что конкретное. Я тебя просто люблю и все.       — Я тоже тебя люблю, Андрюшенька. Очень.       — За то что…       — Нет! Не «за», а «вопреки»! Я тебя люблю вопреки! Вопреки тому, что ты бабник, враль, псих и маньяк. Я тебя просто люблю за то, что ты есть.       — И пить, — засмеялся я.       — Андрей, позвони Маше.       — Маше? Какой Маше?       — Тропинкиной же, какой еще? Что-то ты совсем поглупел от любви, милый.       — И зачем?       — Пусть на завтра на восемь ноль-ноль пригласит Зорькина и Малиновского. Нужно срочно провести совещание.       — Что-то ты совсем поглупела от любви, девочка.       — В смысле?       — В прямом. Скажи мне, о свет моих очей, почему на восемь, когда рабочий день начинается в девять?       — Потому что это будет тайное совещание.       — Браво! А теперь скажи мне, мудрейшая из мудрых, как быстро в «Zimaletto» все тайное становится явным? Уборщицы, Потапкин… Тропинкину вычеркиваем, но иногда Амура и Шура приходят раньше. Короче, уверяю тебя, что уже к обеду Кире кто-нибудь да доложит, что мы совещались. Это только укрепит ее в подозрениях, а сон ее разума породит таких чудовищ, что мы и вместе с ними не справимся.       — Ты прав. И что делать?       — Можем встретиться в «Лакомке» на проспекте. Там и поговорим.       — Стоп! А почему не у нас? Ты сваришь кофе, я сделаю шарлотку и welcome. Вполне можем поговорить и у нас. Или ты против?       — Я за, но это твоя квартира и приглашать можешь только ты.       — Мы потом с тобой поссоримся за это твое высказывание, а пока звони Малиновскому, а я позвоню Кольке.

***

      Ровно в восемь утра Катя открыла наше закрытое (смешно… открыла закрытое) совещание. В двух словах рассказав о возможном аудите и как следует запугав Ромку с Николаем разоблачением, по «НикаМоде», липовым отчетам и прочему, Катюша нагнала на ребят такого страха, что когда она приступила к основному блюду — раздаче заданий и поручений, оба сидели тихо, как мышки, только что не попискивали. И даже срок исполнения задания их не испугал. Вот что значит творчески, как Катюша, подойти к раздаче люлей и пряников.       — Коля, отчет о финансовой деятельности должен быть таким, чтобы комар не подточил носа. «НикаМоду» можешь показать, как инвестиционную компанию, вкладывающую капитал в развитие «Zimaletto» за небольшой процент. Пора нам потихонечку легализовываться. Но засветить можешь только денежные операции. Больше ничего. К финансовому отчету нужно будет приложить расчеты от невероятного успеха продаж новой коллекции.       — Так ведь еще… — начал Николай.       — Я тебе обещаю, что ты можешь заложить любую прибыль, которая тебе заблагорассудится.       — Пушкарева! Тебе нужна сказка, или хоть что-то похожее на правду?       — Поверь мне, Зорькин, что любая сказка ничто по сравнению с тем, какая прибыль ждет «Zimaletto» на самом деле. Скорее всего, где-то к марту, к следующему Совету директоров, нам не придется трястись от страха, что все раскроется. Потому что продажей этой коллекции мы вернем все долги банку.       — Что? — закричали не только Ромка с Коленькой, но и я.       — То! И я не шучу.       — Кать, когда я должен закончить отчет и расчеты?       — В пятницу в семь вечера все должно лежать вот здесь, — Катюша показала на обеденный стол, — причем в идеальном виде и без помарок.       — Ты с ума сошла? Это невозможно сделать за два дня.       — Значит, не делай, тогда в воскресенье начнется аудит.       — Я все понял. Сделаю в лучшем виде.       — Ромочка, ты к тому же сроку должен написать маркетинговое исследование о новой стратегии «Zimaletto»!       — Катя! Звиняюсь спросить, у тебя головка не бо-бо?       — Нет!       — Через два дня тебе нужно маркетинговое исследование о новой стратегии «Zimaletto»?       — Да!       — О которой я не имею понятия?       — Да! Но это не страшно, я все тебе не просто расскажу, а и дам выкладки и расчеты в письменном виде. Твое дело будет нарастить мяса на сухие факты и покрыть это блюдо толстым слоем шоколада.       — Ну, не знаю за два…       — Могу тебе ответить только то, что уже говорила Кольке.       — Хорошо, сделаю. А вы с Андреем чем думаете заниматься? Сбросили всю работу на нас.       — Серьезно? Тогда может вы с Колькой поедете по поставщикам, будете заключать контракты, затем заедете в пару банков, пробьете кредиты, потом будете уговаривать Милко…       — Все, Катя, остановись! Я был неправ! Ребята, а давайте в пятницу, когда все закончим, сходим в «Аквамарин». Там новая программа.       — Вы с Николаем — пожалуйста, сколько хотите, — сказал я.       — А ты?       — Не ты, а мы с Катей.       — Палыч, — начал Ромка, но я его перебил.       — А мы с Катюшей в пятницу вечером вылетаем в Лондон…