Парень его мечты

      POV Катя Пушкарева.       Кажется, Андрюша все-все разложил по полочкам, все, что было возможно. А вот что делать с этими раскладками нам всем еще предстояло думать, думать и думать. Только я лично меньше всего сейчас способна была думать. Очень хотелось в душ и спать, больше ничего. Я умоляюще взглянула на жениха и он все понял.       — Ребятки, давайте-ка по домам. Время позднее, все устали, все равно мы сейчас ничего не придумаем, а Катюше нужен отдых. Будь тут еще пару комнат…       — Андрей Павлович, вначале вы сказали, что Кате нельзя нервничать, теперь, что ей нужен отдых. Кать, ты беременна? — наивно и громко спросила Тропинкина.       Мы с Андреем переглянулись. Я мысленно показала ему кулак, он так же мысленно пожал плечами, мол, прости, так уж получилось.       — Да, Катя ждет ребенка, — и улыбка Чеширского Кота обнажила все тридцать два зуба Андрюши!       — Во дурак-то! Катька, как я рада! Дядя Валера убьет вас обоих! — три возгласа слились в один гул.       — Малиновский! — у Андрюши даже лицо потемнело. — Еще одно слово и от дома тебе будет отказано. Дурак у нас — это ты. Да не простой дурак, а подкидной! С подкинутым трупом. Все, давай, вали отсюда. Разозлил ты меня не по-детски.       — Жданчик, ты чего? Я же… Ну, просто… Ну, помнишь мы с тобой всегда пили за безопасный секс… И все такое. А так-то… Ну… Если тебе приспичило папашей стать, то я не возражаю.       — Спасибо, Роман Дмитриевич, что не возражаете против нашего ребенка, — у меня тоже губы надулись, как у Андрюши.       — Ой, да бросьте вы обижаться! — Маша больше не плакала, ее лицо осветила такая открытая улыбка, что можно было подумать, будто это она ждет маленького. — Разве Роман Дмитриевич может понять, какое это счастье, когда появляется маленький? Он же не человек, он гуляющий сам по себе член. Не парламента, а междуножья. А той головой не думают, и сердца там нет.       Теперь пришла Ромкина очередь обижаться.       — Мария, я кажется, не давал повода…       — Давали-давали, — засмеялась Тропинкина.       — А я предлагаю выпить за такую хорошую новость. Потихонечку все уладится, и дядя Валера как-нибудь успокоится. А ребеночек, это всегда хорошо, — разрядил обстановку Колька. — Давайте не ссориться, у нас и так достаточно поводов для…       И тут зазвонил мобильный Андрея. Он глянул на дисплей и сделал огромные испуганные глаза.       — Катюха, мы забыли родителям отзвониться! — нажал кнопку соединения. — Мам, мы только что до дома добрались. Пробки. Я сам хотел вас набр… Что?.. Да как она посмела?.. Что?.. Вот дрянь. Мама, ты папе врача вызови и скажи ему, чтобы не расстраивался. То, что она арестована только поможет нам осуществить мой план. Она посговорчивей станет, да и Сашка тоже. Дай папу, пожалуйста… Что?.. Вот гадина! Скажи ему, что я обещаю, «Zimaletto» не будет даже упомянуто. Что?.. Хорошо, я записываю… Ага… ноль, семь, восемнадцать? Мгм… Игорь Петрович? Ма, спроси у отца, может лучше наших адвокатов привл… Понял! Все сделаю. Перезвони мне после визита врача… Катя хорошо! И чувствует себя тоже отлично… Да, обязательно!.. Вот, передает тебе привет и шлет воздушный поцелуй. Пока, мамочка.       Андрюша нажал кнопку разъединения. Совершенно диким взглядом оглядел присутствующих, на мне, почему-то не сфокусировался. Сфокусировался на рюмке с водкой, подошел к столу, молча опрокинул в себя содержимое рюмки и только тут обратил внимание на тревожную, какую-то выжидательную тишину.       — Вот же сука!       — Ты о Кире? — сразу поняла я. — Что она еще вытворила?       — У нее было право на один звонок, Катенька. Как ты думаешь, кому она позвонила?       — Папе?       — Папе!       — Вот же сука, — вырвалось и у меня. — Андрей, не тяни кота за хвост. Рассказывай. Что с Павлом Олеговичем?       — Был приступ стенокардии. Скорая уже уехала. Сейчас ждут семейного врача.       — Чувствует себя папа как?       — Приступ сняли. Ему получше, только он очень переживает. И за Киру, несмотря ни на что, он чувствует свою… ответственность, что ли, за нее перед покойным другом. И за «Zimaletto», конечно переживает. Нам такой пиар ни к чему.       — Жданов, черт побери! Ты можешь рассказать нормально, что произошло? — окрысился Ромка. — Сам говорил, что Кате нельзя нервничать, а сам кота за хвост тянешь.       — Успокойся, защитник беременных, — усмехнулся Андрюша. — Значит так… У Киры было право на один звонок. Она позвонила отцу, сказала, что ее арестовали… Кстати, ее арестовали или задержали?       — Арестовали. Предъявили обвинение в убийстве, — ответил Роман.       — Ясно. Короче суть Кириного монолога была такова: она никого не убивала, ее подставляют, одна она отдуваться не собирается и если ее не вытащат, она потянет за собой и Ромку, и меня, и «Zimaletto» вместе со всеми потрохами.       — Вот же сука, — сказала теперь уже Маша. — А вы-то при чем, Андрей Павлович?       — Ну, как это при чем? При всем! Если уж на Киру «повесят», это она так сказала — повесят убийство, то она будет давать интервью и всем заявлять, что это я довел ее до такого состояния, что из-за меня она стала убийцей. Мол, я изменял ей направо и налево, вот она и сорвалась. А… еще она сказала папе, что я теперь педик, и что это тоже станет известно прессе.       — Андрюша! Но это же практически признательные показания. Неужели Кира действительно убийца? — меня передернуло.       — Не знаю. Это признательные показания для нормальных людей, а чокнутые таким образом могут всего лишь пытаться шантажировать. И потом, Катенька, мне не нравится как ты выглядишь. По хер всех убийц и вурдалаков. Конференц-зал закрывается. Все по домам. Пока Катя не отдохнет, я никого не хочу здесь видеть.       — Андрюша! — мне уже было не до отдыха. — Я не больна, спать не хочу, в самолете выспалась! Да и отдыхать я вряд ли смогу в такой ситуации. Так что никто никуда не расходится. Маша, Колька и Ромка идут покупать надувные матрасы и подушки. Спальники тоже можно, у нас нет такого количества одеял. А мы с Андреем пока принимаем душ, переодеваемся и ждем вас на второе, более продуктивное заседание в нашем конференц-зале. Андрюшенька, ты же не возражаешь, правда?       — Возражаю, но понимаю, что это бесполезно. Только давайте мы все же поступим немного не так. Мария с Николаем за покупками, а Ромка на балкон — звонить, звонить и звонить.       — Куда это?       — Во-первых, одному частному сыщику, во-вторых, папа дал мне номер телефона адвоката по уголовным делам для Киры. Сказал, что лучше не трогать законников «Zimaletto».       Андрюша заметил растерянное лицо Кольки, и… Господи! Ну, какой же он самый-самый. Он сразу понял, что дело в деньгах, и незаметно сунул Зорькину свою визу в руки так, чтобы Машенька не увидела.       — Маш, — отвлекла я Тропинкину, — ты на цену не смотри. Возьмите один двухспальный матрас и один полуторный. И вообще, ты же женщина, соображаешь, что нужно покупать.       — Договорились. Мы еще и насос купим.       — Правильно. Все, идите. — ребята ушли.       — Малина, давай на балкон! Катя — в душ!       — Надо же, — засмеялся Ромка, — делает вид, что построил всех. А построила всех Катюха.       POV Андрей Жданов.       Ночка выдалась та еще. Врагу не пожелаешь. Катина квартира постепенно из уютного семейного гнездышка превращалась сперва в зал заседаний, потом в ночлежку, а потом, когда вначале приехал Глеб Семенович — частный детектив, а затем и Игорь Петрович — адвокат, и в проходной двор. Хорошо, что девочки около двух часов ночи сдались. Катька вырубилась на диванчике и я отнес ее к нам в кровать, а Маша прилегла в гардеробной на матрасе, сказала, что на пару минут, и верно, уже через пару минут Николай накрыл спальником мирно спящую Машеньку, нежно поцеловал ее в куда-то в висок и вышел к нам.       Мы с мужиками переместились на балкон, где под бутылочку виски, купленную, кстати, Колькой по настоянию Маши, и порешали все (ну или почти все… о своем плане я не собирался никого ставить в известность) задачи на завтрашний день.       Итак:       Глеб Семенович должен взять в оборот Викторию — это раз. Начать расследование самого убийства — это два. Переговорить с Потапкиным и отследить все связи самой Лариной — это три. Держать меня в курсе дела — это и раз, и два, и три, и десять.       Игорь Петрович прямо с утра должен направиться в следственный изолятор — это раз. Заявить о себе, как об адвокате Воропаевой — это два. Переговорить, а точнее допросить Киру — это три. Добиться для Киры разрешения на свидание со мной — это четыре. И, конечно же, держать меня в курсе дела.       Роман, Николай, Мария и Екатерина с утра отправляются на работу и работают не за страх, а за совесть.       Я… А я с утра начинаю осуществлять свой план, а затем тоже спешу на работу… Вот такие пироги, братцы-кролики.       И только около четырех, когда уже Игорь с Глебом собрались уходить, из гардеробной выползла заспанная Мария.       — Ребята, а вы рассказали детективу, что вас пытались отравить?       — О черт! — заорал Ромка, но заткнулся, увидев, что я готов его сам заткнуть.       — Кто вас пытался отравить? — шепотом спросил Глеб.       Пришлось снова перемещаться на балкон, там можно было разговаривать без опасения разбудить Катюшу. Николай быстро и четко рассказал адвокату и сыщику историю с рюмочкой коньяка и суточным сном, не забыв упомянуть, что при пробуждении у них было тяжелое физическое состояние и невероятная ясность ума.       — Вы сделали анализы? — спросил Глеб.       — Нет. Но мы все бутылки из моего кабинета перетащили в багажник моей машины.       — Я надеюсь, что вы были в перчатках?       — Я похож на дебила? Да? — полез Роман на рожон.       — Не всегда, — скромно сказала Машка. — Но с вами же был Николай, так что шансы найти отпечатки все же есть. — заржали все, а Ромка, так громче всех.       — Перчаток у нас не было, я пакет целлофановый на руку надел и очень аккуратно составил все бутылки в коробку.       — Машина где?       — Внизу.       — Пошли, я заберу твою коробку.       Наконец, Глеб с Игорем ушли. Ромка тоже спустился с ними, чтобы отдать детективу спиртное. Маша отправилась в гардеробную, Колька в ванную комнату. Я уже как-то рассказывал, что она огромная и двухспальный матрас там запросто поместился. Но тут вернулся Роман и завыё… завыпендривался.       — Вы что? Вы с ума сошли? Я с мужиком спать не буду!       — Жданов спит и не жалуется, — раздался откуда-то из-под потолка Катькин голос.       Это было последней каплей. Мы ржали так, что тряслись не только стекла, но и стены. Мы ржали долго, выхохатывая из себя страх и напряжение целого вечера…       А уже в десять утра я, побритый, отглаженный чистенький, благоухающий, с огромным букетом ярко-красных роз и взором, который я с большим трудом, но сумел зажечь, постучал в двери с красивой табличкой на которой была такая знакомая фамилия…