Парень его мечты

Это довольно тяжелая, особенно для иронического детектива, глава. Не очень важная, разве что последние пять-шесть строк. Так что желающие могут прочесть только конец главы.

      POV Андрей Жданов.       — Понимаете, Юрий Михайлович? Слышите? Кира не отрицает того, что она ударила Наталью и убежала. Понимаете? Но она категорически настаивает на том, что она не возвращалась и не увозила Наталью. И это, заметьте, в разговоре, когда они не знали, что их подслушивают.       — Да, Воропаева и на допросе твердит о том же.       — Вот видите, вам нужно Клочко…       — Что нам нужно, мы сами решим! — вдруг включил начальника капитан. Вызвал сержантика и приказал: — Приведи Воропаеву в допросную. — затем повернул голову ко мне. Андрей Павлович, у вас есть час времени, можете поговорить с невестой. И вот еще что… Постарайтесь ее убедить, что чистосердечное признание, это лучший выход в ее положении.       … Когда ее ввели в допросную, совершенно не гламурную, зареванную, какую-то поблекшую, помятую и потухшую, у меня сжалось сердце. Так жалко Киру мне еще никогда не было. Она бросилась ко мне прижалась и зарыдала, пытаясь что-то мне рассказать, объяснить, оправдаться. Я никогда прежде не видел ее такой несчастной. Несчастной по-настоящему. Сломанной.       Мне и сейчас кажется, что в тот момент я мог бы отступить или даже вовсе отказаться от своего плана… если бы она не начала говорить… Если бы…       Знаете, я долго думал, а стоит ли вообще писать о нашем разговоре, тем более подробно. Можно ведь просто обозначить несколькими фразами его суть и все станет понятно. И все же стоит. Не для того, чтобы себя оправдать, и даже не для того, чтобы осудить Киру, вовсе нет. Просто совсем скоро у меня будет ребенок и я не хочу чтобы моя дочь, а мне кажется, что у нас дочка, однажды прошла точку невозврата. А значит я сам должен понять что может превратить девочку, маленькую добрую девочку вначале в маленького монстрика, а потом и в законченную собственницу и эгоистку. Я не хочу, чтобы мой ребенок был несчастен и одинок, а Кирюша несомненно глубоко несчастна. Вот только в своих бедах она винит кого угодно, кроме себя.       Странно, я был единственным ребенком, но мне никогда и в голову не могло прийти, что мир должен крутиться исключительно вокруг меня, у Воропаевых трое, и каждый вырос с ощущением, что именно он пуп Земли и центр Вселенной.       — Андрюшенька, как хорошо, что ты пришел! — бросилась ко мне Кира. — Ты мне поможешь? Ты заберешь меня из этого жуткого места?       — Кира, ты же понимаешь, что я не могу тебя отсюда забрать, это попросту невозможно. Но мы наняли адвоката, мы даже взяли частного сыщика, и я очень надеюсь, что тебе уда…       — Но я не хочу здесь быть. — перебила она меня. — Не хочу, Андрюша! Ты не представляешь как здесь ужасно.       — Кир, если ты не убивала Наталью, никто тебя не посадит, даю тебе слово. Расскажи мне, пожалуйста, подробно, что произошло. И не плачь. Слезами горю не поможешь.       — Хорошо, я попробую все тебе рассказать… В ту ночь я уснула поздно, звонила тебе, но ты не брал трубку, и я поняла, что ты мне изменяешь.       — Кирюша, давай хотя бы сейчас оставим эту тему.       — Нет! Именно потому, что ты мне всегда изменял, все это и случилось. В общем, я уснула в слезах и очень расстроенная, а где-то около четырех меня разбудил звонок мобильного. Я думала, что это ты, сразу ответила. Но это была твоя сучка.       — Ты о ком сейчас говоришь?       — О Лариной, о ком же еще?       — Ты называешь покойную сучкой, Кира? Покойную, которую еще и не похоронили?       — Ну и что? Если Ларина покойница, это еще не значит, что она не была сучкой.       — Ладно, давай это оставим на потом, рассказывай дальше.       — Она начала издеваться надо мной, понимаешь? Смеялась и говорила, что ты ее всю ночь ублажал, что вы сейчас в твоем кабинете развлекаетесь, а до этого вы занимались с ней сексом в моем кабинете, прямо на моем столе. И голос у нее был пьяный и сытый, как у нажравшейся мартовской кошки.       — Кира, я не был с Натальей. Она мстила тебе, ты это понимаешь?       — Вот как, мстила? А за что?       — А не за что?       — Нет, ты скажи мне, за что она мне мстила? Я не спала с ее женихом!       — А больше мстить, по-твоему, не за что? Ты хоть знаешь, что практически все модели Москвы ненавидят тебя? Оглянись на себя, Кирочка. У тебя нет друзей, вообще нет, назвать твоей подругой Клочкову язык не поворачивается. Тебя недолюбливают все наши работники, ты сама… сама, Кира, все для этого сделала, унижая и оскорбляя их. Твой брат… — я прикусил язык.       — Что мой брат?       — Давай об этом позже. А я? Господи! Из меня тебе благополучно удалось сделать женоненавистника. И после всего ты заявляешь, что Лариной не за что тебе мстить? А то, что ты лишила ее куска хлеба, это не повод для мщения?       — Нечего было разевать рот на чужой каравай, тогда бы собственный кусок хлеба остался. Ты мой, это все знали, ты мой! И не надо было ей прыгать к тебе в койку. А прыгнула — получила.       — Что значит твой? Я что, твоя собственность? Я вообще-то живой человек, а не кукла, и никому не принадлежу, Кирочка.       — Кукла… Как смешно, что ты сказал о кукле.       — Тебе смешно? Человек погиб, а тебе смешно? Тебе совсем-совсем не жалко Наталью?       — Хочешь знать правду?       — Хотелось бы…       — Нет! Мне ее не жалко. Я рада, что она сдохла. — голос Киры стал жестким, а тон несколько истеричным. — И если бы меня не закрыли здесь из-за нее, я бы даже праздновала.       — Что, праздновала? Убийство? Кира, ты ее убила?       — Я не знаю.       — Как это?       — Мы подрались, я ее толкнула, она ударилась о стекло и упала. Я увидела кровь, очень испугалась и убежала.       — Много крови?       — Да, Андрюша, крови было очень много. А может мне так показалось от страха. Я не знаю.       — И что было потом?       — Я не знаю! Это все, Андрюшенька! Больше я ничего об этом не знаю.       — Но с показаниями Клочковой тебя ознакомили, верно?       — Да. Она врет! Андрей, поверь мне, она все врет! Ты мне веришь?       — Я верю, Кира. По крайней мере, стараюсь верить. Но понять я тебя не могу.       — Что ты не можешь понять?       — Погибла молодая женщина, возможно, ты к этому причастна, возможно, нет. Но у тебя ни капли сожаления. Ты же женщина, Кирюша, ты будущая мать, и ты… У тебя нет сердца. Как такое может быть?       — Очень просто! Что мое, то мое, не трожь! Тронул — получи расплату.       — Да ведь не Наташка тебе изменяла, а я! Почему же нужно ненавидеть было ее? Ну, не она была бы, была бы другая…       — А теперь еще и другой, — как-то грустно, но гораздо спокойнее сказала Кира.       — А теперь еще и другой, — поддакнул я. — Так почему нужно было ненавидеть женщин с которыми я тебе изменял, а не меня? Если кто-то и заслуживал твою ненависть, так это я, я один.       — Помнишь, ты сказал, что ты не моя кукла и меня это рассмешило.       — Да, конечно помню.       Кира притихла и задумалась. Казалось, что она ушла далеко-далеко. В себя! И совершенно перестала реагировать на окружающую ее обстановку. Поэтому, когда раздался ее голос, я даже вздрогнул от неожиданности.       — Мне тогда было шесть лет… Папа подарил мне на день рождение куклу. Очень красивую большую куклу. У нас тогда таких еще не было, его партнер привез ее для меня из Англии. Она умела повторять короткие фразы и ходила если ее держать за руку. Я просто влюбилась в нее, назвала ее Элизабетт. Хвасталась ею перед всеми, но никому не давала к ней даже притронуться. Элизабетт была моя! Моя и больше ничья! Понимаешь?       — Если честно, то не очень. Мне всегда было скучно играть с моими машинками, пусть даже самыми навороченными, одному.       — Я не играла одна. Я играла с девочками, просто никому не давала дотронуться до своей куклы.       — А сама чужие куклы брала?       — Нет! Мне это было неинтересно, их куклы были обыкновенные.       — Тебе льстило, что все мечтают хотя бы прикоснуться к Элизабетт?       — Да! Очень льстило. И вот однажды… Мы тогда играли с Крис и еще одной девчонкой, ее звали Катей… Я побежала в туалет, забыв взять куклу с собой, а когда вернулась. Андрей, меня до сих пор бросает в дрожь, когда я вспоминаю эту картину.       — С ума сойти, неужели и сейчас тебя волнуют такие глупости?       — Это не глупости. Катя с Кристиной уже раздели Элизабетт и завернули в какую-то пеленку. Я закричала и бросилась драться к сестре и подруге. Я кричала, как ненормальная и дралась не на жизнь, а на смерть. На шум прибежал отец, отнял у девочек и куклу, и одежду, и отдал мне. Но мне уже не хотелось даже притрагиваться к «предавшей» меня кукле. У меня началась истерика, я кричала, что убью Катю с Кристиной, а Элизабетт выброшу на помойку. Это продолжалось довольно долго, может, около часа, может, еще дольше. Потом отец привел в мою комнату Кристину, разрешил мне дать ей сдачи, а ее заставил извиниться.       — И ты дала Кристине сдачи?       — Да, я пребольно ударила ее скакалкой.       — Тебе не было жалко сестру?       — Тогда — нет, сейчас — да! О Кате не говорилось вообще, само собой, что ей от дома было отказано… Ночью я потихоньку встала с кровати, оделась, положила Элизабетт и всю ее одежду в сумку и собралась идти на помойку, чтобы выбросить. Но возле дверей меня остановила мама. Вот она-то мне и объяснила, что это моя кукла, что я могу ее наказать, но не выбрасывать, потому что она моя и она ни в чем не виновата.       — Кира, а за что наказывать, если не виновата?       — Не знаю, мне тогда этот вопрос в голову не пришел. Я наказала куклу, а потом великодушно простила и играла с ней дальше, но теперь уже одна. Мое осталось моим.       — Ты понимаешь, что провоцировала девчонок?       — Наверное, только нечего было разевать рот на чужое.       — Ты и сейчас так думаешь?       — Да!       — А мама не объяснила тебе, что даже с твоей куклой можно играть вместе?       — Нет!       — Понятно. А ты в курсе дела, что Бог наказал не только соблазненных Адама и Еву, но и Змея-искусителя?       Точку невозврата Кирюша прошла в шесть лет. Ей помогли пройти, но ее вина от этого меньше не стала.       В эту секунду в допросную заглянул Игорь Петрович.       — Андрей Павлович, на минутку, — а когда я вышел, он сказал: — Киру не выпустят ни под подписку о невыезде, ни под залог.       — Почему?       — Следы крови в багажнике ее машины принадлежат Лариной. Там же найдена и вторая серьга жертвы. Не вздумай сказать это Кире. Иначе меня отстранят от защиты. Свидание я продлил на десять минут, нотариус уже здесь.       — Ясно, спасибо, — я снова пошел к Кире.