Парень его мечты

      POV Андрей Жданов.       В допросную заглянул Игорь Петрович.       — Андрей Палыч, на минутку, — а когда я вышел, он сказал: — Киру не выпустят ни под подписку о невыезде, ни под залог.       — Почему?       — Следы крови в багажнике ее машины принадлежат Лариной. Там же найдена и вторая серьга жертвы. Не вздумай сказать это Кире. Иначе меня отстранят от защиты. Свидание я продлил на десять минут, нотариус уже здесь.       — Ясно, спасибо, — я снова пошел к Кире.       — Слушай меня внимательно, у нас осталось очень мало времени, — теперь уже я был жестким. — Я, мама, папа и Сашка уже сбросили свои акции «Zimaletto».       — Что? Как это? Почему? — Кира действительно запаниковала.       — Президент гомосексуалист, акционер убийца. Как ты думаешь, сколько времени понадобится журналистам, чтобы обвалить компанию?       — А как же я? Как же мои деньги?       — Так же, как деньги Крис. Или, как ее деньги, тебя не интересует?       — Крис на свободе и может побеспокоиться о себе сама.       — Понятно. Через десять минут придет нотариус. Ты можешь написать доверенность на продажу твоих акций на меня. Я продам твои акции и вложу их в компанию в которую вложил и Сашкины акции.       — На тебя? А почему я тебе должна доверять? Может ты продашь мои акции и все деньги заберешь себе?       — Прежде всего потому, что нотариус составил доверенность на продажу и вложение только на твое имя.       — Как это?       — Я смогу продать, но не могу получить деньги. Я смогу вложить твои деньги в другие акции, но только на твое имя.       — Откуда я знаю, что ты не продашь мои акции за копейки, а потом эти копейки не вложишь в какую-нибудь убыточную компанию?       — Не понял. Ты о чем?       — Чего ты не понял? — взвилась Кира. — По твоим же словам у всех есть причины мне мстить и у тебя тоже! Вот ты возьмешь и отомстишь!       Ну, зараза! До этого ее спича я собирался продать ее акции и вложить вырученные деньги минуя «НикаМоду», ничего не зарабатывая на ней. Фигушки! Хватит и того, что мы платим за ее адвоката, да и расходы на частного сыщика взяли на себя. Не умеет по человечески, пусть получает то, что заслуживает. В том, что я ее сейчас обыграю, я ни секунды не сомневался. За четыре года узнал ее, как облупленную, а благодаря ее истерикам и скандалам, научился за версту чуять все подводные рифы и мели.       — Кирюша, всего тебе самого доброго. Прощай, дорогая. Пусть адвокат, нанятый мною станет тебе моим прощальным подарком. — я встал и пошел к двери.       — Как это, прощай? — схватила меня за руку моя бывшая.       — Вот так! Прощай! На суд я точно не пойду, а больше нам с тобой вряд ли где удастся встретиться. Я теперь свободный человек, и думаю сменить место жительства.       — Андрей! Погоди! А как же я?       — Что ты?       — Как быть с моими акциями, например?       — Понятия не имею. Спроси у того, кому ты доверяешь хотя бы чуточку больше, чем мне. Прощай, дорогая, — я поцеловал ее в макушку низко склоненной головы и продолжил путь к двери.       — Постой!       — Кира, что еще?       — Ты не можешь вот так запросто бросить меня в беде.       — Почему не могу? Очень даже могу. Я попытался тебе помочь, но нарвался не просто на недоверие, на оскорбление. Возможно, я смог бы еще понять, если бы ты сказала, что мне не удастся выгодно продать твои акции или что я не сумею удачно вложить твои деньги. Но предположить, что я это сделаю умышленно… Прости, Кира, нам с тобой не о чем больше разговаривать. Обратись к Сашке.       — Как?       — Через адвоката. Попроси своего адвоката позвонить ему.       — Но это займет время, а как я понимаю, именно его у меня и нет. Может, ты смог бы с Сашей поговорить?       — Ничем тебе помочь не смогу, извини. Во-первых, я как ты говоришь, из мести, могу только сделать вид, что поговорю, а во-вторых, твой брат уже прекрасно знает, что ты арестована.       — Как знает?       — Вот так! Если он уже сбросил свои акции из-за твоего ареста и моего гомосексуализма, то как ты думаешь, знает он и о том, и о другом или нет?       — А почему он не пришел на свидание?       — Хороший вопрос, Кира! Очень хороший вопрос! Может, потому, что вам с Сашкой совершенно плевать на всех, кроме себя, любимых? А? Как ты думаешь?       Расчет оказался верным, стоило мне только взяться за ручку двери и начать ее поворачивать, как моя бывшая разрыдалась и выкрикнула сквозь слезы такую нужную мне фразу:       — Андрей, прости. Я не хотела тебя обидеть. Я так не думаю.       — Как?       — Я не думаю, что ты из мести начал бы мне вредить. Пожалуйста, пригласи нотариуса, я подпишу доверенность на тебя.       Через полчаса все было закончено — я мог вести дела от Кириного имени.       Забегая вперед, скажу, что к десяти вечера, благо на торгах не было перерыва, Кирюша не только перестала быть акционером «Zimaletto», но и стала счастливым обладателем пакета акций компании «Неф­те­газ», небольшого, но дающего такие огромные дивиденды. Особой моей радостью во всей этой сделке было то, что щука по имени Кира будет платить «НикаМоде», а значит нам, но уже не пять, как Сашка, а целых семь процентов от своих доходов по акциям ежемесячно. Пусть сама оплачивает расходы на адвоката и частного сыщика.       Посудите сами, не мог же я обмануть девичьих ожиданий. Уж коли ждала от меня мести моя бывшая, она обязана была ее дождаться. И совесть моя была абсолютно чиста и безмолвна, тем более, что открылись новые обстоятельства…       … Из следственного отдела уйти так быстро, как мне бы хотелось, не удалось. Капитан Калинкин «попросил» меня на пару слов.       — Андрей Павлович, у вас в гараже есть камеры…       — Какие камеры? — перебил я, не сразу врубившись.       — Камеры видеонаблюдения, не тюремные же, — пошутил Юрий Ми­хай­ло­вич.       — А! Понял, конечно есть.       — Я знаю, что есть. Нам доставили запись того дня. Не хотите посмотреть?       — Хочу!       4:46 — машина моей бывшей въезжает в гараж, 4:48 — Кира выходит из автомобиля, ставит его на сигнализацию, и уходит из гаража, причем идет к лифту, значит, не боялась встретиться с Потапкиным. Камера зафиксировала выражение ее лица — злое и нервное. 5:32 — Воропаева очень быстро бежит к своей машине, но уже не от лифта, а со стороны въезда, лица не рассмотреть, но движения очень нервные, дерганные, она явно спешит, но зачем-то открывает багажник, вытаскивает из него какие-то вещи и перекладывает в салон. 5:40 — машина Киры уезжает из гаража.       — Юрий Михайлович, вы понимаете, что это всего лишь косвенное доказательство? — спросил адвокат у следователя.       — Игорь Петрович, а вы понимаете, что это подтверждает показания Клочковой? Зачем Воропаева освобождала багажник? Почему солгала нам? Почему сказала, что уехала от «Zimaletto» на такси, так как сама не могла вести машину, была в шоке?       — Юрий Петрович...       — Это Игорь Петрович, а я Михайлович.       — Простите. Юрий Михайлович, она действительно могла быть в шоке, вот и не запомнила, что уезжала на своей машине.       — Серьезно? А то, что машина сама по себе прилетела к ее дому, она тоже запамятовала? Ведь на работу Воропаева приехала на этой же машине. У нас есть запись с камеры. Нет, она именно соврала, а не была в шоке. Показать запись ее приезда на работу?       — Не нужно показывать, — вмешался я. — Это я как раз могу объяснить. Кира несомненно соврала. Но вполне могла соврать не по злому умыслу, а потому что дура.       — Андрей Павлович, — теперь уже ко мне обратился Калинкин, — как давно вы установили видеонаблюдение в гараже, зачем и кто об этом знал?       — Около полугода назад, после того, как была попытка угона машины начальника отдела маркетинга. Об этом знали я, Малиновский и Потапкин. Ну, и компания, устанавливающая камеры.       — А почему вы сделали из этого секрет?       — Мы не старались делать секрет. Просто не особо распространялись. Потапкин все надеялся поймать угонщиков.       — То есть Кира Юрьевна о камерах не знала?       — Понятия не имею. Спросите у нее.       — Игорь Петрович, я думаю, что при такой доказательной базе и речи не может быть о залоге и подписке о невыезде. Воропаева остается у нас. И это… Хочу вам напомнить о неразглашении тайны следствия. Иначе…       — Вот только не надо меня пугать! — взвился адвокат.       — Я не пугаю, я предупреждаю.       На этом мы все и расстались. Игорь Петрович поехал к себе в контору ожидать Глеба, нашего частного сыщика. Тот позвонил, сказал, что что-то раскопал и что приедет. Адвокат приглашал и меня поехать с ним. Но мне нужно было лететь на оформление сделки по Кириным акциям, да и не очень-то хотелось, честно говоря.       Последнее, что я сделал в этот тяжелый понедельник перед тем, как лечь с Катей в постель и включить запись нашего с Сашкой разговора — позвонил в Лондон.       — Андрюша, как хорошо, что ты позвонил, мы с папой уже не находим себе места. Как Катя себя чувствует?       — Кать, ты как себя чувствуешь? — спросил я.       — Прекрасно.       — Мам, Катя себя прекрасно чувствует.       — Токсикоза еще нет?       — Токсикоза нет?       — Нет! Все прекрасно.       — Ма, нет у нее никакого токсикоза, все прекрасно. И вообще, я что вам переводчик, что ли? Спрашивай у Катюхи сама.       — Договорились. Тебе папу?       — А тебе самой не интересно, как наши дела?       — Очень интересно. Папа потом мне все-все перескажет.       — Здравствуй, сын. Как там Катя?       — Вы что? Вы с мамой сговорились? Я, между прочим, по делу звоню!       — Ну, тогда выкладывай свое дело. Только вначале скажи, как Катюша себя чувствует.       Пришлось теперь уже для папы повторять, что чувствует Катя себя хорошо, токсикоза нет, аппетит нормальный и вообще она у меня умница-красавица, и только потом я смог доложить отцу, что компания «Zimaletto» уже практически вся в наших руках, что осталось только обработать Кристину, что… что… что…       Да что я буду вам по второму разу рассказывать события понедельника, небось и так уже всех заболтал вусмерть? Из новенького могу только добавить, что все с моей ориентацией в полном порядке. Под утро я успешно доказал это и себе и Катюше…