Парень его мечты

      POV Андрей Жданов.       Как по разному Воропаевы слушали запись своего разговора, в котором Кира пыталась смешать имя отца с помоями, а Сашка то сомневался в ее словах, то поддакивал ей. Вот и сейчас… СашЕнька был несколько смущен, по крайней мере, головы он не поднимал, Кира смотрела на меня так, словно говорила, мол, да, я так считаю, а Кристина… она, казалось, была в ужасе от услышанного.       — Вы пом­ни­те этот ваш раз­го­вор? Так вот ро­дите­ли то­же его слы­шали. Вы пос­ме­ли об­ви­нить от­ца в… У ме­ня прос­то нет слов! Ник­то вас не ос­та­вил без средств к су­щес­тво­ванию. Ник­то не пе­рево­дил день­ги на свои лич­ные сче­та. Вы и толь­ко вы ос­та­лись в шо­кола­де. Нам еще под­ни­мать «Zimaletto», и при­былей у нас по­ка нет… Ко­роче, ни ма­ма, ни па­па не же­ла­ют вас боль­ше ни ви­деть, ни слы­шать. Это по­нят­но?       — По­нят­но, — Ки­ра пос­мотре­ла на меня вы­зыва­юще. — Толь­ко не по­нят­но, как ты нам это смо­жешь зап­ре­тить.       — Очень прос­то, Ки­ра Юрь­ев­на, — сказала Катюша. — Для это­го нам нуж­но по­читать все тот же до­говор, и ту же статью, толь­ко дробь но­мер пять.       — И что там в этой статье? — Кира хмыкнула.       — Дрянь! — вдруг тихо, но очень отчетливо произнесла Кристина ни на кого конкретно не глядя. — Боже мой! Какая дрянь.       — Это ты о ком, Кристиночка? — поинтересовалась Воропаева-младшая.       — Это я о тебе, Кирочка. Значит, Павел Олегович хотел пустить нас по миру? Да? А может быть, ты вспомнишь сколько он сделал для всех нас после смерти родителей? Или вспомнишь, как Марго, забыв о себе и муже, и сыне, дневала с нами и ночевала? Они же не просто пытались заменить нам родителей, они стали ими, Кира. А ты, Сашенька, ты не забыл чьими молитвами ты занял такой денежный и ответственный пост? Ну, ладно, эта курица, чтобы держать под контролем Андрея, могла плюнуть и на благодарность, и на благодетелей. Но ты, Сашка? Ты?       Не успел я осознать, что это было, как Кристина снова вернулась к кукусикам с бабасиками и к дядькам с тетьками, словно это и не она только что была умна и серьезна.       — Алекс, ну что же вы, дядька? Почему не ответили Кирочке, что там под дробью пятой спряталось?       — Статья девять дробь пять гласит, — с трудом вернувшись к сути, сказала Катя-Алекс, — что при попытках продавцов акций «Zimaletto» вступить напрямую, минуя «НикаМоду», в контакт с держателями акций оставленной компании, на них могут быть наложены штрафные санкции, со стороны хозяйки фирмы посредника.       — Могут быть — это вовсе не значит, что будут, — гордо вскинув подбородок, «блеснула умом» Кирюша.       — Как вы думаете, сколько секунд займет у Екатерины Валерьевны принятие решения о наложении штрафа, сразу же после жалобы Маргариты Рудольфовны, Павла Олеговича или Андрея Павловича? — рассмеялась Катя-Алекс.       — Что? С Андреем я тоже не имею права общаться? Да я… Я… Я… — слезы брызнули из глаз Киры.       — Напрямую? Конечно не имеете права. Только через госпожу Пушкареву или через штраф.       — Прошу прощения, — вмешался в разговор Сашка. — А вот здесь я готов аплодировать стоя. Я видел этот пункт, но почему-то решил, что это касается только переговоров по продаже акций, мне и в голову не пришло, что полный разрыв отношений — вот он. Красиво вы нас сделали. Очень красиво.       — Александр Юрьевич, у Катерины Валерьевны есть для вас утешительные призы. Для каждого из вас, господа Воропаевы, — Катя-Алекс сейчас стала доброй, очень доброй полицейской.       — Мне ничего от этой выскочки не надо! — все еще утирала слезы Кирюша.       — Серьезно? А если я вам скажу, что при условии соблюдения договора, который вы же, кстати, и подписали, я готов предъявить в полицию признательные показания Клочковой, благодаря которым, вы сможете отделаться только условным сроком? Вам это тоже не нужно?       — Условным? Я не буду сидеть?       — Таких гарантий я дать вам не могу, но шанс у вас появится, огромный шанс.       — Повторите, что я должна сделать.       — Я вам лучше скажу, что вы не должны делать. Итак… Никогда и никому не рассказывать, что «Zimaletto» переживает временные трудности, не приближаться к означенной компании ближе, чем на километр и не пытаться связаться ни с кем из акционеров или членов Совета директоров. Это все. и Это касается всех вас троих.       — И с Андрюшей тоже?       — И даже с Милко!       — Господи, за что мне это? Неужели я даже по-дружески не смогу позвонить Андрею?       — Конечно сможете, но только через «НикаМоду».       — Ты издеваешься? Я что, должна буду спрашивать у Пушкаревой могу ли я поговорить с Андрюшей?       — Совершенно верно. И решение нужно принять сейчас. Потом может быть поздно.       — Кира, без Милко ты как-нибудь переживешь, а Андрей не очень-то жаждет с тобой сам общаться, — Сашка положил руки на плечи сестре. — Решайся!       — Хорошо, я согласна.       — А вы, Кристина Юрьевна? — спросила Катя-Алекс. — Ваш утешительный приз, это оплата любой пластической операции и возможность общаться со Ждановыми через полгода       — Я не согласна, но выбора нет. Я буду соблюдать условия договора, Кукусики.       — А ты? — я повернулся к СашЕньке.       — А я даже от поощрительного приза отказываюсь. Я буду как можно чаще обращаться к представителю Екатерины Валерьевны — это и будет мой приз. Я такой непонятливый и боюсь нарушить какой-нибудь подпункт. Александр Андреевич, не возражаете?       — Я возражаю! — почти взревел я.       — Прости, Андрей, но я твоих возражений не слышу. Мне же запрещено с тобой общаться.       — Андрей Павлович, нам пора, мы и так потратили непростительно много времени на обед.       Кажется Катюха заметила, как я начал закипать, поэтому постаралась как можно быстрее закончить нашу встречу в «Ришелье». Я расплатился и встал, встал и Сашка.       — Прощай, мой заклятый друг! — он подал мне руку.       — Прощай! — поколебавшись долю секунды, я протянул ему ладонь, которую постарался вытащить как можно быстрее.       — До свидания, Александр Андреевич, — Сашка повернулся к Кате-Алексу, пожал ей руку и, наклонившись к самому ее уху, что-то прошептал.       Катенька (именно Катенька, а никак не Алекс, я бы даже сказал — прежняя Катенька) посмотрела на него с ужасом, он снова что-то шепнул ей. Тогда она выдернула свою руку из его, покрутила пальцем у виска и с достоинством пошла к выходу из зала. Я не знал, что мне делать. То ли схватить за лацканы Сашку, то ли Катюшу догонять.       От драки я отказался сразу, так иронично и цинично Сашка смотрел ей вслед, следовало вначале все выяснить. Вернуться и набить ему рожу я смогу в любую секунду, и я бросился за Катюшей. Возле гардероба ее уже не было, я схватил наши пальто и выскочил на улицу.       — Катенька, что с тобой? — я подбежал к ней, укутал в верхнюю одежду. Она была совершенно бледной, открывала и закрывала рот, словно в немом крике. — Катя! Ты меня слышишь?       — Слышу, не кричи. Я хочу домой, быстрее.       — Что он тебе сказал, Катенька?       — Ты не поверишь!       — Он сделал тебе какое-то непристойное предложение?       — Нет! — крикнула Катя и надолго замолчала. И только когда мы отъехали довольно далеко, она вдруг попросила: — Останови машину на обочине и обними меня, Андрюша.       Я выполнил просьбу моей девочки.       — Знаешь, что мне сказал Сашка?       — Нет! Откуда?       — Он сказал: «А вы не только умница, но и красавица, Катенька».       — Что? Он понял, что Алекс и есть ты?       — Да! А потом добавил: «Вы не волнуйтесь, от меня никто ничего не узнает. Даже Жданов, если он вас до сих пор не раскусил, от меня не услышит ни слова. Мне же нельзя с ним общаться»…