Карие глаза растопят лёд

Привычное пробуждение ровно в шесть утра не доставляет неудобства в плане недосыпания у Шоё. Он бодр и полон сил для нового дня! А вот Тсунаёши… Ну, как обычно сидел поди, до полуночи, а то и дольше и не выспался. Хотя, как известно Шоё, он из того типа людей, которые никогда не могут выспаться. Хината, потянувшись, подошёл к кровати друга и взглянул на него. Тсуна, свернувшись калачиком и закутавшись в одеяло, посапывал. Впрочем, обычная картина, парень спит вполне спокойно, в отличие от Шоё, которому часто приходится заново застилать простынь. Но что-то было немного не так. Из-под одеяла, около груди Савады что-то торчало. Хината чуть оттянул тёплое и мягкое одеяло так, чтобы узнать, что же это торчит такое. И эта вещь его действительно удивила. Нет, это не книга и не мягкая игрушка, что удивило бы Шоё в меньшей степени. Тсунаёши — человек, что вечно переживает о том, что телефон и прочие гаджеты излучают радиацию, (хоть уже банально не мог жить без использования их), а это может привести к раку мозга — спал, прижимая к груди телефон! Ками-сама, Тсуну точно подменили! Нужно срочно что-то сделать! — Забью до смерти! — в ухо прокричал Шоё. Только настоящий Тсунаёши испугается этого до смерти. Бедняга вскочил в постели и тут же упал с неё так, что ноги были закинуты вверх, а само туловище валялось на полу. Вверх тормашками, чёрт возьми. Но при этом у него в руках был крепко сжат мобильный телефон. Фух, это точно его лучший друг. — Шоё, — взглянув на парня, он перевёл взгляд на экран своего гаджета, — Сейчас шесть утра! Где мои положенные полчаса?! — его возмущению и злости на друга не было предела. — Вообще-то, я беспокоился о том, что тебя подменили! — протягивая руку пострадавшему, оправдался он, — Ну, раз ты уже проснулся, то давай… — Нет, — Тсунаёши снова улёгся на кровать, укрывшись одеялом и прикрыв глаза, и отвернулся к стенке, — Я буду спать. — Почему ты уснул с телефоном? — этот вопрос сейчас интересовал больше всего на свете парня. — Я переписывался и не заметил, как уснул, — буркнул Савада, не желая продолжать разговор, ведь очень хотелось ещё поспать. — Ого! — удивился Шоё, — А с кем это ты так долго переписывался? — Ну… — За завтраком и расскажешь! — Хината стянул с друга одеяло и потянул того за руку. Тсуна, немного посопротивлявшись, всё-таки встал с тёпленькой мягенькой, манящей постельки и, не заправляя, направился в ванную комнату, где его уже ждал Шоё, который активно чистил зубы. Тсунаёши​, умывшись, тоже стал чистить зубы. — Что сегодня хочешь на завтрак? — выплёвывая пасту вперемешку со слюнями, спросил Хината. — Омлет, — не задумываясь, ответил Тсуна, взглянул на стакан с расчёсками, которыми ни тот​, ни другой никогда не пользовались. Просто так были. — Окей, тогда я пошёл, — улыбнувшись сонному другу, сказал Шоё и выбежал из их небольшой ванной комнаты. Сегодняшний день обещал быть самым обычным, не выделяясь из их привычной рутины. Хоть Тсуна проснулся сегодня раньше обычного. А ещё после пар он пойдёт раздавать листовки, чтобы подзаработать на новый телефон. Зелёный. Почему-то его потянуло к зелёному цвету. Закончив с утренними процедурами, парень взглянул в зеркало на самого себя без улыбки. Не было у него хорошей самооценки, только заниженная. И не понятно, почему? Вроде никто ему не говорил, что он уродливый или что-то в этом роде, а Шоё всегда радостно кричал, что у него, Тсуны, глаза, хоть и такие же карие, но куда красивее. Хотя, если посмотреть на него, то что может быть уродливым? Савада худенький невысокий милый парень с растрёпанными тёмными волосами и большими карамельными глазами. Но всё равно, глядя на себя через зеркало, невольно проскальзывало отвращение. Ещё Тсунаёши считал, что он плохо рисует. Тоже непонятно, почему. Учителя в художественной школе всегда хвалили его. Наверное, потому, что глядя на работы легендарных художников-гениев, он понимал, что он рисует в разы хуже них, особенно людей. Люди плохо давались ему, как Тсуна сам же и считал, пытался добиться прогресса в их изображении, хоть ему особо незачем идеально рисовать их, ведь парень всё же будущий архитектор, а не дизайнер одежды. Вздохнув, Тсуна, выключив за собой свет, направился на кухню, где уже вовсю вертелся около плиты Шоё. — Я почти закончил. Садись, давай, — не отрываясь от готовки, сказал Шоё и подсыпал каких-то приправ в омлет. Савада присел и, подперев подбородок рукой, стал наблюдать за другом. — Ну, что-о-о, — протянул Хината, улыбаясь, но всё так же глядя на плиту, — С кем же ты переписывался всю ночь, м? — С Гогудерой-куном, — зевнув, правдиво ответил он. — Что? — поразился Шоё, тут же оборачиваясь лицом к другу, — Серьёзно?! — Ну, да, а что? — недоумевал Тсуна такой реакции. — Я видел, как он вчера смотрел на тебя! — Как? — Так нежно и мило… Да ты ему определённо понравился! От таких заявлений Тсуна покраснел. — Что ты несёшь, дурак… мы просто разговаривали. — Он первым написал тебе?! — не отступая, спрашивал Хината. — Ну, да… — Значит, что ты ему точно понравился! Я, конечно, знаю его всего чуть-чуть, но смею предположить, что он бы стал отличным партнёром для тебя! — ухмыльнувшись, пролепетал он. — Он мне не нравится! — сам себе соврал Тсуна. — А ты ему нравишься! Вот увидишь, у вас всё ещё сложится! — У тебя сейчас всё подгорит, дурак, — унюхав запах горелого, решил так отвлечь от этой беседы друга. — Ва-а! Когда Хината разложил по тарелкам их завтрак, предварительно украсив омлет беконом и помидорками черри, и оба принялись кушать. — Пересолено, — поморщившись, сказал Тсунаёши. — А? — честно говоря, его ввели в шок таким заявлением, ведь у него всегда получалось вкусно готовить без пересоленности и прочего. — Влюбился что ли? — усмехнулся Савада. — Это ты влюбился! Ешь, давай! Я переделывать омлет не собираюсь! *** На парах было скучновато, так как их вёл не Дино-сан, умеющий преподнести информацию интересно и ярко, чтобы было всем понятно и нескучно. Да ещё и этот — другой — профессор вёл лекцию о различных скучных, по мнению многих студентов, материалов. Все же и так прекрасно знают, что «Выбор материала для определённой постройки очень важен!», и что «Вы не можете построить из одного стекла здание!». Ками-сама, как будто он это пятилетнем рассказывает. В общем, все откровенно плевали в потолок, хоть и были те, кто «внимательно» слушал учителя, воткнув в уши беспроводные наушники. Гении, чёрт возьми. Даже Хибари-сан не мог вникнуть в слова профессора, а он всегда слушал и делал конспекты. Слишком нудно. Ну, сегодня хоть всего одна пара — радость! Но ждать её окончания ещё долго, около сорока минут, если не больше. Шоё измученно то глядел на настенные часы, висящей прямо над доской, то утыкался носом в парту, то смотрел на профессора, пытаясь хоть что-то уловить интересное, дабы не помереть со скуки. Рядом сидящий Тсунаёши, который в начале тоже пытался слушать и делать пометки в тетради, но уже после первых двадцати минут ему до ужаса надоело записывать то, что он знает наизусть, хоть и «Повторение — мать учения», но вы же не повторяете, что дважды два — четыре. Для студентов эта информация была примерно такой же. Так вот, Тсуна, сидя по левую сторону от Хинаты, что-то неспешно рисовал в своём специальном блокнотике для «Каракулей», хоть и в нём были далеко не «каракули». Парень, заинтересованный занятием друга, стал заглядывать тому в блокнот. Кажется, он рисовал человека. И этот факт очень удивил Шоё. Захотелось спросить, почему, но профессор чересчур строгий, так что лучшей лишний раз промолчать. Тогда Хината постарался как можно тише вырвать последний листок из своей тетради, а затем написал на нём своим фирменным почерком: «Ты рисуешь людей?» и пододвинул лист другу. Савада сразу же прочёл записку друга и в ответ написал «Да». Хината продолжил их переписку: «Покажи, пожалуйста ^3^». Тсуна, вздохнув — не хочется ему позориться, пусть и перед лучшим другом — придвинул блокнот с рисунком поближе к Шоё. Тот улыбнулся, как бы имея ввиду «Спасибо!», и стал разглядывать парня, нарисованного обычным автоматическим карандашом. Сначала он долго вглядывался в юношу (что был изображён довольно красиво и пропорционально) из-за чего Тсуна уже было подумал, что опять получилось криво, и друг пытается разглядеть его «убожество». Но через пару минут Шоё стукнул себя по голове, а затем написал ещё одно сообщение на листочке: «Это же Гокудера, верно?» Тсунаёши растерялся. Взглянув на своё художество, парень утвердился в вопросе друга. Молодой человек действительно был похож именно на него. Странно, он же никого конкретного не рисовал, а тут получился его совсем недавний знакомый — Гокудера Хаято. Удивлённо посмотрев на рисунок, Савада написал ответ для Шоё: «Да, он, но я рисовал просто человека. Не знаю, как так вышло. Кстати, я плохо нарисовал его, да? Раз ты так долго всматривался — не похоже, значит». Хината, прочитав, лишь отрицательно покачал головой и принялся строчить новое сообщение: «Я просто его лицо плохо запомнил, а вот по его причёске-осьминожке и вспомнил! Ты, правда, красиво рисуешь людей, Тсуна!» Савада как обычно не поверил словам Шоё, ведь он понимал, что тот пытается его утешить. Когда наконец-таки пара закончилась, то счастливые студенты, пережившие самую скучную лекцию в мире, стали расходиться кто куда. Тсунаёши надо пойти в парк, чтобы раздавать там листовки итальянского ресторана, а Шоё решил предложить свою помощь, дабы друг побыстрее накопил на новый телефон. — Кстати, о чём вы с Гокудерой переписывались? Ты мне так и не рассказал! — спускаясь по лестнице, поинтересовался Хината, собираясь спрыгнуть с последних трёх ступеней. — Ни о чём таком, о чём ты мог подумать, — ответил Савада, — Просто немного пообщались. Он рассказал, что они с Кагеямой-куном живут в общежитие и в одной комнате. А я-то, что мы снимаем квартиру вместе и ничего более, — заверил друга он. — Да ну-у-у, — подозрительно протянул тот, явно не веря Тсуне, и сощурил глаза, — Допустим, я поверил, — соврал он. Завернув за угол, прямо перед ними распахнулась дверь, из которой вышел Хибари-сан. Он, не замечая двух «травоядных», удалился дальше к выходу. Тсунаёши уже хотел было пойти дальше, как Хината перегородил ему путь вытянутой рукой и тихо промолвил «Подожди». И Тсуна послушался его, хоть и не понимая, чего ждать-то. Через пару минут оттуда же вышел Дино-сан и стал запирать за собой дверь. Тут-то Савада понял, зачем его притормозил друг, а затем его супер-интуиция, развитая благодаря тому же Шоё и его выходкам, заорала о том, что тот сейчас выкинет что-то эдакое. Но не успел он остановить друга, как заметил, что Хината уже находится около их профессора, готовый что-то сказать. — Здравствуйте, Дино-сан! — сперва поздоровался парень, — Можно задать Вам личный вопрос? Каваллоне, повернувшись лицом к Шоё, улыбнулся ему, а Тсунаёши уже успел тысячу раз ментально отругать лучшего друга за свою любопытность. Савада с лёгкостью догадался, о чём хочет спросить он профессора. — Здравствуй, Шоё, — и, повернув голову в сторону Савады, поприветствовал его, — Доброе утро, Тсуна! Личный вопрос, говоришь? — снова с улыбкой обратил внимание на своего яркого студента он, — Спрашивай. — Дино-сан, а Вы встречаетесь с Хибари-саном? — напрямую спросил Шоё, а Тсунаёши пожалел, что не решился как следует стукнуть по голове его. Уверенный и улыбающийся Дино-сан тут же изменился и стал растерянным. Его карие глаза заметно расширились в шоке — не ожидал такого вопроса. Он чуть приоткрыл рот и, не говоря ни слова, несколько секунд простоял так, наверное, думая, что же ответить. — Как ты узнал? — выдавил из себя мужчина. Да, Каваллоне одной только фразой выдал себя с потрохами и теперь ему не отделаться от Шоё. — Вы вчера утром как-то не свойственно для Вас куда-то торопились. А уже вечером, когда мы с Тсуной шли домой, то из нашего подъезда вышел Хибари-сан. А вот как раз-таки сейчас Хибари-сан что-то делал у Вас в аудитории, и это всё натолкнуло меня на эту мысль, — врёт и не краснеет, будто такой догадливый и никогда не видящий их поцелуя. Ошарашенный Дино-сан буквально чуть не встал на колени перед юношей. — Прошу вас, только не говорите никому! Особенно Кёе! — взмолил он. Оно и понятно — его волнение. Отношения между студентами и профессорами точно также запрещены, как и отношения между преподавателями в школе и учениками. Но Хината, улыбнувшись, ободряюще проговорил: — Не волнуйтесь, Дино-сан! Это останется между нами! Мы с Тсуной никому и ни за что не расскажем Ваш секрет! А ещё я искренне рад за Вас! — привычно вскидывая руками. — Ох, спасибо вам большое! — облегчённо выдохнул он, — Кёя бы очень взбесился, узнав, что-то кто-то в курсе наших… кхм, ну, вы поняли. Он бы очень сильно разозлился и забил бы и меня, и узнавшего об этом до смерти! — Мы — могилы! Правда, Тсуна? — вдруг обратился Хината к другу. — А? Да, да! Мы — могилы! — подтвердил Савада, кивая головой. После того, как оба друга смогли успокоить своего профессора, они, попрощавшись с ним, надели свои куртки и вышил наружу. Дождя сегодня не обещали, но в этом было сложно поверить, так как практически всё небо было плотно затянуто серыми тучами. Ну, может, сдует. Ветер не слабый всё-таки. Не успели они сделать и шагу дальше от университета, как Тсунаёши решил отругать своего друга-балбеса. — Ну, и что это было? Если ты и так об этом догадывался, то зачем до смерти перепугал Дино-сана? Можно было просто промолчать, но нет! — сетовал он. — А я хотел знать наверняка! Зато, мы теперь точно убедились в этом, — произнёс Хината, оттопырив указательный палец, словно учёный какой-то, и расплылся в довольной улыбке. Савада вздохнул и покачал головой. За столько лет он не смог перевоспитать этого любопытного гиперактивного парня, который даже сейчас, идя в парк, не просто шагает, а как-то по-своему подпрыгивает, словно ребёнок. Хотя, если бы не этот гиперактивный рыжий друг, то жизнь Тсуны была бы в сотню раз скучнее. Тсунаёши вспомнил, как однажды в младшей школе Хината предложил сходить перед уроками в магазин игрушек, дабы показать «того самого робота-волейболиста», что так хотел получить Шоё на день рождения. Только вот, засмотревшись на чарующие игрушки, они опоздали к занятиям, а ворота уже были закрыты. Казалось бы, всё, первый прогул в жизни есть, но не тут-то было! Дерево, что росло около забора, послужило им отличным проводником на территорию школы, хоть и поначалу Савада боялся карабкаться по нему. Потом их, правда, отчитала учительница и оставила дежурить после уроков, но зато девятилетние Шоё и Тсуна считали этот случай настоящим экстримом. Прошло уже десять лет, а он всё ещё вспоминает это, улыбаясь. Болтая о чём угодно, вскоре они дошли до парка, где им предстояло сегодня поработать. — Тебе точно не трудно? — в очередной раз спросил Тсуна, пока они шли по парку, то и дело перепрыгивая лужи. — Да нисколечко! Тем более, вместе веселее! — заверил того Шоё, совершая очередной успешный «прыг-скок» через большую лужу. — Ого! Твои прыжки невероятны! — восхитился Савада и тоже попытался перепрыгнуть ту же лужу, что и друг, но, увы и ах, Тсуна плюхнулся прямо в неё, — Я такой никчёмный, — расстроился он, отвечая на протянутую Хинатой руку, — Теперь мои штаны мокрые! — Да ладно! Высохнут! — И что мне теперь вот так щеголять?! — Ну, давай сядем на скамейку и подождём, пока они высохнуть, хорошо? — предложил Шоё. — Ладно, — согласился Тсунаёши. Сев на скамейку, друзья снова начали болтать ни о чём и обо всём. По парку гуляло не так уж много народу. Ну, да, это нормально, ведь всего одиннадцать утра, ещё час до обеда, вот тогда он и заполнится. — О, смотри, кто идёт! — вдруг воскликнул Хината, неприлично указывая пальцем на брюнета. — Э… это Кагеяма? — не понял Тсуна. — Он самый! — затем вскочил с места, — Пойду, поздороваюсь! — и побежал прямо к парню. А Савада слегка удивился такому рвению. Нет, его друг всегда приветствует мимо проходящих знакомых, но что-то тут немного иначе. Сам Тсунаёши предпочёл остаться на месте, ведь его пятая точка так и не соизволила высохнуть. — Кагеяма, привет! — выкрикнул улыбающийся Шоё, махая обеими руками, привлекая внимание. Тобио раздражённо вздохнул, но всё-таки повернул голову в сторону орущего паренька, после чего также раздражённо произнёс: — Чего тебе, придурок? — и глядел на него так, словно на… фекалии. — Эй! Я не «придурок»! Хочешь подраться, да?! — по-детски разозлился Хината. — Да я тебя в два счёта уложу, придурок! — Кагеяма тоже перешёл на крик, и теперь все прохожие обращали на них внимание. — Ну, давай! Попробуй! — вопил Шоё, и вдруг Тобио притянул его поближе за грудки, будто и правда собирался ему врезать. Какие-то прохожие удивлённо поглядывали на парней, какие-то кидали возмущённые их поведением взгляды, а кому-то было плевать на них, ведь были дела по важнее. Тсуна, наблюдая за сие картиной, хотел было их разнять, но мокрая задница как-то не желала блистать сегодня, и тем более Шоё сам виноват. Конечно, дракой конфликты не должны решаться, но может хоть так он чему-нибудь да и научиться, например, что не следует орать на всю улицу. Кагеяма уже приготовил свой кулак для удара, но он так и застыл около виска, чуть шевелясь, но не двинулся дальше, чтобы врезать юному архитектору. Хината ни разу не дёрнулся, он глядел в тёмно-голубые очи фотографа, сравнимые с чистым беззвёздным ночным небом, ожидая удара, который не последовал даже после минуты их зрительного контакта. Тобио отпустил парнишку на землю, а Шоё, довольно-таки сражённый тем, что вышел из воды сухим, хотел было что-то съязвить, но Кагеяма неожиданно начал говорить спокойно: — Слушай, придурок, — Хината открыл рот, чтобы возразить по поводу «придурка», но его опередили, — Ты в любом случае придурок, даже не пытайся возмущаться, — затем парень неловко переводит взгляд от карих глаза куда-то влево, на лужицу, продолжая, — Слушай, нам в университете задали сфотографировать какого-нибудь, ну… такого человека… как бы сказать… — слишком чертовски неловко. Шоё, не смея прервать Тобио, слушал, пытаясь понять, что тот пытается договорить. — Э, яркого, вот, — выдавил из себя парень, — Так что можно я тебя сфотографирую? Ну, теперь стало понятно, почему это «смертная казнь» Хинаты была отменена. Но, правда, какие-то странные задания дают им в университете, разве нет? «Яркий человек» — понятие не совсем точное. Человек может быть ярким за счёт своего внешнего вида: он может необычно или режуще глаза одеваться, или иметь яркий цвет волос, крашенный, возможно, или также вызывающе краситься, много чего ещё можно сюда приписать. Так же человек может быть ярким по своей личности, натуре, характеру. Если взглянуть на Шоё и пообщаться с ним хотя бы пять минут, то можно сразу же сказать, что ему подходит и то, и другое, ведь его рыжий цвет волос очень ярок, а его открытость, дружелюбность и неумение сдерживать свои чувства и эмоции подтверждают его яркую личность. Но, наверное, именно поэтому Кагеяма просит его, ведь он подходит по всем параметрам, да? — Ого, меня будет фотографировать профессиональный фотограф! Вот это да! Конечно, можно, — вообще не сомневаясь, ответил он, ещё и одарив парня своей ослепительно-милой улыбкой. Кагеяма полез в свою сумку, а затем достал чехол, в котором лежал, по всей видимости, фотоаппарат, но, открыв его, оказалось, что это был серенький полароид, чему Шоё несказанно удивился. Прямо как в мультиках! — Ва-а-а! Какой крутой! — восхищался Хината, согнув руки у груди, словно ребёнок. — Улыбнись и не шевелись, пожалуйста, — попросил Тобио, настраивая нужный режим, — Мне нужен только твой портрет, — вставая в лучшую позицию. — Есть, сэр! — шутливо проговорил Шоё, выпрямляясь в свой полный, но невысокий рост, солнечно улыбаясь на камеру. Кагеяма ещё несколько секунд ищет лучший кадр и настраивается, только потом нажимает на кнопочку. Слышится соответствующий звук, и через пару мгновений снизу уже вылезает маленькая фотография, на которой сначала ничего нет, но вскоре картинка с рыжим, улыбающимся юношей проявляется, и Тобио непроизвольно чуть-чуть приподнимает уголки губ. — Покажи, покажи! — вопил Хината, желая лицезреть снимок. Молодой фотограф развернул картинкой к своей модели фотографию, не давая в руки, а то мало ли выронит куда-нибудь в лужу. — Уо-о! Какая крутая вещь — полароид! А у Гокудеры такая же? — Да, у него тоже он есть, — аккуратно пряча снимок в сумке, произносит Тобио, — И… спасибо, — выдыхает он. — Да не за что! — Я, пожалуй, пойду, — а затем, чуть подумав, добавляет, — Придурок. — Эй! Я тебе помог, вообще-то! — обиделся Шоё. — Ладно, ладно. Пока. — Пока! — Хината машет ему рукой, после чего бежит к своему другу, Тсунаёши, который, честно говоря, пребывал в небольшом шоке. Кагеяма бросает напоследок взгляд на этих двоих, разворачивается и уходит медленно, не спеша. — Зачем он сфотал тебя? — недоумевал Савада. — Сказал, что для задания, — плюхаясь рядом, отвечает он, — Я тоже бы хотел себе полароид! Фотографируешь, а он сразу печатает! Круто же! — Ты бы сначала научился делать нормальные снимки, всё-таки полароид не копейки стоит.

***

Хаято, сидя на постеле, наслаждался работами любимых профессиональных фотографов на своём телефоне. Когда-нибудь ему хотелось бы стать одним из них, особенно ему бы хотелось работать с людьми. Ему хотелось быть фотографом, которого специально заказывают ради какой-нибудь семейной фотосъёмки на природе. Это же так здорово — запечатлять счастливые моменты на плёнку! Потом можно, улыбаясь, пересматривать качественные фотографи, ностальгируя о минувших временах. Гокудера хоть и казался человеком холодным и грубым, но это лишь оболочка, за которую заглянуть парень разрешает далеко не многим. На самом деле Хаято может быть добрым и отзывчивым, но это, правда, для тех, кто ему действительно дорог. Они с Кагеямой хоть и жили в одной комнате общежития и неплохо ладили, но свою вторую сторону Хаято не показывал ему. Ещё не настолько сдружились. По правде говоря, Гокудера никогда не мог похвастаться большим количеством друзей. В младшей школе он ни с кем из сверстников не общался. В средней был один друг — Джи, но после окончания средней школы они не общались. В старшей снова никого. Ему сложно было заводить отношения с новыми людьми, Хаято делал это обычно лишь тогда, когда заставляли обстоятельства. Так и с Тобио, хоть он и был чем-то похож на него, но даже за год ещё они не казались друг другу кем-то ближе, чем просто приятели-соседи-по-комнате. На данный момент Гокудера имел лишь несколько постоянных связей: Кагеяма, Бьянки — старшая сводная сестра — и, кажется, теперь ещё и Тсунаёши, который, как ни странно, показался Хаято таким добрым и притягательным, что просто так не хотелось прекращать общение с ним. Этот мелкий и худенький паренёк напоминал ему свою покойную мать, что погибла от болезни ещё в его пятилетнем возрасте, но юноша всё равно запомнил каждый момент, проведённый с этой чудесной женщиной. С отцом Хаято не общался, потому что тот всегда был занят работой и не обращал никакого внимания на него никогда. Парень, в свою очередь, стал поступать с ним точно также. Внезапно дверь их комнаты отворилась, а на пороге предстал его долгожданный сосед по комнате. — Наконец-то, — подняв голову на парня, произнёс Хаято, — Где ты был? Нам к третьей паре, но всё равно времени осталось немного. Гокудера слез с кровати и засунул телефон в задний карман джинс, а затем взял свою сумку. — В парке около итальянского ресторана «Dolcezza» был, — отвечает Тобио, дополняя, — Не поверишь, кого там встретил. — И кого же? — заинтересованно спрашивает он. — Того шумного рыжего придурка и его друга… Тсу… Тсу-ёши? — пытается вспомнить Кагеяма. — Тсунаёши, — попровляет его Хаято, осознавая, какая это полезная информация. — Тсу-на-ё-ши, — исправляется он. Всё же Тобио довольно-таки сложно запоминать имена.