Фриск в Хогвартсе

Когда поток радостно повизгивающих девчонок понес Фриск в сторону Большого зала, ей оставалось только идти туда. Внутри было огромное столпотворение людей, орущих почище рассады мандрагор. Через силу протиснувшись в более свободное местечко, Фриск увидела, из-за чего шум-гам. Прямо на столе, прямо в обуви стоял парень. Тот самый парень из журнала, которым так восхищается Папирус. Он ходил туда-сюда, позировал, пускал воздушные поцелуйчики. Волшебнице захотелось подобраться ближе, поэтому кое-как она подошла к столу, очень удачно пристроившись рядом с орущим громче всех Папсом, который, казалось, сейчас расплачется от радости и его братом, которому вообще все происходящее было до лампочки. — Привет! Что здесь происходит?! — прокричала Фриск погромче, чтобы ее заметили. — А?! Извини, я тебя не слышу! — пытаясь прислушаться, воскликнул сокурсник. — Пока особо ничего, он просто вышел. — равнодушно ответил Санс, который явно услышал, что сказала подруга, даже через оглушающий визг брата. Через секунду объект всеобщего внимания махнул рукой и в зал мигом пришла гробовая тишина. — Здравствуйте, уважаемые красавицы и джентлькрасавицы! — произнес парень красивым приятным голосом. Все молчали, никто не хотел упустить ни единого словечка. — Я думаю, вы знаете, кто я? Конечно, абсолютно верно! Я Меттатон! — медленно протянул парень последнее слово. Папирус и несколько (все) девушек потеряли равновесие. Откуда-то заиграла музыка, парень что-то говорил и одновременно изображал какую-то позу. Фриск просто не придавала этому значение, потому что «звезда» ее не впечатлила. Она не очень любила шум, в принципе, как и Санс, попивающий уведенный у кого-то кетчуп. Появление Меттатона продлилось недолго, потому что гневная Ториель прогнала его со стола и сказала, что дети должны поесть, а не с забитой ненужной ерундой головой идти на уроки (или играть в квиддич). Меттатон сошел со «сцены», музыка замолкла, дав ушам Фриск отдохнуть от такого сильного напряжения. После этого громкого появления, у гриффиндорки жутко болела голова. Или, это она просто пришла на прорицание? Это был довольно бесполезный и неинтересный предмет, как считала Фриск, но Папс так не думал. Он был очень суеверен и всей душой верил в эти предсказания и предзнаменования. Например, после каждой выпитой чашки морского чая, он внимательно рассматривал расположение водорослей, которые, как считал младший, что-то значили. Хоть Фриск нравилось учиться и она охотно читала учебники, выучивая заклинания, но прорицание ей не нравилось, поэтому девочка никогда не делала домашнее задание по данному предмету, а Папс брал инициативу на себя и делал домашку за нее. Правда она не оставалась в долгу перед другом и помогала ему с трансфигурацией и нумерологией. Младший был не глупым, но все-таки порой просто мог жутко затормозить и вместо ключа превратить мышь в иголку или вообще вязальный крючок. Он проявлял много усилий и выкладывался по полной, но девушка поняла, что трансфигурация — это не его. Тяжело вздыхая, она продолжала талдычить что-то про движения палочкой и четкое произношение слов. Ториель даже не знала, радоваться или грустить из-за того, что у ее ученика все выходит не так, как надо. Может, он так хочет и ему больше нравится. Тем не менее, с поставленной в начале урока задачей он обычно не справлялся. Уже заканчивался первый семестр и близилась игра Слизерина с Когтевраном. Санс говорил, что это очень жестокая команда, в разы жестче, чем Когтевран (с самим-то Сансом в главной роли!). Он посоветовал, чтобы во втором семестре, она была более хладнокровной, хотя бы к слизеринцам, иначе одной сломанной рукой уже не отделаешься. Кстати о квиддиче, Скелетон-старший все же отдал метлу отцу на осмотр. Тот вернул ее на следующий же день и сказал, что метла в полном порядке. Скорее всего, она была под действием заклятия контроля, дающим полное управление над неолицетворенными предметами. К счастью, на людях оно не работает. Но кто же заколдовал ее? Понятно, что у Санса было множество недругов, но за такое колдовство можно и из школы вылететь. Еще больше Фриск пугал разговор Гастера и Азгора, о том, что какая-то опасность надвигается на школу. Про то, что она слышала, гриффиндорка решила пока никому не говорить, ведь Азгор не хочет, чтобы кто-то об этом узнал, включая ее саму, поэтому Фриск старалась про это не вспоминать, но все-таки нехорошие мысли возвращались ближе к вечеру и долго не давали ей заснуть. Вот наступил тот день. Игра. Игра самых жестоких команд среди факультетов, со слов товарищей. За завтраком Санс ходил над каждым игроком, что-то говоря. Наверное, это, что-то вроде тактики игры или моральной поддержки. Фриск с Папирусом конечно болели за его команду. Ребята решили подойти к ним, чтобы пожелать удачи перед матчем. — Разнеси их, братец! — воинственно крикнул младший. — Желаю тебе быстрее поймать снитч! — улыбнулась его спутница. — И конечно же, не сломать костей! — продолжил фразу знакомый голос, чересчур радостный, но как всегда, с толикой едкого сарказма. Это была Чара в зеленой форме для квиддича, и уже с метлой в руке. Сзади шла, как поняла Фриск, ее команда. Шестеро людей в таком же вооружении — мантия, метла, противная неестественная усмешка. — Теперь в воздухе не будет твоей любимой подружки, которая может отдать жизнь за своего принца. Ха-ха. — зло хихикнула девушка и ее приспешники разразились деланным хохотом. По Сансу было видно, что тот немного покраснел, то ли от смущения, то ли от злости. Скорее, все вместе. — Смотри, сама не рухни с метлы. Уж тебя-то точно спасать никто не собирается. — после этого смех замолк. Чара прищурилась и оскалилась на бывшего. Решив отложить конфликт до игры, команда в зеленом удалилась с гордо поднятыми головами.