Подобие короля

G — Беатрис, — властный шёпот эхом отразился меж стен, заставляя вздрогнуть девушку, стоящая возле двери. Она подошла к столу короля, низко кланяясь, пытаясь сохранить хладнокровие: её спина жутко болела после пары ударов. — Что сейчас делают мои братья? — Его Высочество Лихт тренируется верховой езде, его Высочество Бруно занимается в библиотеке, а… (она жутко хотела сказать муж, Кай, но прикусила язык) его Высочество Кай смотрит её Высочество Адель. — А что с Леонхардом? — бесстрастно спросил мужчина, откладывая бумаги в сторону, даже не смотря на девушку, а лишь перевёл взгляд куда-то выше головы, из-за чего Беатрис ошибочно ощутила взор на себе, вздрогнув; король никогда бы не посмотрел на неё. — Его Высочество Леонхард… болеет. Врач сказал, что это просто простуда, и волноваться не стоит.       Кажется, Эйнс был доволен таким ответом и махнул рукой, побуждая ту встать на своё место. В кабинете нарушали тишину лишь часы, которые показали пять вечера и издали громкий звук. Время ужина. Граннцрайх встал, отложил бумаги в стол, и направился вон из кабинета, отдавая приказ следить, дабы никто не вошёл. В коридорах было мрачно пусто, словно здесь и вовсе никто не жил. Практически так и было. Когда Эйнс стал королём, то замок преобразился: не было больше тех светлых коридоров, не было бесполезной болтовни слуг, не было копошения. Мужчина любил идеальность, он её и получил.       В обеденном зале ждали лишь его, и, извинившись за опоздание, сел на своё место, приступая к трапезе; ужин прошёл в полном молчании. Трое принцев думали о своём. В их глазах больше не было такого огонька, который раньше был при отце («Или же при том репетиторе»). Виктор умер несколько лет назад, и было решено, что новым правителем станет Эйнс — его старший сын, который по факту и должен им быть. «Просто признайся, что тебе хотелось видеть, как они друг друга сожрут за титул». Он осмотрел каждого брата.       Лихт изменился. Нет больше того весельчака, гонящегося за каждой юбкой в городе, а вместо него сильный и уверенный юноша. Бруно практически остался таким же, разве что ещё больше отдалился ото всех, скрываясь в своей комнате, пропадая между стеллажами с книгами. Насчёт Кая сложно сказать: то ли он изменился, став более серьёзным, то ли так умело притворяется. Единственный, кто не исказился и кто по воле судьбы отсутствует — Леонхард, до сих пор не предавший своим принципам. Страх, скрываемый гордостью, и чрезмерное уважение к Бруно (серьёзно, за какие заслуги). И самое последнее жутко раздражало короля.       Принцы откланялись и поспешили по своим делам. Эйнс нахмурился и скрестил пальцы. «Говоришь, Леонхард заболел…»       Мужчина не рассматривал комнату брата (ему просто-напросто было не интересно), а сразу подошёл к нему, присаживаясь на пуфик, рядом с кроватью. Лицо младшего было непозволительно бледным, и на его лбу расположилось полотенце, которое следовало сменить. Граннцрайх положил уже холодную ткань, наблюдая, как лицо больного менялось. Его забавляли мимика и эмоции Лео, что ещё ему и служило отталкивающей чертой. Для него он был слишком эмоционален.       Леонхард приоткрыл глаза, поворачивая голову вбок. Было темно, и разобрать сидящего рядом было невозможно. — Бруно? — тихо спросил он, что ввело в ярость Эйнса. Неужели ему он везде мерещится? — Разве я похож на Бруно?       Леонхард распахнул глаза, резко поднимаясь и падая обратно на подушки. — Осторожнее. Ты болеешь. — Как будто не заметил! — огрызнулся тот, хватаясь за голову. — Можешь… подать воды?       Стакан с водой уже стоял на прикроватной тумбочке. На этот раз младший более спокойно поднялся и осушил стакан, не сводя взгляда со старшего брата. «Что он здесь делает?» — подумал принц, поставив чашу на место. Они молчали некоторое время, и Лео заметил, что это молчание не было давящим (как в предыдущие разы их встреч), а вполне спокойным («Затишье перед бурей?»). Эйнс лишь оперелся щекой об тыльную сторону ладони, рассматривая лицо парня. Светлое, аккуратное как у девушки, блестящие глаза. Невольно он приподнял уголки губ, а потом отдёрнул себя.       Юноша также рассматривал короля и только сейчас понял, насколько он красив. И как такой красивый человек может быть таким хладнокровным? Леонхард резко отвернулся, молясь, чтобы его глупый румянец не заметили, но это можно спихнуть на болезнь, и для убедительности покашлял; горло действительно болело. — От боли в горле мне помогало тёплое молоко с мёдом, но… — … я не люблю мёд! — … ты не любишь мёд.       Принц с непониманием посмотрел на брата, удивляясь тому, что тот знает о его нелюбви к мёду. Об этом даже его братья не знали. — Откуда ты знаешь? — всё-таки задал он интересующий вопрос, даже не надеясь на ответ. Каково было его удивление, когда Эйнс ответил. — Может, ты не помнишь, но я, когда приезжал обратно домой, часто сидел с тобой. Каем и Бруно почему-то занимались няньки. Ты требовал сладкого, ну я и дал мёд. Ты его выплюнул мне на штаны и громко заплакал, — либо у юноши галлюцинации, либо тот улыбнулся, — а после вцепился в меня, когда служанка пыталась забрать тебя. Даже синяки мне оставил.       Леонхард слушал эту маленькую историю и удивлялся, что, казалось бы, эта огромная льдина, заботилась о нём. Его братья уехали, оставив его совсем одного. Даже сегодня, когда у них была маленькая традиция собираться вместе, они не пришли, оставили его, как их когда-то оставил Эйнс. Но сейчас, король рядом и больше нет того презрения в глазах за их попытку взять трон. Лео грезил о соправительстве, ведь по одиночку они не смогут, однако его мечты развалились как карточный домик. Сначала Лихт со своей причиной уйти ради работы, то его дорогой брат Бруно предпочёл учёбу семье, а Кай… Кай нашёл друга и тоже ушёл. И среди всей этой бездны отчаянья и грусти его вытащили. Помощь пришла оттуда, откуда он не ждал. Эйнс появился неожиданно и резко, словно ждал, пока потенциальные соперники выйдут за пределы шахматной доски, и остался Лео, стоящий рядом с королём.       Граннцрайх взял ладонь брата, которой он профессионально держал шпагу, таскал тяжёлые предметы, и прислонил к губам, унося Лео за пределы разума. Кожа младшего холодная и мягкая, в то время как внутренняя часть ладони покрыта мозолями. Принц не знал, что творилось в голове короля, и не особо-то хотелось. Мужчина прикрыл глаза, смотря, как юноша ещё больше краснеет, не в силах произнести и слово. Он ошарашен, поражён и совершенно отказывался принимать то, что сейчас произошло. Вторая ладонь также была прижата к губам короля, который и вовсе закрыл глаза. Сердце Леонхарда бешено застучало, дыхание участилось, а тело пробила дрожь. Тепло. — Брат… — он, не в силах совладать с эмоциями, прижался к груди мужчины, сжимая того в тисках. — Ой!       Только он осознал, что сделал, младший пытался отстраниться, но этого не дали сделать крепкие руки на спине, также прижимавшие принца. Эйнс уткнулся в ключицу, водя руками по спине, поглаживая плечи. — Я всегда буду с тобой, — шёпот вызвал у Лео дрожь, и он просто расслабился в надёжных королевских руках.       Дождь прекратился.