***
— Все нормально, Окумура. Можешь расслабиться. Рин резко вспомнил, как нужно дышать, и широко распахнул веки. Мертв? Или не мертв? Что здесь произошло… почему… — Где я? — он медленно обвел взглядом помещение. Точь-в-точь коридор главной штаб-квартиры Ордена Истинного креста. Те же стены, пол, только потолок не виден и словно уходит в черноту. И эта чернота сползала по стенам, пузырясь и хохоча. Да. Тем самым смехом, которого он так боялся в глубине души. По стенам и полу всюду шныряли создания — от крошечных насекомых и пауков до извивающихся тонких ветвей, подобных лианам. Все вокруг казалось живым, дышало, подбиралось ближе к нему. Было адски холодно. — Ты в Геенне, — пояснил Амаймон, глядя на Рина по-прежнему со всей серьезностью. Как-то уж это очень не вязалось с тем, что парень видел и в парке аттракционов, и в лесу прошлой ночью. — Мы чуть было не попали под меч паладина. Тормозишь, Окумура. — Я торможу? — оскалился тот. — А не пошел бы ты… Откуда-то сверху раздалось не то шипение, не то шепот, плавно переросшее в тот же непристойный смех. Рин, забыв, что хотел сказать, устремил взгляд к потолку и попятился. Из-под ног разбегались насекомые. Прямо от темнеющего прохода в зал, в котором в Ассии проводился суд, прилетела туча угольной смолы, закрыв на пару мгновений обзор. Рин отмахнулся от нее, едва удерживая себя самого в более-менее спокойном расположении духа. Стены, казалось, двигались навстречу, пол шевелился под ногами, едва ли не уходя из-под них. По коже поползли ледяные мурашки. Ему не нравилось это место. С противоположной стороны послышалось конское ржание и раскаты грома. Демоническая лошадь проложила себе путь прямо по живой дороге. Синий огонь освещал помещение далеко от источника, разгоняя холод и испуская теплые волны, согревающие кожу. Поравнявшись с Рином и Амаймоном, всадница соскочила на землю. Примечательно, что огонь, перебегающий по гриве и хвосту животного, сразу же погас; теперь между жестких волос, словно стекая с них, над самым полом струился черный дым. Освободившись от наездника, лошадь умчалась в темноту, растворившись в ней. Первая мысль, посетившая Рина при виде всадницы — мужчина это или женщина? Потом, решив, что раз Амаймон называет ее «сестра», значит, все-таки женщина. Чахлое на вид зеленоглазое создание с белыми волосами, едва прикрывающими уши, в избранном стиле одежды которой явно прослеживалось фамильное сходство с братишками. Данная особь носила рубашку, жилет поверх нее, широкие шорты до середины бедра, чудовищно сочетающиеся с худыми ногами, гольфы и высокие шнурованные, похожие на берцы ботинки с толстой подошвой. Довершали весь этот экстравагантный образ галстук-бабочка, уныло повисший на тонкой шейке, и шляпа-треуголка. В таком виде не прослеживалось даже намека на кое-какие гендерные отличия в области чуть ниже плеч. После Шуры с ее буферами было очень уж непривычно. — Когда ты в седле, он поглощает и использует твою ауру, — кратко объяснила она, указав вслед коню, уже растворившемуся в темноте где-то в конце коридора. Голос тоже непонятный — не то женский, не то просто как у подростка; по нему толком не определишь, какого пола создание. Придется ориентироваться на «показания» второго собеседника. — Значит, это ты — тот самый Окумура Рин, наш младший братик? Наконец-то увидела тебя в лицо. Вроде бы оно само считает себя женщиной. Что ж, значит, так и есть. — Я Асмодей, — и чахлое создание изобразило реверанс. Вот на этом месте скепсис сдержать уже не получилось: Окумура очень выразительно скривился. — Я, конечно, плох в теории, но мне казалось, что Асмодей — мужчина? Улыбка мгновенно испарилась с лица создания, а его брови нахмурились. Сзади послышался раскатистый смех Амаймона, мгновенно подхваченный всем окружением — домовыми, насекомыми, даже стенами и потолком. Выглядело жутко. Окумура вновь растерялся, почувствовав, как по спине расползлись мурашки. Судя по последовавшей за хмурыми бровями мимике, Асмодей разозлился… разозлилась… ай, неважно. Из-за линии тонких губ показались острые зубки, кажется, сквозь них даже послышалось какое-то рычащее шипение. — Сестра, смирись. Ну не повезло тебе с телом. С кем не бывает? — пропыхтел зеленоволосый и снова закатился в хохоте. Создание смерило его убийственным взглядом. — Я могу авторитетно заявить, что Асмодей — женщина. Если не веришь словам, могу не только заявить, но и доказать, — и она слишком уж решительно потянулась к поясу своих шорт. Рин запаниковал и спешно отвернулся. — Ладно, ладно, не стоит, я тебе верю! — убедившись сквозь пальцы, что девушка убрала руки от ширинки и вновь сложила их перед собой, Окумура выдохнул с облегчением. Она же надменно хмыкнула и поправила свою треуголку. — Я практически не появляюсь в Ассии. Видимо, кто-то, кто когда-то видел меня, решил, что я — мужчина, и с тех пор все, кто ни попадя, считают меня именно мужчиной, — демоница прикрыла глаза и кивнула на брата. — С Амаймоном ты уже знаком. Позволь и мне представиться. Я — Королева страсти, повелительница всех инкубов и суккубов. — Вот как, — Рин усмехнулся. Если честно, образ «Королевы страсти» представлялся ему несколько иначе. По крайней мере, чуть побольше объема в области груди. Эдакая соблазнительная роковая девица с шикарными формами и томным, магнетическим взглядом, но никак не вот это вот все. — Я повелеваю людским разумом и превращаю банальные инстинкты в высшие чувства, — проигнорировав выпад в свою сторону, продолжала Асмодей. — Облекаю привязанность в то, что люди называют любовью. Кроме того, я слышу и твое сердце, братик, — она осклабилась; от этой улыбки Рин похолодел. В голове сразу же возник образ Шиеми. — Что тебе до моего сердца? — он нахмурился. — О, ничего особенного, — Асмодей выставила ладони вперед. — Ты немного отличаешься от всех нас. У тебя есть тело, прочно связанное с твоей силой. Ты способен сохранять физическую оболочку, в то время как мы… — она резким движением распахнула рубашку настолько, насколько это позволял жилет. Жест был слишком неожиданным, так что отвернуться на этот раз Рин не успел. Всю кожу от шеи до щуплой груди покрывали жуткие ожоги и язвы, слабо дымящиеся и медленно зарастающие под действием демонской регенерации. — Мы рискуем потерять свое тело, используя сущность. Но это также значит, что твоя сущность, в отличие от нашей, погибнет, если уничтожить твою физическую оболочку. Понимаешь? Если научишься должным образом оберегать свое тело, станешь практически непобедимым. Поэтому ты — важная фигура на нашей шахматной доске. Самаэль не мог допустить, чтобы людишки уничтожили тебя. — Самаэль? — Рин недоуменно поморщился. — Это еще кто? — Ты не знаешь Самаэля? — демоница, округлив глаза, развернулась к Амаймону. — Он не знает Самаэля? — Возможно, что этого имени он не слышал, — тот всплеснул руками и поравнялся с Окумурой, заглядывая ему прямо в лицо. — В Ассии он известен как Мефисто Фель. — Это что, его очередной псевдоним? — на мгновение зажегшийся интерес вновь сменился унылым разочарованием. Нужно было догадаться. На лице парня высветилась соответствующая мина. Собеседники переглянулись. — Самаэль — его настоящее имя, — Асмодей наклонила голову, глядя на Рина исподлобья. — В королевской семье Геенны он второй. Повелитель времени. Большей частью он находится в Ассии, но, чувствую, скоро ему там придется несладко. Даже интересно, что он придумает на этот раз. Есть вероятность, что наконец вернется к нам. Это было бы здорово. — Так он — демон?! — у парня даже отвисла челюсть. А вот парочка неожиданных родственников напротив него страшно удивилась. — А то ты не догадывался, — Амаймон нервно усмехнулся. Рин почувствовал себя обманутым; он открыл было рот, но сформулировал свой ответ только несколько секунд погодя. — Я знал, что что-то в нем есть подозрительное. — В Ассии это тоже известный факт, — Асмодей улыбнулась, но ее улыбка была вполне доброжелательной, что несколько не вязалось с устоявшимся в голове юного экзвайра образом демона. Наверное, ей можно доверять, чего не скажешь про остальную семейку. — Я думала, что ты знаешь. Похоже, братик, тебя многому придется научить. В любом случае, хорошо, что ты с нами. И станет еще лучше, когда вернется Самаэль. Скорее бы уже. Окумура выгнул бровь, не пошевелив при этом ни одним другим мускулом лица. Глубокоуважаемый ректор всегда раздражал, а что будет при его постоянном присутствии в непосредственной близости, он даже не мог предсказать. Возможно, синее пламя польется из всех щелей и не-щелей непрерывно, и даже его «неубиваемая» физическая оболочка не выдержит и расплавится. Интересно, найдется ли тут, в Геенне, местечко, чтобы избавиться от него? «Кстати говоря…» — Когда я вернусь домой? Асмодей с Амаймоном вновь переглянулись. На лице у одной играло всеми красками сожаление и даже сочувствие, у другого — тоже сочувствие, но не тому, что Рина выдернули из привычного мира, а тому, что он такой тугодум. Зеленоволосый поджал губы, всем своим видом показав, что не собирается отвечать. Асмодей чуть выступила вперед, но тоже ничего не сказала, словно не могла решиться. Это вымораживало. Окумура почувствовал, как в груди вновь горячеет. На этот раз он даже не обратил внимания на то, как быстро среагировало окружение на его злость. Вокруг тут же скучковалась угольная смола, пузырящиеся стены как-то особенно громко захохотали, а тьма, кажется, сползла чуть ниже. — Я вас двоих спрашиваю! Сколько мне еще здесь торчать? Когда я… — Никогда, — раздался голос позади. Рин обернулся; на мгновение ярость утихла. Мефисто появился неожиданно для всех присутствующих, словно вырос из темноты. Собственно, в каком-то смысле так и было. Каблуки отсчитали несколько шагов, прежде чем фигура стала ясно различима. Живые лианы, насекомые на полу и угольная смола разлетались и расползались в стороны, освобождая для него узкую тропинку на полу. Иными словами, возник он со всем свойственным ему пафосом, столь ненавистным Окумуре; от него хотелось блевать, вот только далеко не радугой. Шок от последнего заявления прошел, и бешенство охватило его с новой силой. Пламя, гораздо более буйное и жаркое, нежели в Ассии, вспыхнуло вокруг тела. Амаймон с сестрой сделали пару шагов назад, отступая подальше, но, как оказалось, вовсе не от огня. — Какие все-таки у тебя ужасные манеры, — стоило один раз моргнуть, и Фель словно испарился со своего места. Но, прежде чем Рина охватило смятение, голос его раздался уже прямо за спиной. Парень резко развернулся и тут же почувствовал, как из легких вышибло весь воздух, словно от сильного удара под дых. Не устояв на ногах, он отлетел к стене и, сползя по ней, тяжело рухнул на пол. Пламя вспыхнуло и рассеялось по обветшавшей штукатурке, растворяясь в темноте ближе к потолку. Раздался хруст — он не сразу понял, позвоночник ли это или пауки, не успевшие убежать от летящего на них тела. И все это притом, что руки Мефисто как были, так и остались сложены у него за спиной, словно он и не двигался вовсе. Волна боли расползлась от места, куда пришелся удар о стену, и на какое-то мгновение даже показалось, что конечности полностью онемели. — Полегче, брат, — выступила было Асмодей, но сразу же замолчала и отшатнулась, словив его красноречивый взгляд. — Ладно, поняла. Разбирайся, как знаешь. — Спасибо, — не без издевки в голосе ответил Фель, поворачиваясь обратно к Окумуре. Тот, поняв, что находится в меньшинстве, решил пока что просто посверлить опекуна свирепым взглядом. Мефисто сделал несколько шагов по направлению к нему и схватил за шиворот. — Какого… — начал было парень, но договорить не успел. Его резким движением поставили на ноги. Лицо ректора оказалось достаточно близко, чтобы рассмотреть в обычно спокойных желтовато-зеленых глазах ярость — не ту, какой фонтанировал Рин, когда был взвинчен, а совершенно иную. Тихую, едва заметную и леденящую. Именно это и заставило его замолчать. Амаймон и Асмодей, видимо, могли предчувствовать грядущий звездец по одному оттенку демонической ауры старшего брата, но для Окумуры подобное предвидение пока что находилось за гранью понимания. — Поднимись. Однословные ответы в приказном тоне? Явно не стиль Мефисто. Обычно он выражался какими-то мудреными предложениями, из которых без потери смысла можно было бы выкинуть половину (если не больше) слов. И непременно вымораживающая эта ухмылка. Тот Мефисто, которого он видел сейчас перед собой, разительно отличался от привычного. Привычный постоянно говорил или делал что-то, из-за чего даже Окумуре порой становилось стыдно и хотелось провалиться сквозь землю. В этом же не было никакой придури или беспечности. Он внушал ужас. — Зачем вы меня сюда притащили? — уже в разы тише спросил Рин. Фель сделал шаг назад. Видимо, решил, что охладил пыл младшего братика в достаточной степени. — А сам не догадываешься? — кажется, он тоже немного успокоился. Что ж, это радует, поскольку еще раз быть впечатанным в стенку Окумура не хотел. — В Ассию для тебя теперь путь заказан. Ты — враг. Для любого экзорциста ты отныне — цель номер один. Как, кстати, и мы все, да буду крайне рад, — он изобразил пальцами кавычки, — вам сообщить. — Ты вернешься в Геенну? — робко пробормотала Асмодей и вновь резко задержала дыхание, когда он повернулся к ней. Однако напряженное его лицо наконец озарилось легкой улыбкой. И она, и Амаймон тут же заметно расслабились. — Нет, — он небрежным жестом отогнал от себя слишком приблизившуюся угольную смолу. — У меня еще остались кое-какие дела в Ассии. Разгребу всю ту дрянь, что учинил наш младший братец, и вернусь. Мне нужно о мно-о-гом с ним поболтать. А пока что оставляю Окумуру-куна на вас двоих. Покажите ему его новый дом и научите, как тут жить. Чем раньше он к нему привыкнет, тем лучше будет для него самого. И, не дожидаясь ответа, демон ушел в темноту.Часть 1: Геенна. Пролог
6 июля 2017 г. в 15:46
Примечания:
По традиции выставляю пролог, чтобы прощупать почву и выяснить, в одинаковом ли направлении мыслим мы с автором заявки.
События той ночи Рин помнил смутно. Отчасти оттого, что во внезапной суматохе мало чего было понятно. Присяжные вопили от ужаса, паладин Ангель в окружении своих помощников безуспешно пытался противостоять полчищам низших демонов и синему огненному шторму, во мгновение заполнившему зал суда. Воистину стало ясно в тот момент, что за прошедшие несколько веков, учась противостоять Геенне, люди не добились ровным счетом ничего. Все их якобы достижения были лишь жалкими потугами в попытке позариться на нечто, человеческому уму просто-напросто неподвластное из-за крайне скудного (по сравнению, разумеется, с демонами) опыта существования на планете.
К слову, о синем огненном шторме. Какие-то несколько секунд Рин, освободив наконец щиколотку от клинка Ангеля, вместо того, чтобы использовать шанс и валить оттуда нахрен, пытался сообразить: откуда столько огня и кто им фонтанирует, если не он? Это было первым мгновением просветления, после чего память о событиях в Ассии медленно, но верно начала меркнуть. Стоило лишь немного разложить все по полочкам. Во-первых, до него наконец дошло, что не только по его жилам растекается синее пламя. Во-вторых, он отчетливо сообразил, что по большей части демоны ему не враги. А в-третьих…
В-третьих, Иоганн Фауст, он же Мефисто-мать-его-Фель — та еще хитрая жопа. Рин не видел его лица во время заседания, не мог сказать, спокоен ли он так, как всегда, или же тщательно скрывает за этой привычной маской игру эмоций. На тот момент Окумура практически не знал Мефисто — такого, какой он есть на самом деле. Впрочем, даже при тех скудных знаниях логично было бы предположить, что он учел и продумал до мелочей и этот вариант развития событий. Вот ведь расчетливый засранец.
Итак, в зал суда внезапно нагрянул апокалипсис, Ангель и прочие экзорцисты перекрыли подступы к Совету, а Рин, даже не заметив, что его рана уже почти затянулась, с отвисшей челюстью на окраине свистопляски пытался понять, что, собственно, происходит. Где-то внутри головы кричала Шура, и ее голос мешался с какофонией из треска пламени, воплей присяжных, угроз паладина и адским смехом — тем самым, что доносился из Врат Геенны в день, когда погиб его старик. И с тех самых пор этот хохот, безумный, непристойный и в чем-то походящий на плач, преследовал его в дурных снах. Рин растерялся, не зная толком, какое из чувств перевешивает — страх, сковавший тело ледяными оковами, от непонимания происходящего, воодушевление оттого, что ему помогают, или недоумение оттого, что какого хрена?
Из ступора его вывел смачный подзатыльник.
— Чего расселся? Жить надоело?
И голос, и стиль, в котором подзатыльник отвесили, Окумура сразу же узнал. Еще бы не узнать, когда от легонького приложения сил впечатываешься челюстью в пол. Надо сказать, осознание личности неожиданного спасителя порвало всякие шаблоны.
— Ты! — Рин, отлепив физиономию от напольной плитки, ткнул пальцем в худощавого зеленоволосого паренька, спрятавшегося среди голубых горячих волн. Тот скептически приподнял бровь.
— На эту ерунду у нас нет времени. Либо ты с нами, либо подыхай здесь от рук этих жалких людишек! — сделав пару шагов назад, он развернулся лицом к центру. — Сестра! Пора заканчивать!
— Сама знаю! — отозвался клубок пламени. — Забирай его и отходим!
— Но… — Рин выпрямился, выискивая глазами наставницу. Однако Шура не смотрела на него. Она делала то, что была обязана по долгу — защищала Совет. На какую-то секунду взгляд задержался на ее фигуре, по обыкновению не обремененной лишней одеждой, кроме шорт и пары лоскутков, закрывающих наиболее интимные части тела. За эту секунду на сердце успела смениться целая череда чувств. Он хотел бы присоединиться к битве на ее стороне, тем самым показав свою верность Ордену. Ордену, осудившему его на казнь. Ордену, ненавидящему его и считающего заклятейшим своим врагом. Зачем бы Истинному кресту его верность? Что бы он ею доказал? Только свою глупость и наивность. Он должен сражаться на противоположной стороне, он не человек. Возможно, стоит наконец признать, что он — демон…
Мысли пронеслись в голове столь стремительно, что большую часть из них на тот момент Рин попросту не осознал. Зеленоволосый схватил его за шкварник и потянул за собой, попутно обозвав бестолочью. Взгляд Окумуры, все еще направленный на Шуру, наконец отвлекся на нечто куда более занимательное: мимо с гулким грохотом, словно раскаты грома, пронеслось какое-то огромное черное создание. Лошадь!
— Ух ты, — в этом неуместном тихом восклицании был слышен даже какой-то детский восторг. Пламя ниспадало прямо с плеч всадника… всадницы подобно переливающемуся голубому плащу, лилось из глаз коня, вырывалось с дыханием из его рта, струилось по гриве и хвосту. Это было завораживающе страшно и ужасно красиво. Шиворот Окумуры отпустили, позволив идти самостоятельно. В ленте огня, тянущейся от наездницы, он был в полной безопасности. Пламя не пропустит никого, кроме тех, в чьих жилах течет кровь Бога Геенны.
Его спаситель развернулся с недовольным взглядом.
— Шевелись! На сомнения времени нет. Следуй за нами.
И ускорился до бега.
Рин, поколебавшись еще секунду, услышал за спиной крики экзорцистов, жаждущих явно не перемирия. Из глубин коридора навстречу им ринулись целые полчища домовых, направленные зеленоволосым. Инстинктивно Окумура закрыл голову руками, но демоны обогнули его, нападая лишь на людей позади. С некоторым удивлением он обвел взором прорывающегося вперед со своими помощниками паладина. Рядом с ним сражалась Шура, выкрикивая вслед Рину не то угрозы, не то просьбы одуматься. То тут, то там раздавались хлопки, крики, возня.
До сознания потихоньку дошло, что десятки созданий Геенны без страха кидаются навстречу своей гибели, задерживая экзорцистов и не давая им подобраться ближе к сыну Сатаны. Внутри что-то ёкнуло и перевернулось, устранив всякие барьеры. Решив, что теперь уже точно все пути от Ассии ему отрезаны, Рин стиснул зубы и рванул с места, пока снопы огня из-под копыт демонического коня не угасли, оставив его совершенно без защиты. Спасителей своих он догнал быстро.
— Эй! Как там тебя… Умаймон?
— Амаймон!!! — не оборачиваясь, прорычал зеленоволосый. — Давай разберемся уже на месте, а? Сестра!
Всадница, к которой он обращался, замедлилась, дернув на себя узду. Лошадь оглушительно заржала, а прямо под ее копытами земля вспучилась, словно пузырящаяся кипящая вода.
— Ныряйте! — прокричала демоница, уже частично развеявшая свое пламя, и скрылась прямо через пол, будто он был трясиной и увлек ее на дно. Рин словно споткнулся на ровном месте. Ну уж нет! Прекрасно он знал, что это за штука такая и к чему приведет это «ныряйте». Его даже не пугали неотвратимо прорывающиеся через демонические атаки экзорцисты, настроенные более чем решительно. Возможно, он бы даже отказался совсем следовать за спасителями, но, как выяснилось, всё уже решили без его участия.
— Да хватит… уже… медлить! — Амаймон, недолго думая, поторопил младшего братика пинком под зад. Рин сделал пару неловких шагов, для верности заорал и рухнул прямо на пузырящиеся плиты. Оживший пол тут же оплел его руки, прочно захватив в свой плен. Накатила паника. Нет! Вот туда он точно не готов идти! Остатки мыслей испарились, как и желание идти вперед. Откуда-то сзади слышались крики Ангеля и других экзорцистов, из-под носа которых сбежало несколько чрезвычайно опасных демонов. Домовых расстреливали уже над его головой. Кое-кто уже вскинул оружие и на самого сына Сатаны, но Окумура не видел этого. Слепой ужас охватил все его нутро, уничтожив всякие проблески разума. Рин зажмурился, сосредотачиваясь сквозь панику на своей сущности. Где-то в груди потеплело… не поддающееся более никакому контролю, его собственное пламя вырвалось наружу. Оно испепелило Врата тогда, должно и сейчас! Только высвободить достаточное количество…
— Отпусти! Не хочу! — кричал демон, позволяя огню охватить всего себя. Позади экзорцисты чуть отступили, избегая опасности и выжидая момент, когда удобнее будет напасть. Рин отдался страху и силе практически без остатка.
На его плечи резко легли чьи-то руки. Пламя, напоследок ярко вспыхнув, угасло, а открывшийся межпространственный разлом никуда не исчез. Распахнув глаза, Окумура увидел прямо напротив себя лицо Амаймона. Тот не хмурился, не ухмылялся. Он был серьезен и спокоен, глядя в упор.
— Ничего не бойся.
Ладони давили, словно вжимая его в землю. Но, несмотря на это давление, Рин отчего-то почувствовал себя гораздо увереннее. Полосы пламени, оставленные всадницей, почти погасли, и дорога к разлому для экзорцистов осталась открыта.
— Калибурн. Дай мне сил, — сквозь стрельбу и крики отчетливо распознавался голос Ангеля. Это был сигнал к действию: теперь ничто не помешает паладину нанести удар.
— Времени нет, — тихо пробормотал Амаймон, сверля Рина взглядом. — Успокой разум и пройди через разлом. Живее.
Жребий уже был брошен, и оставалось сделать лишь последний шаг, чтобы поток подхватил его и понес по течению. Окумура закрыл глаза и расслабился, позволяя своему сознанию и телу провалиться в неведомую пустоту…