И опустится ночь

      Создавалось ощущение, что время здесь течет как-то иначе. Оно тянулось так медленно, словно застоялось, подобно воде в мутном омуте. Однако эта иллюзия стабильности рушилась, стоило лишь старшим демонам приоткрыть завесу на то, что происходило в Ассии. Жизнь там текла своим чередом. Здесь же ничего не менялось: все та же тьма вместо неба, голоса, подхватывающие любые твои слова, реальность, всплывающая из-под ног по мере того, как ты двигаешься вперед.       В полной мере Рин теперь понимал слова своего старика — «Два измерения, как две стороны зеркала». Геенна представляла собой ту же Ассию, с теми же городами, дорогами и даже похожими законами физики, кроме, разве что, того, что очень многое зависело от количества энергии внутри тебя и от того, насколько хорошо ты ее контролируешь. Ну и, конечно же, население, целиком и полностью состоящее из тех, с кем ему до этого приходилось сражаться.       Еще Рин вспоминал слова, которые Шура когда-то говорила про свое детство. «Я выросла в месте, где здравого смысла просто не существует». Едва ли она говорила про Геенну, но… это было чертовски верным описанием «нового дома». Здесь не было логики — все определялось только интуицией. Лишь на свои чувства ориентировались местные жители. И, что самое главное, очень быстро Окумура понял, что такая перспектива вполне его устраивает. Эта мысль пугала. Он не мог так быстро смириться с тем, что он — такой же демон, как и все вокруг. Словно внутри сидел кто-то другой и думал вместо Рина. Словно этот кто-то чувствовал себя на своем месте и упорно убеждал, что они оба — дома. Нет. Все не так! Дом — это там, откуда он ушел. Где остались ребята, Шура, зануда Юкио. Но никак не это место, навязанное его пафосной демонической семейкой. Не считал он себя демоном. Не считал. Он мечтал лишь о том, чтобы вернуться, ложиться в привычную постель в мужском общежитии, спать по десять-двенадцать часов в день. Высыпаться. Здесь, среди всего мракобесия, царящего вокруг, это было почти нереально. Только через три с небольшим недели Рин почувствовал себя настолько вымотанным от постоянного нервоза, что погрузился в тревожную дремоту на целых четыре часа. Может, и дольше. По Геенне было не слишком понятно, сколько времени прошло, и если бы ему не подсказывали, он ни за что бы не догадался.       Асмодей, надо отдать ей должное, не отходила от паренька ни на шаг. Возможно, ее подвластная «стихия» оказала такое влияние на характер, а может, и то, что она, в отличие от остальных, была женщиной. Конфликты грубой силой она не решала, но прекрасно умела расположить к себе речами и манерами поведения. Хоть телом демоница оказалась далеко не соблазнительна (по крайней мере, точно не во вкусе Окумуры), среди всех прочих, кого он видел за время, проведенное в Геенне, она была истинным суккубом. Пока Рин не умел ориентироваться в этой богом забытой реальности, она направляла его и объясняла все, о чем он просил. Амаймон в этом плане оказался совершенно пассивным. То участие, которое он проявил во время побега, видимо, было временным помутнением. Сейчас же он очнулся и снова стал собой. Его интересовало только то, на чем можно размять мышцы. Впрочем, как выяснилось чуть позднее, с зеленоволосым можно было неплохо развлечься, если чесались кулаки. В дружеских потасовках Король земли толк знал. Прямо-таки собаку съел на этом. Да и к Окумуре у него было особое отношение, просто разрушительная жажда общения в самом прямом смысле этого слова. Зато, наблюдая за ним, Рин учился драться, как демон. Что ни говори, а силу брат умел приложить как надо.       Мефисто за прошедшие пару месяцев появился в Геенне лишь несколько раз. И каждый раз был зол. Уже к третьему его пришествию Рин предпочел манеру поведения, показавшуюся ему наиболее здравой — последовал примеру сестры и просто держался от него подальше. Этим он убивал двух зайцев: избегал лишних минут общения со старшим из Королей и не огребал, когда настроение у того оказывалось чересчур плохим. Правда, выходило это не всегда: прятаться было бы легче, если бы Фель не умел искать. В данном же случае силы были далеко не равны. Простой клоун стал в глазах Рина очень злым клоуном. Не хватало только зверской зубастой улыбки. Впрочем, возможно, она и была бы, если бы Фель улыбался. Оставалось лишь надеяться, что дела в Ассии вынудят его поскорее уйти к людям, не тратя драгоценное время на игру в кошки-мышки.       А вот Амаймон в такие моменты постоянно ошивался около брата. Ловил на себя последствия его дурного настроения. Терпеливо сносил довольно болезненные проявления «нежности» Повелителя времени. Глядя на все это уже после того, как Мефисто покидал Геенну, возвращаясь в мир людей, Окумура не мог понять, уважает ли он зеленоволосого или же презирает за подхалимство. В конце концов, его мазохистская потребность быть рядом со старшим в какой-то мере спасала их с сестрицей задницы.        — Две крайности одной сущности, — заметил он как-то настолько философски, что даже сам себе удивился. — В Ассии — шут шутом. А тут…        — Я уверена, что в Ассии он сейчас тоже лютует. Сосредоточься, — Асмодей легонько провела кончиками пальцев от его плеч, по внутренней стороне рук и до ладоней, показывая, как концентрировать свою силу. — Позволь ей растекаться по твоим жилам… Самаэль любит свою Академию, с которой ему, возможно, придется расстаться, так что его довольно легко понять. Дыши глубже.       Вдох-выдох.        — Все бы сейчас отдал за возможность вернуться домой.        — Ты дома, — девушка опустила голову и глянула на него исподлобья. — Пойми ты уже наконец. Здесь — твоя настоящая семья.        — Здесь нет моего родного брата, — парировал Окумура. — Юкио… я понимаю, что он вполне может справиться и без меня, но все же. Я всегда был готов его выслушать, если нужно. Кто теперь у него есть? Никого. И у меня никого.        — У тебя есть мы, — Асмодей нахмурилась: слова младшего задели ее. — У тебя — вся Геенна. Все существа в ней и даже стихии взаимосвязаны. Здесь всё — живое.        — Я смогу когда-нибудь увидеть своего настоящего отца? — Рин, проигнорировав последнюю фразу, закрыл глаза и сосредоточился на местах, где щекочуще касались кожи тонкие пальчики демоницы. От ее прикосновений по рукам, плечам и спине расползались мурашки.        — Сможешь, — она все еще была напряжена, но возвращаться к неприятной теме не стала. — Как только Самаэль даст добро. А он даст добро, когда ты научишься контролировать себя. Тогда ты и увидишь отца. Обоих отцов.        — О чем это ты? — он приоткрыл один глаз. Асмодей улыбнулась.        — Широ Фуджимото тоже находится где-то здесь. Когда научишься ориентироваться в Геенне, сможешь его найти.       Рин забыл, как нужно дышать. Сердце заколотилось, словно танцевало чечетку. Вот это да! Если это так, то… черт возьми, это лучшее, что он узнал за последние два месяца. И в то же время… что он скажет, когда увидит своего сына в Геенне? Ведь он отдал свою жизнь за то, чтобы тот мог выбраться обратно в мир людей. Сразу же после воодушевления Рину стало не по себе. Он не оправдал ожиданий своего старика. Он сдулся. Проиграл битву. Хотел доказать, что уже взрослый, а в итоге добился лишь того, что его считают наивным ребенком еще больше. Наломал дров в Академии, едва не поубивал своих друзей… вряд ли отец хотел знать, чего на самом деле добился сынок за неполный год своей самостоятельной жизни. Жаждал ли Рин увидеть Фуджимото? Однозначно. Но еще больше он боялся. Боялся посмотреть ему в глаза. Боялся признать перед ним свою слабость.       Девушка, заметив перемену в его настроении, приподняла уголки губ. Она еще раз медленно провела кончиками пальцев по той же траектории, ощущая и направляя поток энергии младшего брата. Это должно немного успокоить.        — Твой разум признаёт отцом Сатану. Но сердце так не считает. Забавно, разве нет? Хочешь, я это исправлю? Ты — наполовину человек. Разрушить любовь в твоем сердце вполне в моих силах. Я могла бы сделать это просто…        — Не трогай мои чувства к старику. Это единственное, что осталось светлого в памяти об Ассии, — Окумура вновь закрыл глаза, угрюмо сосредоточившись на прикосновениях. Асмодей замолчала на несколько секунд, даже задержала пальцы на ладонях, прежде чем провести их кончиками обратно к плечам. Показалось, или она немного погрустнела?        — Прости, — выдохнула демоница. Парень тряхнул головой.        — Забудь. Все нормально. Давай вернемся к делу.        — Ты боишься своей сущности. Не надо, — Асмодей глянула ему прямо в глаза. — Я понимаю, почему ты так противишься реальности, но ни к чему хорошему это не приведет. Ты сможешь пользоваться своей силой, только когда перестанешь конфликтовать с нею. Слушай ее. Слушай свою интуицию.       Рин пытался. В Геенне жизнь отличалась от Ассии, и перво-наперво нужно тренировать шестое чувство. Сестра рассказывала ему, что раньше, задолго до разумных людей, когда демоны еще не обрели собственные тела, взаимодействовать с миром было возможно только посредством этого чувства. Они называли его чутьем, и описать это оказалось невозможно ни одним другим словом. Но он до сих пор не понимал, как им пользоваться. Асмодей и Амаймон чуяли так легко, даже не задумываясь. Окумура же не знал, как нужно приложить усилия, чтобы это умение активировать.        — Не могу объяснить, — покачала головой демоница, когда Рин в очередной раз задал ей прямой вопрос. — Тебе надо просто сделать, и ты все поймешь. Ты ведь используешь сущность, чтобы драться. Это то же самое, только без огня. Пробуй. Пробуй везде, всегда и со всеми. Смотри на меня и пробуй чуять меня. Давай.        — Да, но…       Окружение внезапно проснулось от относительного покоя и загоготало. Пронзительно зашелестела летающая неподалеку стайка угольной смолы. Парень напрягся: ничего хорошего это не предвещало. Откуда он появится со своими нравоучениями на этот раз?        — Ни одна здравомыслящая сущность не станет слушаться того, кто относится к ней столь пренебрежительно, — до тошноты знакомый надменный голос заговорил прямо над ухом. Рин резко выдохнул от неожиданности и дернулся было в сторону, чтобы избежать контакта — вряд ли Фель будет с ним ласков. Но не успел: сознание его внезапно помутилось, а резкая, невыносимая боль прошлась раскаленной до кипятка волной по позвоночнику от копчика до головы, захватив, казалось, все органы и мышцы. Она подкосила ноги, и парень упал на колени, сомкнув челюсти до онемения и крича через плотно стиснутые зубы.        — Брат! — Асмодей сделала шаг вперед. — Не делай так! Это же…        — … Крайне неприятно для любого демона. Знаю, — Мефисто разжал пальцы, и хвост Окумуры выскользнул из его ладони, трусливо поджавшись под живот, как у побитого пса. Руки затряслись, и Рин рухнул на землю ничком, поймав лицом нескольких мелких паучков. Фель сделал пару шагов назад. — Что поделать, если по-хорошему этому олуху объяснить не получается. Может, стоит намеренно ходить по его хвосту, чтобы он наконец-то научился его прятать? В твоей обуви это будет особенно эффективно, — он слегка усмехнулся, кивая на берцы демоницы. Та его энтузиазма не оценила, но и перечить не стала.        — Я ненавижу тебя, — прошипел Рин, приподнимаясь на трясущихся руках. Он не видел ничего, кроме клочка земли прямо под собой — и тот размыто: в глазах то темнело, то белело, а голова гудела от только что перенесенной боли. Через долю секунды после его слов и вовсе показалось, что он оглох: на мгновение повисла тишина. Затем до слуха донесся легкий шорох тысяч расползающихся ног и глухие шаги Мефисто, приближающиеся к нему. Парень морально приготовился к череде новых отнюдь не нежных прикосновений. К подобному роду наказаний Повелитель времени, видимо, питал особенную страсть — каждый раз, когда Рину не везло попадаться ему на глаза, он не мог устоять перед соблазном накрутить демоненку непослушный хвост. Парень инстинктивно сжался в комок, ожидая момента, когда вновь станет больно.        — Все, чего я хочу от тебя — это чтобы ты меня услышал, братик, — Мефисто опустился на корточки напротив Окумуры и взял его двумя пальцами за подбородок, поднимая лицо к себе. Голос был спокоен, но только небесам известно, что на самом деле творилось за этой призрачной маской. — Но ты в упор не слышишь. И я в замешательстве. Я не знаю, как мне еще с тобой разговаривать. Асмодей слишком снисходительна к тебе. Ты избаловался.        — Возможно, стоит тебе с ним позаниматься, брат? — робко предложила девушка. Оба демона оглянулись на нее. Один — с привычной бесстрастностью, другой — с шокированной миной и немой мольбой в глазах. Она сглотнула. — А я бы понаблюдала. Может, в чем-то и помогла. Как думаешь?        — Я думаю, твое предложение не лишено смысла, — Мефисто улыбнулся. Выражение лица Рина изменилось на полную обреченность. — Мои дела в Ассии почти завершены. Совсем скоро я присоединюсь к вам и займусь братишкой вплотную.        — Ты вернешься? — в глазах демоницы зажглась задорная искра. — Наконец-то!        — Не сказать, что я счастлив, — он чуть напрягся. — Но нет другого выбора. Ватикан меня скоро загрызет. С моим мнением никто не считается. Это нервирует.       Рин, на которого уже почти не обращали внимания, почувствовал острую нужду сказать в ответ какую-нибудь гадость. Настроение опустилось под ноль. Он не хотел тренироваться с Мефисто, но еще меньше ждал такого подлого предательства от сестры. Говорите, что чувства и эмоции здесь важнее логики? Получите, распишитесь.        — А ты не нервничай, — он криво ухмыльнулся. — Выпей валерьянки, и все пройдет.       Реакция Феля не заставила себя ждать. Окумура успел разглядеть только вытянувшееся лицо старшего брата и то, как Асмодей потянула ладонь ко лбу, прежде чем какая-то неведомая сила придавила его к земле. Из глотки вырвался сиплый хрип, а все грудные мышцы свело от мучительной, но неудачной попытки вдохнуть. Это длилось не больше секунды, но Рину она показалась целой вечностью.        — Твои манеры очень разочаровывают меня, — тон Мефисто опять стал ледяным. — Но подожди. Через какие-то пару недель я лично займусь твоим воспитанием. Уверен, обучение пойдет в разы быстрее.       Рин стиснул челюсти, все еще чертя носом по земле. Давление резко ослабло; он тут же уперся руками в пол и вскочил, пошатываясь на трясущихся от неожиданного напряжения ногах. Душу переполняла бессильная ярость. Как хотелось, несмотря на превосходство брата, съездить ему по лицу разок-другой! Но опекуна уже и след простыл. Только Асмодей стояла чуть в стороне и, глядя на него, укоризненно качала головой.        — Да чтоб тебя!.. — Окумура схватил из-под ног комок грязи и запустил его в первую попавшуюся сторону. Хотелось орать. Он ненавидел, когда его унижали, кто бы это ни делал. Девушка вздохнула и села прямо там, где стояла.        — Пока ты не перестанешь огрызаться, он так и будет с тобой обходиться. Так что научиться этикету — в твоих интересах.        — О, то есть, теперь ты на его стороне, да? — ядовито выпалил Рин, разворачиваясь к сестре. Та скривилась и тряхнула волосами.        — Я и была на его стороне. Просто не совсем поддерживаю его методы. Но если ты продолжишь так себя вести, то непременно начну! Почему ты такой упрямый?       Они уставились друг на друга недовольными взглядами. В душе Рина боролось несколько чувств. Перевешивало из них задетое достоинство. Он осознавал, конечно, что в чем-то был неправ. Но разве можно его за это винить? Все детство из него растили обычного человека. С горем пополам у старика Фуджимото это вышло. А теперь, значит, нужно в срочнейшем порядке переучиваться на демона! Это рвало все возможные шаблоны, не говоря уже о том, что он не понимал, как пробудить в себе инстинкты, замороженные некогда еще в зачаточном их состоянии. Надо думать, Мефисто сделает так, что они пробудятся. Уж он-то умеет заставить чего-то добиться, если не добровольно, то в принудительном порядке. Интересно, за что его здесь так любят? Асмодей дождаться не могла, когда драгоценный «братик» вернется. Надо думать, только Окумура втайне молил Бога, чтобы Фель задержался в Ассии подольше.       Чтобы не сойти с ума, остаток дней до часа икс Рин настраивал себя на то, что занятия со старшим братом — вынужденная необходимость. Чтобы не огребать чересчур уж сильно, он проводил больше времени с сестрой, тратя его на попытки возродить демона в своем сердце. Но мало что менялось в положительную сторону: в итоге он просто выходил из себя.        — Нужно понять… — бормотал Окумура себе под нос. — Но как?        — Загляни внутрь себя. Попробуй воспринимать мир не как человек. Не смотри, не думай — чувствуй, — повторяла девушка уже в тысячный, наверное, раз.        — Не могу. Не понимаю, — он покачал головой. — Я хочу, но не понимаю.        — Как много отчаянья в твоем сердце, — Асмодей села напротив него. — Ты боишься. Не только себя — нас тоже. Почему? Разве мы сделали тебе что-то плохое?        — Сделали, — запнувшись на секунду, выдавил Рин. Последовала тишина. Он поднял глаза на сестру: она внимательно смотрела на него. Парень скривился и замотал головой. — Нет, прошу тебя, не надо. Не читай меня. Я…        — Ты боишься Самаэля. Это нормально, — она улыбнулась, но связь не оборвала: Окумура словно физически ощущал натянутую между нею и его душой ниточку. Через некоторое время, попытавшись расслабиться, он осознал эти ощущения. — Он — сильный демон, который спокойно противостоит любому из нижестоящих в иерархии. Но, поверь, если открыться ему, на самом деле он не такой уж и страшный. Да, иногда Самаэль бывает жесток. Но никогда без веской на то причины.        — Я… я чую тебя, — почти не обратив внимания на смысл ее слов, несколько растерянно проговорил Рин. Асмодей тут же забыла обо всем и придвинулась поближе, по-прежнему заглядывая в его лицо.        — Чуешь? Ты уверен?        — Кажется, да, — он поднял взгляд на сестру. — Я не знаю, как описать. Вроде и не смотрю на тебя, но вижу… как-то так.        — Это оно! — воскликнула девушка. — Запомни это ощущение! Запомни, как ты это сделал.        — Но я не понимаю, — Рин пожал плечами. — Я ничего не делал. Просто почувствовал.        — Примерно так это и происходит, — Асмодей улыбалась. — Хорошо, что мы сдвинулись с мертвой точки. Теперь ты хотя бы знаешь, чего именно мы добиваемся.       Она оказалась права. Хоть осознанно чуять у Рина не получалось и неделю, и две спустя, иногда это выходило спонтанно. Правда, только тогда, когда сестра находилась близко к нему. Она говорила, что это только начало пути.        — Геенна — большой мир. Он гораздо больше мира людей. Органы чувств, которые ты используешь, чтобы познавать Ассию, здесь бесполезны. Это ты и так уже знаешь. Сказать, что освоил чутье, ты сможешь лишь тогда, когда будешь чувствовать того, кто тебе нужен, за много миль от себя, — девушка вела его куда-то, где Рин еще не бывал. В этом месте горы, поросшие лесом, расступались, и под чернеющим небом видны были только бесконечные поля. Среди хохота сверху, к которому он уже почти привык, был слышен другой звук. Ржание и гром. Сердце забилось чаще: неужели это тот конь, на котором гарцевала сестра в зале суда? Очень скоро зрение выхватило новый кусок реальности из темноты. Это был не просто тот конь. Это был целый табун таких. Рин остановился, уронив челюсть на грудь. Лошади отвлеклись от поедания серой травы на полях и подняли головы, уставившись на пришельцев.        — Что это за создания? — спросил парень. Асмодей сделала несколько шагов вперед и протянула руку. Один из коней отделился от табуна и приблизился к ней, позволив потрепать себя за струящуюся дымом черную гриву.        — Это найтмары, — теперь девушка вытянула руку в сторону Окумуры, приглашая его подойти. Тот поколебался, а затем робко шагнул навстречу. — Демоны, принимающие облик лошади. Каждый член королевской семьи имеет право владеть таким. Когда-нибудь он будет и у тебя. Но для того, чтобы оседлать найтмара, ты должен овладеть сущностью. Эти существа в неумелых руках могут быть очень опасны.        — Они красивые, — Рин осторожно потянулся к морде коня. Асмодей обхватила его пальцы и уложила ладонь на гладкую лоснящуюся шкуру. Парень, почувствовав себя смелее, с удовольствием потрепал найтмара за гриву. Незабываемое ощущение: она словно вытекала из рук, окутывая кожу едва ощутимой прохладой.        — И умные, — девушка похлопала по лебединой шее питомца, и тот, фыркнув, вернулся в табун. — Ты ему нравишься. Уверена, что понравишься и тому, который выберет тебя.        — Я люблю животных, — Рин повернул ладонь к лицу, словно пытаясь найти след от дымной гривы на коже. — И обычных, и демонических. Только последние меня немного пугают. Они какие-то… другие.       Конь рысцой подбежал к сородичам, на секунду вызвав волнение среди них. Несколько выгнуло шеи, вздыбилось и перебежало на другое место. Один найтмар ускакал немного в сторону и остановился, как вкопанный, настороженно уставившись на парочку демонов. Асмодей чуть толкнула Окумуру в плечо и кивнула на животное. Лошадь сосредоточенно изучала парня взглядом, прядала ушами, а после нервно фыркнула и убежала обратно к табуну.        — Видел? — сестра чему-то улыбалась. — Это твой.        — Мой? — удивился Рин.        — Да, — она положила обе руки ему на плечи. — Он уже тебя нашел. Теперь и ты должен будешь его найти. Учись поскорее. Он обязательно тебя узнает, когда ты вернешься.        — Вы даете им имена? — Окумура с интересом вгляделся в табун, пытаясь отыскать этого коня. Удивительно, но среди одинаковых найтмаров он выделялся. Парень не мог понять, чем именно, но легко узнал его. Он был другим, не таким, как остальные.        — Им не нужны имена, — Асмодей помотала головой. — Они чуют тебя точно так же, как и ты их. Ты поймешь, когда придет время.       По спине пробежал холодок, а окружение за спиной пришло в движение. Лошади дружно подняли головы и зафыркали, словно отвечая на шелест черного неба и травы под ногами. Рин, почувствовавший приближение еще одного демона, обернулся, чтобы удостовериться, не ошибся ли.       Не ошибся.        — Кстати, о времени, — хмыкнул он.        — Довольно удачная мысль — показать Окумуре-куну найтмаров, — Мефисто выплыл из темноты. Приветственно кивнув сестре, он повернулся к Рину. — Я смотрю, у тебя скоро появится питомец. Это очень похвально. Слабых они не выбирают.        — Братик! — Асмодей сделала было шаг навстречу, но остановилась в нерешительности. Сглотнула, подергивая уголками рта, словно не знала, быть ли ей серьезной или все-таки улыбнуться. Фель стоял ровно с бесстрастным лицом, спрятав руки за спину. Окумура смотрел то на одного, то на другую, усиленно пытаясь понять, чего они друг от друга хотят. С полминуты они так сверлили друг друга взглядами; после Мефисто глубоко вздохнул и медленно, словно нехотя раскинул руки. Асмодей немедленно улыбнулась во все тридцать два, сорвалась с места и, запрыгнув на старшего, повисла на нем всем телом. Тот даже пошатнулся, но с места не ушел и обнял сестру в ответ.        — Я так рада, так рада, что ты вернулся! — едва ли не ультразвуком верещала она. Брат ничего не отвечал, молча приняв на себя приступ сестринского обожания, и просто продолжал почему-то внимательно глядеть на Рина. Парню стало немного неловко, словно он подсматривал за чем-то очень личным. Поэтому он отвернулся, сделав вид, что чрезвычайно увлечен наблюдением за табуном найтмаров.        — Асмодей, — подал наконец голос Фель. — Могу я тебя попросить оставить нас с Окумурой наедине? У нас много тем для разговора.        — Ко… конечно, — девушка несколько растерялась, но взяла себя в руки, улыбнулась и кивнула похолодевшему Рину и в пару длинных прыжков скрылась в темноте окружения. Демонёнка охватила паника. К беседе один на один он был не готов. Всякий запал, которым он бахвалился после каждой встречи, и жажда начистить Королю времени морду куда-то с хлопком пропали, оставив после себя лишь горстку мечущихся по черепной коробке обрывков мыслей. Мефисто молчал, глядя на него в упор. Сердце стучало, едва ли не выпрыгивало из груди. Парень не мог решиться поднять глаза и посмотреть старшему брату в лицо, словно боялся ослепнуть. Но, подумав, что явно не этого от него ждут, на деревянных ногах сдвинулся с места и, стараясь ступать тихо-тихо, подошел к Фелю.        — Ну… а у тебя тоже есть такой? — Рин кивнул на лошадей, решив заполнить тишину хоть чем-то. Хоть каким-нибудь вопросом, пускай и глупым. К его удивлению, брат не сказал в ответ никакую насмешку, не засмеялся и не упрекнул его в безмозглости. Он лишь легко улыбнулся и протянул руку в сторону табуна. Один из найтмаров отделился от остальных и легкой рысцой приблизился к хозяину, уткнувшись носом в его руку. Тот переместил ладонь на шею зверя и легонько похлопал по ней.        — Скоро и ты обзаведешься. Разумеется, когда научишься быть демоном, — зрелище Мефисто, ласково обращающегося с животным (да и с кем бы то ни было!), настолько не вязалось с его уже привязавшимся образом деспотичного старшего братца, что Рин на несколько секунд впал в ступор, пытаясь состыковать две детали пазла. Впрочем, не стоило надеяться, что он дождется к себе такого же отношения.        — Что будут представлять из себя наши с тобой занятия? — голос его все еще был настороженным: Рин, честно признаться, ожидал несколько другого, и теперь попросту не знал, как себя вести. Мефисто засмеялся и сделал несколько шагов назад; его лошадь, фыркнув, вернулась к сородичам и тут же припала к серой траве. Окумура непонимающе уставился в лицо брата. Тот кивнул в сторону, в которой минут пять назад скрылась Асмодей, и направился туда, вновь сложив руки за спиной.        — Давай немного поговорим. Ты, вероятно, уже знаешь, что здесь, в Геенне, можешь найти не только Сатану, но и преподобного Фуджимото. Так? — он дождался от младшего кивка и продолжил. — Я ощущаю в тебе некоторое напряжение. Ты не хочешь видеть человека, которого считал отцом всю свою жизнь?        — Я не знаю, — Рин шел чуть позади, отставая от Мефисто на полшага. — С одной стороны, очень хочу. А с другой…        — Вполне очевидна причина, по которой ты предпочел бы избегать встречи. Ты боишься, что он узнает, что произошло той ночью, — Фель смотрел пронзительно, словно проникая в самое нутро души. Не сказать, что это было приятно. — Что он осудит тебя.       Рин отвернулся, уставившись себе под ноги.        — Да. Наверное, — подтвердил он через несколько секунд молчания.        — И как планируешь поступить?       Еще молчание. Мефисто не торопил брата с ответом. Окумура, дыхание которого то выравнивалось, то снова сбивалось, пытался найти среди обрывков лихорадочных мыслей нужную. Но, как назло, ничего не получалось.        — Ммм? — Фель решил напомнить о том, что ждет, наблюдая за игрой эмоций на лице младшего. Тот, ничего не придумав, помотал головой. Демон понимающе кивнул. — Если хочешь, я могу подсказать тебе, как действовать. Нет, выражусь немного по-другому: я настаиваю, чтобы ты действовал так, как я подскажу.        — Говори, — пробурчал Рин.        — Перво-наперво, отпусти свои воспоминания. Те, кого ты звал друзьями, тебе больше не друзья, — Мефисто кинул на него взгляд, полный серьезности. — Для них ты теперь — сын Сатаны, и никто больше. Могу авторитетно заявить, что с такой родословной добиться полного доверия к себе попросту невозможно. Я пытался сделать это двести лет. Как ты мог заметить, не вышло.        — Но… — в уме всплыл образ Шиеми, следом за ней — всех одноклассников, Юкио, учителей. Он знал их меньше года, но успел привязаться к каждому. Неужели их нужно забыть? Неужели они забудут то, что говорили ему как раз накануне всего, что произошло?        — Пойми: удерживая прошлое, ты закрываешь себе дорогу в будущее, — Фель чуть наклонил голову вбок. — Откройся новой дороге. Отпусти старую жизнь. Никто не говорит тебе выбросить все из памяти и не вспоминать о нем вовсе — в конце концов, это тоже был ценный опыт. Я призываю лишь не тянуться к этому. Принимать его за то, что произошло и минуло. Это тропа, которую ты выбрал. Ты уже прошел по ней, и незачем возвращаться назад.        — Мефисто… — перебил его Рин, вспомнив волнующий его вопрос. — Хочу кое-что выяснить. Ведь тот пожар — моих рук дело. При чем тут ты? Почему ты тоже угодил в опалу?        — Ты можешь звать меня Самаэль, — очевидно, демон был польщен вниманием к своей персоне. — Дело в том, что в вашем с Окумурой Юкио воспитании я принимал непосредственное участие. Это я запечатал твою сущность в Комакен. Я помог удержать ваше рождение в тайне, а Фуджимото растил вас, как своих сыновей. Теперь же, когда твое пламя явило себя во всей красе, стало очевидно и то, что я тоже замешан. Так что, похоже, свободно в Ассии мне теперь тоже не разгуляться.        — А Юкио? — столько накопилось вопросов, которые не давали покоя. — Что станет с ним?        — Он в достаточной степени доказал свою верность Ордену. К тому же, он постоянно проходит исследования. Пока что неясно, унаследовал он силу Сатаны или нет. Но поспешу тебя успокоить: с ним все будет в порядке, так что лучше позаботься о себе. Ну и, в свою очередь, я постараюсь максимально помочь тебе освоиться, раз уж в Ассию мне тоже дорога заказана.        — Но если всё так… что тогда будет с Академией? Ведь без твоих барьеров она беззащитна.        — Барьеры все еще стоят, — Мефисто мгновенно помрачнел, стоило заикнуться про Академию. Рин напрягся: как бы не стать в очередной раз козлом отпущения, подобно Амаймону. Но брат, вроде бы, держал себя в руках. — И будут стоять. Пусть я больше не возглавляю ее, но тронуть мое детище никому не позволю. Ректором назначен Ангель.        — Артур Ангель? — Окумура скривился. Часа знакомства с паладином вполне хватило ему для того, чтобы возненавидеть его всей душой. — Но он-то каким боком к ней относится? Он же даже не из японского отделения.        — Так решил Совет, — Самаэль вернул лицу выражение бесстрастия, хотя в нем все еще угадывались нотки… чего? Сожаления? Тоски? Ни для кого не было секретом, что если и существует что-то, дорогое для него, то это — Академия Истинного Креста. Подумав, что незачем бередить еще не зажившую рану, Рин спешно перевел тему.        — Научи меня чуять.        — Для этого ты должен сначала научиться вести себя достойно, — брови брата сдвинулись; не успел Окумура и моргнуть, как тот оказался сзади, как и следовало ожидать, с его хвостом в руках. Мефисто в этот раз сжимал несильно, но волна неприятной дрожи все равно прокатилась по позвоночнику Рина. Он рефлекторно застыл на месте, боясь даже пошевелиться. — Во-первых, как я уже не раз говорил, не выставляй хвост напоказ. Это — часть твоей сущности, причем довольно уязвимая. Для нее ходить так — все равно что бегать по улице нагишом. Скажи, было бы тебе приятно, если бы кто-то выгонял тебя наружу в чем мать родила? Захотел бы ты добровольно подчиняться тому, кто так делает? — он разжал пальцы, позволив хвосту выскользнуть из ладони. — Уважай свою сущность. Только тогда ты сможешь использовать ее силу на свое усмотрение.        — Мне казалось, ему нужнее свобода… прятать его в брюках довольно неудобно, — Рин оттянул пояс, словно оценивая возможности одежды. Самаэль пожал плечами.        — Выбери фасон посвободнее, если неудобно. В любом случае, ты должен выглядеть прилично. У любого демона высшего класса при взгляде на тебя возникает непреодолимое желание поквитаться. Сам твой внешний вид говорит о том, что ты бросаешь вызов. Не забывай, что демоны воспринимают мир иначе, и даже неосторожный жест может привести к конфликту. Если желаешь увидеться с настоящим отцом, ты должен быть достоин аудиенции с ним. Поэтому берись за ум. Давно уж пора.        — Хорошо, — несколько растерянно протянул Окумура. — Что-то еще?        — Да, — Мефисто обошел его и встал прямо напротив. — Асмодей учила тебя чувствовать энергию внутри себя. Каждый день находи время, чтобы слушать себя, ощущать течение силы по телу. Так ты научишься ее контролировать. Я же буду наблюдать, оценивать, чего ты достиг. Если у тебя возникнут вопросы — не бойся их задавать. Я всегда к твоим услугам.       Он щелкнул пальцами, и вокруг них сгустилась тьма. Хохот и шелест окружения на какую-то долю секунды усилился, едва не оглушив парня. Но уже через мгновение чернота отступила, явив виду окруженный стенами цветущий сад, столь выделяющийся среди мрачности Геенны. В глубине его ютилось здание, знакомое Рину до боли. Внутри что-то перевернулось и затем исчезло, оставив после себя липкий сосущий вакуум. Сердце затанцевало чечетку, а в горле мгновенно пересохло.        — Думаю, ты знаешь, зачем я тебя сюда привел. Вперед, — Самаэль приглашающим жестом указал на тропинку, ведущую ко входу. — Я с тобой не пойду. Тут ты должен разобраться сам.       Сглотнув, Рин направился вперед на негнущихся ногах. Его охватил страх… но Мефисто прав: рано или поздно он все равно бы сюда заявился. Он остановился, выдохнул, собрался с мыслями и пошел ко входу уже увереннее. С каждым шагом смелости становилось больше, а страх потихоньку отступал. Как там говорили? Этот путь он уже прошел, и незачем возвращаться назад, даже и мыслями. Где-то у начала сада одобрительно улыбнулся брат — Рин это почувствовал, а обернувшись, убедился и воочию. Ответив тем же, парень поднялся по невысокому крыльцу и, секунду поколебавшись, открыл дверь и заглянул внутрь.        — Старик?..