Право на ошибку

Серый свет настойчиво пробивался сквозь щели в портьерах вместе с глухим шумом проснувшегося за окнами города. Инес потянулась в постели, скидывая с себя теплую мужскую ладонь. Отдаться хорошему приятелю в мареве от хорошего вина не такая уж дурная затея, просто до пошлости банальная. Впрочем, Инес никому не обещала стать святой. Но удовольствие от проведенной ночи на утро сменилось досадой. Когда страсть утихла, от ее огня остался лишь горький дым и неприятное чувство. - Bonjour, mon amour, – это было великолепно. Проснувшийся Пьер красноречиво оглядел Инес. - Oh, mon cher! Тебе пора. Девушка игриво швырнула в галерейщика его рубаху, скрываясь в душе, ища там спасения от неловкой ситуации и пытаясь хоть немного оттянуть предстоящий разговор. Так было не раз в ее жизни: легкая интрижка, из которой выжималось максимум выгоды и удовольствия, безболезненное расставание, и вновь полет по жизни на крыльях манящей свободы. Сейчас Инес не была столь спокойна и в глубине души ощущала сожаление. Среди шума воды она слышала мерное жужжание капельной кофеварки, стук посуды, мирную возню под приятную музыку. Девушка сидела на краю ванны, смотря на падающую струю. Наконец, она закрыла вентиль и шагнула в коридор. По кухне плыл терпкий аромат. - Я думал, ты утонула, – съехидничал Пьер, протягивая кофе. - Тебе вызвать такси? – Инес жадно отхлебнула из чашки. Они сидели за небольшим круглым столом. Галерейщик был в едва застегнутой сорочке с закатанными до локтя рукавами и лукаво глядел на девушку. - Слушай, обычно я всегда так утром начинал разговор, пытаясь поскорее выпроводить даму. Ты еще попроси мой номер телефона и пообещай обязательно позвонить. - Значит, закон бумеранга в этом мире все же работает, - усмехнулась Инес. Твоя древняя подружка может тебя потерять. - Да, я любитель антиквариата, но только не в постели. - А я ненавижу фигуру треугольник, особенно в отношениях. - Поэтому, ты так страстно отвечала на мои объятия? Пьер подмигнул и легонько дотронулся указательным пальцем до губ Инес, препятствуя ответу. - Не говори, что решилась только для здоровья и, желая забыться, иначе я посчитаю тебя падшей женщиной, - Мужчина заправил локон Инес за ухо – скажи, что не смогла устоять… Девушка одернула руку галерейщика. - Я не смогла устоять. Доволен? Пьер, хитро сощурившись, пристально заглянул ей в глаза. - А кто такой Рауль? Инес мягко оттолкнула настойчивого поклонника. Усмехнулась про себя, представив лицо Пьера, если бы она честно ему ответила и смиренно приняла клеймо «падшей женщины» в обмен на быстрое завершение этого разговора. Откинувшись на спинку стула, она, сложив руки на груди, долго смотрела в окно. - Хотела бы я знать, кто он на самом деле? – спустя время, произнесла она. - Дурак, если вместо него в твоей постели оказался я. - Только легче от этого не стало. Пьер захохотал. Поднявшись, он приблизился к Инес, кладя руки ей на плечи и заглядывая в глаза. - С первого раза никогда не помогает. Здесь нужна комплексная терапия, – прошептал мужчина у самых ее губ, – я готов стать твоим личным лечащим врачом. - И ты не обиделся на мои слова? - Чтобы ты не говорила, факты – вещь упрямая, и на твоей кухне пью кофе я, даже если ты вчера ждала другого. Пьер осклабился , но потом став вполне серьезным продолжил: - Есть ты, я и наша молодость. Пройдут симпатии, и место каждого из нас займет кто-то другой. Это нормально. Это жизнь. А пока, у нас может многое получится. - Неужели? - К черту твоего Рауля, кем бы он ни был. Ты все усложняешь. Порой решение проблем плавает на поверхности. Инес закатила глаза под самый потолок: - Пьер, если оно плавает на поверхности, то это не решение – это дерьмо… Едва за Пьером закрылась входная дверь, Инес судорожным движением стала срывать белье с постели и с силой засовывать его в стиральную машину. Хотелось перемыть всю квартиру. Избавиться даже от малейшего намека на произошедшее. Это не было раскаянием. Было намного хуже. Отчаянный шаг забыться и невозможность забвения. Инес ненавидела себя. Ненавидела за то, что в каждом мужчине будет искать черты Рауля. Презирала, что в любых отношениях он будет стоять безмолвным желанным призраком. Бесплотным, но не теряющим власть над нею. Он обрек ее на одиночество, вернее она сама своей роковой затеей подписала себе приговор. Сколько лет, десятилетий ее уязвленная душа будет излечивать раны от глупого поступка? Она больше не верила в собственные силы и решила искать помощи у Провидения. Знакомый шпиль церкви Святого Германа виднелся меж поредевших зимних крон, возвышаясь над крышами домов. В конце концов, с этого места все началось, пускай здесь все и закончится. Уверенность изменила Инес, когда ее шаги гулкое эхо взметнуло под своды древнего готического собора. Нет, она больше не опасалась встретить здесь отца Рауля, тем более зная, что архиепископ вместе с викарием несколько дней назад должен был покинуть город. Было неловко открыться чужому человеку, пускай он хоть трижды священник. К разочарованию Инес окно исповедальни, где обычно находится кюре было затянуто тканью. Службы в соборе не было. Только охранник неспешно прохаживался у дверей и был слышен далекий гул голосов из церковной лавки. Вздохнув, девушка открыла дверь конфессионала и шагнула внутрь, осторожно присев на узкую скамью, досадуя на скрип полированного дерева. В этой резной скорлупе, несмотря на ее тесноту дышать стало как-то легче. Сокрытая от посторонних взглядов Инес почувствовала себя защищенной и уверенной. Даже если ее идея не удалась, то окружающая обстановка располагала к размышлению и быть может, в этом месте, на нее снизойдет прозрение как поступить. Напротив, висело небольшое деревянное Распятие. Девушка долго смотрела на него, медленно перебирая в голове все события своей недолгой, но насыщенной жизни. Сбоку открылась створка решетчатого окошка. От неожиданности Инес тихо вскрикнула. В просветах она увидела неясные черты сидящего человека в сутане. - Вы на исповедь? – донесся глухой голос. - А, вы священник? – все еще недоумевая, машинально, спросила девушка - Да. Инес не стала долго размышлять над тем, что за пастырь, таился за перегородкой, отгородившись от мира фиолетовой занавесью. Отчасти было неловко прервать чье-то уединение, но раз кюре сам открыл свое присутствие, а шла она сюда целенаправленно, то, собравшись с силами, девушка стала говорить. Поначалу сбиваясь и путая слова, она поглядывала сквозь решетчатую преграду, но видела лишь подбородок, крест, поблескивающий на груди, и по собранной позе понимала, что ее слушают. Человек не прерывал, и вскоре речь Инес стала яснее и увереннее. Она поражалась своей откровенности, мысленно списывая на психотерапевтический эффект подобных процедур и уверенность, что ни она, ни священник не видят друг друга. Вскоре Инес совсем позабыла о сидящем рядом человеке, погрузившись в воспоминания всех событий, произошедших с нею за последнее время. Она надолго замолчала. Очнувшись от своего оцепенения, она провела ладонями по влажным щекам, с удивлением поняв, что плакала. По ту сторону скрипнуло сидение и послышался шумный вдох священника. Через промежуток времени, он произнес: - Бог, Отец милосердия, смертью и воскресением Сына Своего примиривший мир с Собою и ниспославший Святого Духа для отпущения грехов, посредством Церкви Своей пусть дарует тебе прощение и мир. И я отпускаю тебе грехи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь В проеме показалась рука, затянутая в черную ткань из которой выглядывал белоснежный манжет, скрепленный запонкой. Ладонь совершила крестное знамение, благословив Инес. Повисла пауза. Девушка приблизила лицо к отверстиям решетки, вглядываясь в фигуру священника. Он повернул и наклонил лицо, встречаясь серо-голубым взглядом с изумленными карими глазами Инес. Через мгновение она вылетела из исповедальни и ноги едва поспевали за мыслью, что гнала ее прочь. Рауль откинул створку конфессионала, быстро снимая облачение и стараясь не привлекать внимание, поспешил беглянке вслед. Погода за порогом церкви творила свои капризы. Днем светившие солнце, по-весеннему пригревавшее парижан, сейчас было скрыто плотной завесой набухших туч, из которых как из старой, разорванной перины, хлопьями летел пушистый снег. Рауль настиг девушку в соседнем квартале, едва не потеряв след в заметающей все вокруг белой мокрой пелене. В свете фонарей, на аллее сквера, с силой сжав ее ладонь и развернув к себе. На мгновение заглянув в медовые глаза он приник к ее губам горячим поцелуем. Ноги едва держали Инес. Она беспомощно цеплялась за плечи мужчины, крепко ее удерживающего. Снежинки, падали на лицо и таяли, превращаясь в капли тут же пропадающие под теплыми целующими ее лицо губами. Инес проклинала свое прошлое за то, что так бездумно раздаривала себя. Как она была глупа тогда. Теперь она отдала бы многое, чтобы из памяти стерлись, исчезли все чужие лица и ненужные объятия, все пустые разговоры и дела. Париж жил своей жизнью, не смолкая ни днем, ни ночью. Прохожие, застигнутые стихией врасплох, спешно передвигались, старясь быстрее покинуть вмиг побелевшие улицы. Автомобили стояли в пробках, громко сигналя и смаргивая дворниками налипающий на стекло снег. Только для двоих этот громкий парижский мир притих, кружа снежным вихрем, вспыхивал желтыми огнями, покрывая завесой печальную тайну двух полюбивших сердец.