Право на ошибку

Отец Рауль непослушными руками закрывал замок двери рокового кабинета, с удовольствием выбив бы ее. Вместо этого, он стал медленно спускаться по лестнице, пытаясь придать своему лицу отрешенную невозмутимость. Получалось плохо, но священник верил, что фальшивость его игры навряд ли заметит архиепископ Штумпф. Он был очень умен, но слишком занят делами церкви и собственной персоной, чтобы разглядывать тени противоречивых чувств на лицах своих подчиненных. Можно было не сомневаться, что отец Адольф уже позабыл о той умилившей его сценке и никоим образом не станет сопоставлять кислое лицо Рауля со встречей с Инес. Ах, сколько лишних ушей бродит вокруг! Архиепископ мог запрятать под ковер грешки вверенного ему духовенства, вот только тот, о ком он узнавал нелестные подробности, навсегда лишался его доверия и милости. На миг, похолодев и ожесточенно стиснув кулаки, викарий подумал, что Инес не стоит труда заявиться в Штумпфу и правдоподобно наболтать о нем всяческие небылицы. Ведь дамы так любят мстить своим незадачливым ухажерам. Тяжелый день переполз в тягостный тревожный вечер. Рауль постучался в комнату к прелату, желая доложить о том, что все вещи собраны и можно выдвигаться в путь, назад в Страсбург. - Кто была эта молодая женщина? – мимоходом спросил архиепископ, собирая со стола книги и перекладывая их в свой дорожный чемодан. Все внутри священника заледенело. - Какая женщина? – с наигранным удивлением спросил он, понимая, что недооценил внимательность своего начальника. - Рауль не будьте болваном! Вам не шестнадцать лет, чтобы стыдливо замалчивать тему прекрасных дам. При том, что не каждая из них отважится вам дерзить. Мне показалось, вы знакомы. Викарий густо покраснел, но лишь на мгновенье отвел взгляд от проницательных глаз, стараясь хранить спокойствие. Отец Адольф несмотря на свою сдержанность и немецкий педантизм, иногда позволял себе говорить напрямую, не выбирая выражений, чем весьма озадачивал своих собеседников. Рауль, действительно, ощущал себя полным болваном. Еще с самого утра. С начала той мессы, где он увидел Инес. Священник не знал, к чему клонит архиепископ. Ему пришлось осторожно вести разговор, пытаясь понять, что знает и что желает узнать его начальник. -Это Инес де Маре.- произнес викарий - Я, действительно, познакомился с ней несколько месяцев назад. Она оценщик. Работала в антикварной лавочке в квартале Сен-Жермен-де-Пре. - Работала? - Уволилась перед Рождеством. - Как жаль. Преинтересная особа. Я бы с удовольствием прибегнул к ее услугам. Как раз хотел поохотиться за стариной. Помолчав его преподобие заметил: - Сегодня, она досадовала на вас. - Я думаю, что глубоко разочаровал ее, ведь я не смог когда-то ответить на важный для Инес вопрос. - Какой же? - Что такое Рай, и какой резон стараться попасть туда? - Хороший вопрос. И вы ничего не сказали? - По сути, ничего. - Молодец, Рауль, хотя бы не солгали. Но, знаете, я бы продолжил искания этой прекрасной дамы и добил бы вас спросив о вечной жизни. Зачем она человеку? Де Магвайр впился взглядом в архиепископа, силясь понять, шутит он или же нет, но старик был вполне серьезен. Пристально глядя своими умными, глубоко посаженными глазами Штумпф продолжил: - Вечная жизнь, к которой мы призваны – кара или дар? Рай ли, Ад, ли, неважно… Вечность страшная категория сама по себе в не зависимости от знака «+» или «-«. Меня пугает в ней отсутствие цели. Если цель земной жизни - приготовить себя в райской Вечности то, что тогда делать, живя вечно, когда эта цель уже достигнута? Прелат задумчиво посмотрел в окно. Было ясно, что к щекотливой для викария теме он больше не вернется. После минутной задумчивости, Его преподобие вновь обратился к своему помощнику: - А вы, Рауль, не страшитесь смерти? - Это мой шанс встретить родителей и не расставаться с теми, кто в жизни был мне близок. А, главное, я хочу увидеть Бога, чтобы он подтвердил мне, вот это все – Рауль вскинул рукава сутаны – не напрасно! - Прекрасный ответ. Но, я бы не хотел быть вечность священником. - Я тоже – вырвалось у отца Рауля. Архиепископ поднял на собеседника смеющиеся глаза. Понимающе кивнув, он поманил того указательным пальцем. - Только об этом никому ни слова! Мужчины улыбнулись друг другу. Отец Адольф подул на свой архиепископский перстень, отполировав его о рукав. Это был привычный жест Штумпфа, когда он мысленно принимал какое-то решение. - Знаешь, мой дорогой Рауль, повременим с отъездом. Полагаю, ты простишь старику его маленькие слабости и уладишь дела со Страсбургом. Не поверишь, двадцать лет не был в Париже! Нельзя упускать такую возможность. - Хорошо, Ваше преосвященство - я отменю все встречи на ближайшие дни – бесцветно сказал викарий. Отец де Магвайр перевел дух. Разговор с архиепископом не был проверкой на прочность, а лишь естественным любопытством его внимательного начальника. Но легче от этого факта не стало. На несколько дней придется остаться в Париже. Священника пугала перспектива быть в этом городе. Знать, что и Инес находится здесь. Страшила сама возможность случайно столкнуться в толпе. Мужчине хотелось сесть в свой автомобиль и гнать, гнать на всех парах прочь, боясь, что сердце окончательно отправит разум в нокаут и поведет к знакомому дому, заставит караулить у подъезда, пока, наконец, он не увидит ее… Отстегнув белый воротник колоратки, Рауль тяжело оперся руками о трюмо, хмуро вглядываясь в отражение. Быть в комнате наедине со своими мыслями казалось пыткой, поэтому, спустя четверть часа он уже брел по улицам так нелюбимого им города. Кольцо бульвара Сен-Мишель слепило броскими вывесками знаменитых уличных ресторанов быстрого питания. Священник, обреченно побрел к одному из них. Безумно хотелось напиться. Вдрызг. До соплей. Как тогда-то в семинарии, когда ему было двадцать, и он завалил экзамен по догматическому богословию. Единственный раз. Сейчас он не мог позволить себе такого наивного безрассудства. Цедя сквозь зубы холодное пиво, и апатично теребя уголок крафтового пакета с едой, де Магвайр понимал, насколько он подавлен и устал. Он чувствовал, что один неверный шаг и его жизнь пойдет прахом. Хотя, быть может, это естественный ход человеческого бытия, ведь порой кажется, что мы обречены на падение. История человечества начинается с нарушения запрета, с греха и кто такой Рауль, чтобы тягаться с получившимся порядком мироздания? Прекратить борьбу с житейскими волнами, раскинуть руки, вдохнуть и отдаться на волю стихии, которая, когда-нибудь принесет тебя к твердому берегу. Но довериться Богу, постараться все забыть и жить дальше не получалось. Хуже того, что происходящее с викарием не удавалось впихнуть в привычное определения естественного и привычного искушения и слабоволия. Тайна из тайн, непостижимая как сам Бог, поселилась в душе Рауля. Имя этой тайне было Любовь. Странно и страшно. Странно, что все произошло так внезапно и быстро. Страшно, что ничего уже не будет прежним. Душу отца Рауля терзало четкое, непреходящие осознание, что эта Любовь никогда не исторгнется из его сердца, не умрет, но и не принесет свои плоды. Хотя образ Рая все явственнее вырисовывался в сознании священника. Не уточняя смутные его очертания, мужчина ясно видел в этом божественном месте идущую ему на встречу Инес. Наивно и приземлено. Но священник никогда и не парил душою слишком высоко. Сейчас он это ясно понимал. Рауль не мог разобрать, как его осторожная, недоверчивая натура за такой короткий срок столь сильно прикипела к девушке, которую он едва ли знал? По крайней мере, последнее священник все более ставил под сомнение. Рождество, показавшее Инес настоящую, сделало ее до боли родной. Жесты, взгляды, улыбка, голос, все напоминало о чем-то. Словно где-то в глубине его сердца образ Инес де Маре жил тихим призраком и внезапно обрел плоть и кровь. Священник, наконец, признался себе, что больше всего на свете он хотел бы иметь семью. Сирота, смутно помнивший тепло и радость домашнего очага, он в тайне даже от самого себя грезил вновь вернуть утраченное. Магвайр не был философом. Неисправимый материалист, он всегда считал необходимость целибата, обуславливая ее практическими соображениями, считая, что тяготы и заботы священнической жизни не по плечу женской натуре и досадны семейной жизни. Что любовь к Церкви и женщине никогда не могут ужиться в одном сердце. Теперь же Рауль страдал от таких своих мыслей, но отказаться от них не мог. Перед ним светился знак метрополитена. Всего семь станций по красной ветке отделяло его от двора, который он несколько дней назад спешно пересекал, оставив букет цветов на припорошенной снегом скамье… Инес, закутавшись в плед, сидела в своем любимом глубоком кресле, не отрывая глаз от плясавшего пламени электрокамина. Прокручивая в голове события уходящего дня, она впервые ощущала в душе чувство глубокого удовлетворения и сильнейшей хандры. Еще бы, так размазать, втоптать, выжечь свои грезы и, наконец, снять розовые очки, успев до того момента, когда они лопнут стеклами вовнутрь. Хорошо, что все случилось именно так, не оставив и тени двусмысленности. Рауль повержен и погребен под обломками неприятных воспоминаний о себе. Девушка презрительно усмехнулась, вспоминая свои глупые надежды на чистую, искреннюю дружбу со священником, пускай и с налетом влюбленности. В последнее время она наивно и предано лелеяла эту мысль. Инес вспомнила, как потерпев поражение в битве за сердце непреклонного священника, в отчаянии позвонила своей знакомой.По прошествии долгих гудков, послышался томный женский голос. - Мэри – голос, Инес дрогнул, - как поживаешь? -О, прекрасно, недавно посетила один познавательный семинар. -Какой? - Безучастно спросила девушка. единственное для того чтобы продлить разговор. - Искусство обольщать -Тогда скажи мне, что нужно мужчине? - О Боже, милая, это как число Пи. Три целых: постель, пиво и пожрать. Все остальное - это четырнадцать сотых, куда наше женское воображение включает все романтические бредни. - А если он не такой, духовный? - Импотент, что ли? - Дура! – Инес с силой нажала на красный значок сенсорного экрана… Оказывается, святой отец ушел в своих желаниях много дальше. Инес де Маре добилась своего. Победила. Радости не было никакой. Горько тоже не было. Было грустно. Дико грустно. Отчаянно грустно. Объявленная синоптиками погода с мокрым снегом и ветрами шептала предаться минору. Инес решила в эти дни жить в гармонии с природой и тихо печалиться, чтобы потом начать свою жизнь с начала. После бури ярко засветит солнце. Новая работа, новые знакомые, новая жизнь, а пока горячий глинтвейн и никаких мыслей о Рауле, чтобы безысходная боль, поселившаяся в душе, замолчала хотя бы на этот вечер. Девушка всякий раз одергивала себя, когда загорался экран смартфона и до слуха доходил звук о получении сообщения. Ее сердце учащенно билось. В эти мгновения первой мыслью Инес было, что это Рауль. Она злилась и корила себя, ясно понимая, что такой тип как этот кюре навряд ли отважится заявиться к ней вновь, но, что-то ей подсказывало - встреча с викарием была не последней. Как же она устала от всего этого. От того, что этот священник все не идет из головы как бы она не старалась! Инес поднялась с кресла и приросла к месту, когда услышала дверной звонок. Трель не смолкала, показывая настойчивость звонящего. Девушка на цыпочках прошла в прихожую и прислонилась к глазку. В дверях стоял большой букет алых роз. Довольно с Инес букетов! Резко распахнутая дверь едва не сбила с ног непрошеного гостя. - Рауль, хватит, мы все уже с вами выяснили! – крикнула Инес, через секунду залившись краской. - Вот, отпусти красивую девушку на рождественские каникулы и уже появляется какой-то Рауль. Цветы передвинулись в сторону, открывая смутившейся Инес самоуверенную физиономию Пьера. Девушка возблагодарила Небо, что Пьер знал от нее о священнике многое, но никогда она не называла его имени. Волосы и меховой воротник пальто галерейщика были живописно присыпаны снегом. От одежды мужчины веяло бодрящим холодом. Мужчина поцеловал девушку в щеку. Шлейф от дорогого парфюма ударил Инес в нос. Можжевельник и кислая ягодная нота. Так приятно и по - зимнему. Пьер тепло улыбался. - Знаешь, твой милый подарок тронул меня до глубины души. Девушка усмехнулась, позабыв о своей растерянности. Она была рада видеть старого приятеля. - Это было самое худшее Рождество в моей жизни. Я так скучал по тебе. Галерист наклонился к Инес и легко поцеловал в губы, с удовольствием отмечая, что его дерзость впервые не нашла сопротивления. Вино, предусмотрительно взятое Пьером, щедро наполнило бокалы, веселя сердце и гоня все горькие мысли прочь. Собственная кухня показалась Инес верхом уюта. Весело болтая, мужчина хохотал, заставляя смеяться и Инес. Его волосы, ставшие влажными от растаявшего снега, красиво спадали на плечи. Пьер был неотразим и казался безумно влюбленным. Протяни руку и вот он – настоящий, красивый и без заморочек. Не жалкий герой бесплодных грез, боящийся признаться в любви к женщине. Восхищенный взгляд Пьера ясно выражал свои желания. Инес подалась вперед, падая в услужливо распахнутые объятия. Пускай идет к черту этот проклятый Рауль!