Портрет на стене

Просыпаться по утрам и апатично смотреть в потолок ближайшие пару часов стало своего рода привычкой, закономерностью или ритуалом. Раф плевать, как правильно и точно это можно назвать. Ей, в общем-то, в последние десять-пятнадцать звезд на всё было плевать, но… Сегодня явно что-то изменилось, не иначе. Ведь по-другому она не может объяснить то странное чувство внутри, смешанное в единый коктейль с облегчением и почти призрачной тоской. Это сносит рассудок и заставляет сомневаться в собственной адекватности, ибо так просто быть ничего не может. Раньше она ощущала только бесконечную пустоту внутри себя, злость, ненависть и обиду. Сердце болезненно сжималось, учащая пульс, а в горле будто застревал огромный ком, который не давал возможность спокойно дышать. Раф было до одури больно и неприятно от осознания того, что, во-первых, ей разбили сердце, а во-вторых, это нельзя исправить или починить. Тогда, поначалу, она действительно ждала и верила. Не хотела признавать или пытаться смириться с тем, что больше никогда-никогда не увидит Сульфуса. И вовсе не потому что он мог там передумать или разлюбить, а потому, что так решили за них другие. Это было неправильно, омерзительно и заставляло сбивать кулаки в кровь, пытаясь достучаться до справедливости. Как ни странно, у ангелов этого понятия, по-видимому, нет. Ей было совсем плевать на те причины, которые им выдали сферы. Было все равно на возможные катаклизмы и апокалипсисы, грозящие произойти, если два существа противоположной расы сойдутся. Раф готова была рискнуть всем, чем только можно, чтобы быть с тем, кого искренне любит. Она не внимала страшилкам старших и была вполне готова попробовать Путь Превращений, и прекрасно осознавала, что Сульфус разделял эту точку зрения. Даже если им было суждено сгореть в адском огне вечных проклятий или стать презренными нейтралами без возможности перерождения, Раф этого не боялась. Уж лучше обжечься и умереть, попробовав найти ключ от счастья, чем не делать ничего и всю жизнь страдать. Любовь, должно быть, настолько ударила ей в голову, что она на полном серьезе была готова отказаться от всего. От семьи, подруг, любимого города и прошлого. Даже мечты стать полноценным Ангелом-Хранителем больше не казались такими уж важными, как-то, что она может быть по-настоящему счастлива и любима. Раф была готова отказаться от всего, чтобы отыскать свой истинным дом рядом с тем, кого любила. Любит. До чего же смешно осознавать, что после всех возможных пожертвований ради своей цели, ее остановит такая глупость, как чей-то там запрет. Она не понимает, какого черта сферы вмешались в дела, которые, в общем-то, их не касаются. Раф и Сульфус хотели просто стать людьми и никакие катаклизмы из-за этого не предвиделись… так что послужило причиной их столь категоричного отказа? Раф долго думала об этом, съедая себя изнутри ненужными вопросами и ложными ответами, от которых легче ничуть не становилось. Она хотела понять, но этого не происходило. И тогда она окончательно потерялась в самой себе, утонув в нескончаемой боли. Когда их с Сульфусом насильно оттащили друг от друга в разные стороны, окружающие искренне сочувствовали и приободряли. Когда Раф истерично плакала навзрыд, сидя в позе эмбриона и вырывая на себе волосы, подруги хотели помочь. Когда, кажется, стало немного легче и она прекратила попытки загреметь в психушку, все вздохнули с облегчением. Когда спустя семь долгих звезд Раф впервые позволила себе робко улыбнуться в чьей-то компании, близкие подумали, что она наконец пережила это. Когда чуть позже Ури и Мики заметили висящий над ее кроватью портрет демона, они поняли, как ошиблись и могли только в разочаровании покачать головой. Но все это было действительно неважно. Ведь Раф умирала изнутри, становясь с каждым новым днем лишь блеклым подобием самой себя. То, через что она проходила ежедневно, было гораздо больней, чем дисгармоничная вибрация или удар тока от нарушений В.Е.Т.О. Все, что хоть немного помогало ей жить дальше — это лишь маленький, потертый и от времени выцветший портрет Сульфуса, который она хранила не только над кроватью в спальне, но и своем сердце, которое, кажется, давно перестало ровно биться. Ей было очень больно, и никто не мог как-то облегчить или остановить это. Исхудавшая, бледная, потерянная и смертельно уставшая — ее только с большой натяжкой можно было назвать живой. Радости не придавало даже то, что, вопреки всем трудностям, детские мечты осуществились и ее нимб ярко светился, гордо говоря о том, что она является полноценным спасителем душ смертных. Когда-то это было единственным, чем Раф жила, пообещав себе во чтобы то ни стало достичь поставленной цели. Ради этого она, пренебрегая советами и заботой строгой матери, решилась спуститься на землю и доблестно сражаться за добро. Знай она с самого начала, сколько этот необдуманный и импульсивный поступок принесет в конечном итоге боли, Раф ни за что не покинула бы свой уютный дом. Но, тем не менее, сейчас она ни о чем не жалела. Ведь, если опустить все тонкости и нюансы боли, с натяжкой можно даже назвать себя счастливой. Наверное. Ведь, вопреки неутешительным прогнозам шестого чувства и подсознания, легче ей все-таки стало. Сейчас, спустя почти двенадцать звездных лет, она, кажется, отпустила прошлое. Теперь воспоминания о нем приносили не жгучую боль, а какую-то легкую улыбку на лице. Ей было трудно начать все сначала и смириться с невозможностью своих чувств, но она ведь обещала. Раф помнит, как, крепко прижимаясь к Сульфусу, поклялась быть счастливой без него. Тогда это были слова на ветер, которые ангел не собиралась притворять в жизнь, ведь не видела будущего без него, но… Со временем она поняла, что это неправильно и нечестно по отношению к тому, кого любишь. Сульфус определенно хотел для нее лучшего и большего, чем мог дать когда-либо сам. Пусть он и не здесь, не с ней, не имеет возможности коснуться, Раф чувствовала его рядом. Ведь до тех пор, пока они продолжают друг друга любить, невидимая связь не угаснет. И пока один не начнет жизнь с чистого листа, второй тоже не сможет. Раф было плевать на себя и свое будущее, но ей хотелось, чтобы Сульфус гордился ей. Пусть он никогда и не узнает об этом, но девушка действительно постарается выполнить данное обещание и прожить если не счастливую, то хотя бы достойную жизнь. Пора прекратить думать о невозможном и мечтать о том, как крепко он мог бы прижимать ее к себе по вечерам у камина. Этого уже никогда не будет и пора отпустить мысли, которые только и делали, что разрывали душу на части, при этом выворачивая наизнанку. Осознав это, она постаралась начать все сначала. Так, как должна была сделать очень давно и как обещала. Раф поднялась с колен и прекратила плакать по ночам в подушку, заглушая всхлипы и стоны. Спустя столько звезд она позволила себе расправить крылья и вздохнуть полной грудью. Подруги, не ожидавшие уже когда-нибудь увидеть ее прежней, очень удивились, хоть и поначалу испугались. Но им определенно стоит отдать должное, ведь они помогали как могли, несмотря на то, что у каждой из них уже имелись собственные семьи и заботы. Как они там говорили в юности? Друзья-ангелы всегда вместе? Отлично подходит. Раф помнит, как с огромной неохотой отправилась на первое свидание с чужим для нее на тот момент мужчиной. Тогда ей были противны любые прикосновения противоположного пола, но она стойко держалась, подавляя в себе эмоции и робко улыбаясь. В конце концов, она уже давно не была испуганным подростком с играющими гормонами. Да и он, признаться честно, был не так уж и плох. Постоянно обходителен, улыбчив и грациозен — истинный джентльмен для дамы, которая давно разочаровалась в любви. Он не давил и был терпелив, с пониманием относясь к ее душевным травмам и шрамам, которые периодически начинали заново кровоточить. Но, наверное, все это было совсем неважно и Раф бы отказалась от него, если бы только не цвет его глаз. Золотисто-карие, со столь знакомым и почти родным ехидством во взгляде. Сначала это ее даже испугало, но со временем стало единственным, что тянуло к нему. Глупо, наверное, держать одного мужчину за руку и, смотря на него, думать о другом. Но Раф старалась и, кажется, со временем даже прониклась к нему какой-то симпатией. Теперь даже как-то плевать, что в ночь перед свадьбой она горько ревела до самого рассвета, чувствуя вернувшуюся боль. Прижимая к груди портрет Сульфуса, Раф позволила себе выплакать всю ту горечь, которая копилась месяцами. В конце концов, это в самый последний раз. Обычно невесты, провожающие холостяцкую жизнь, устраивают девичники, но у нее был свой ритуал. Нежно коснувшись старого снимка губами, Раф мысленно навсегда попрощалась с Сульфусом. А на следующее утро, смотря в глаза чужого мужчины, она дрожащим голосом протянула столь простое «да». А когда спустя какое-то время у нее родился сын, Раф почувствовала, как сердце снова забилось в груди. Маленький ангельский мальчик с золотисто-карими глазами и светлыми волосами, доставшимися ему от матери, постепенно залечивал раны. Правда поначалу было трудно смотреть на него и не думать о том, что, возможно, именно так бы выглядел их с Сульфусом общий ребенок, которого уже никогда не будет. Раф выполнила данное когда-то обещание и, наверное, может назвать себя счастливой. Ведь сегодня, проснувшись утром, она не чувствует пустоту внутри. Ей стало действительно легче. И впервые мысли о Сульфусе больше не приносили столько боли. Теперь, вспоминая свою первую и, возможно, единственную любовь, Раф ощущает только какую-то теплоту и едва скопившиеся в уголках глаз слезы. Все воспоминания вызывают робкую улыбку и искренний смех всякий раз, как она прогуливается по ангельскому пляжу, который так ей напоминает о том месте, где они с Сульфусом едва впервые не поцеловались. Сейчас она уже не ждет и даже не желает его возвращения, ведь смогла наконец отпустить. Отныне ее сердце не истекает кровью от мыслей о нем — старом, добром друге, подарившем ей когда-то целый мир. Раф помнит, как сильно любила и с трепетом хранит в себе это уже почти погасшее чувство. Все, что началось со случайного касания в комнате испытаний, закончилось не так уж и плохо, если поразмыслить. Она смотрит на своих почти подросших детей, улыбающегося мужа и мысленно надеется, что Сульфус тоже смог найти свой покой. Раф впервые ловит себя на мысли, что ни о чем не жалеет и, будь у нее выбор, она бы все равно отправилась тогда на Землю. Ведь все это непременного стоило того, чтобы хотя бы раз влюбиться и испытать эмоции, которые не всем подвластны. Первый поцелуй, удивительные приключения, теплые объятья и соленые слезы на щеках от ужасного расставания проносятся вихрем воспоминаний всего за секунду. Ангел понимает, что довольна и рада той жизни, которую имеет. Навязчивые мысли о невозможном и призраки прошлого больше не тревожат — и впервые за столько долгих звезд она может спать спокойно. Раф искренне благодарна подругам, которые вытащили ее из долгой депрессии; благодарна мужу, который смог подарить ей покой и потерянный уют. А еще она тайно — даже от самой себя — периодически благодарит Сульфуса за то, что попросил ее найти когда-нибудь свое счастье. Раньше она даже ненавидела его за это, но теперь повзрослела и многое переосмыслила. Поняла. Взяв за руку своего мужа и подняв над головой младшую дочурку, Раф улыбнется той самой улыбкой, которая доныне была лишь воспоминанием прошлого. И, наблюдая за детьми перед сном, она будет искренне надеяться, что им однажды тоже выпадет удача испытать истинную любовь, какими бы горькими последствиями она не обернулась. Ведь, если забыть об обратной стороне медали, именно это — полная гамма любви и боли — делает бессмертного по-настоящему живым существом, а не блеклым подобием. И даже если весь мир однажды будет против выбора, который сделают ее дети, Раф обязательно их поймет. Сама ведь такая была. Отведя взгляд в сторону, она на секунду подумает о дьявольском городе Мэтч и нескольких его обитателях. Периодически ангел с небольшой грустью вспоминает всех своих бывших противников и понимает, что столько не успела сказать им на прощанье. На секунду она задумается о судьбе Сульфуса и, вспомнив об их странной старой связи, впервые за столько лет ею воспользуется. Ей просто необходимо в последний раз удостовериться в правильности своих догадок, ведь в следующую минуту разорвет невидимые нити, связывающие их. Он счастлив. И это все, что ей нужно знать. Когда однажды ее маленькая непослушная дочурка залезет в старый комод и отыщет там отблески прошлого, Раф не найдет в себе силы рассердиться. За столько звезд она впервые возьмет в руки портрет Сульфуса и нежно проведет по нему рукой, грустно улыбаясь. И когда дочка спросит ее о том, кто это, Раф непременно расскажет ей замечательную сказку о невозможной и запретной любви, которую когда-то слышала. Девочка улыбнется в ответ, восхитившись историей и честно признавшись, что мечтает о том, чтобы тоже когда-нибудь влюбиться. Более взрослый и понимающий проведенные аналогии сын спросит ее о том, счастлива ли она. И Раф впервые сможет дать положительный ответ ни минуты не раздумывая. А после, в последний раз глянув на фотографию, Раф впервые без боли и слез сможет наконец от нее избавиться. «Спасибо, что стал моей первой любовью, Сульфус», — кажется, это именно то, что она так и не успела ему сказать на прощанье.