Дорогой друг

Снейп, слишком занятый зельями, окклюменцией и боевой магией забывал обо всем остальном. Он даже не заметил, как промелькнул месяц. А потом к Северусу во время тренировки с Долоховым, неловко переминаясь на тонких ногах, подошла серебристая лань. — Прости, что я так, Сев, — раздался расстроенный голос Лили. — Мне просто не с кем больше поговорить. Я буду до темноты ждать на нашем месте. — Муза твоя? — усмехнувшись, спросил Долохов, опуская палочку. — Иди, спасай прекрасную даму. Северус коротко попрощался и ушел, не заметив искреннего беспокойства на лице наставника. Снейп аппарировал к дереву, под которым они с Лили любили играть в детстве, сейчас показавшимся таким далеким. Подруга сразу же вскочила и обняла его. — Спасибо-спасибо-спасибо, что пришел, — пробормотала ему куда-то в шею. — Что случилось? — Джеймс предложил мне выйти за него. — Но ты расстроена? — Мэри и Алиса твердят, что все хорошо, что он завидный жених, что надо успевать, пока не увели. Мама тоже очень рада, хоть и беспокоится. Пэт тоже помолвлена, так что «обе дочки пристроены». А я боюсь! — Чего ты боишься, Лилс? — посмотрев подруге в глаза, спросил Северус. — Ошибиться. Я боюсь, что это не то, что мне надо. Боюсь, что выйти замуж за Джеймса не то же самое, что встречаться с ним. Я вообще боюсь. Но… Вдруг я решу подумать и кто-то из нас погибнет? — Что ты такое говоришь?! Ты точно не погибнешь! Я не дам тебе умереть. Даже если мне придется до конца войны варить тебе Феликс Фелицис. Лили рассмеялась, потом села прямо на землю и оперлась спиной о ствол дерева. Северус тоже улыбнулся и устроился рядом. — А про Поттера я тебе вот что скажу: он, конечно, олень, но он тебя любит. Советовать, прости, не буду ничего. Мне недавно объяснили, что я со своей-то жизнью разобраться не могу. — Что у тебя случилось? — Да уже ничего. Помогли. Я пока к экзамену на Мастерство по зельям готовлюсь. Года полтора все будет спокойно, а там все может поменяться. Они болтали несколько часов, забыв и войну, и давнюю ссору. Северус думал о том, как скучал по подруге все эти два года. Однако как только стемнело, Лили поднялась на ноги, собираясь прощаться. — Джеймс волнуется, если я возвращаюсь поздно. Я все-таки выйду за него. Ты придешь на свадьбу? — Только если на само торжество. Сейчас я действительно плохая компания для хорошей девочки. — Но мы же друзья? — протянув мизинец, как когда-то в детстве, спросила Лили. Северус молча его пожал, потом порывисто обнял девушку и, уткнувшись в рыжую макушку, прошептал: «Друзья!». Хотелось попросить о многом и многое пообещать, но он промолчал, понимая, что дело, к сожалению, не в словах. Лили аппарировала. Северус пару минут смотрел на место, с которого она исчезла; прямо перед его носом пролетел желтый лист, заставив выйти из оцепенения. Домой в таком настроении идти он не мог: мать всегда безошибочно определяла, что он гулял с Лили, и курса, наверное, с третьего, каждый раз из-за этого расстраивалась. Не особо задумываясь, что делает, Снейп аппарировал к Долохову. Едва оказавшись на пороге, он решил, что зря пришел сюда, но дверь распахнулась, из проема выскочили Филька и Фомка и, схватив за мантию, потянули вглубь дома. — Хозяин сказал, если вы появитесь, тащить к нему. Долохов сидел за столом в кабинете и что-то писал. Он поднял взгляд на вошедших, удивленно приподняв брови; выражение лица у него при этом стало настолько комичное, что Снейп засмеялся. Долохов тоже заулыбался и предложил: «По водочке, Сев?». — А давайте! Филька тотчас исчез с хлопком, а появившись через минуту, принялся расставлять на столе тарелочки с закусками и стаканы, потом выудил откуда-то из рукава бутылку водки и вручил Долохову. Тот разлил выпивку по стаканам и ухмыльнулся, когда Снейп, лихо опрокинув в себя алкоголь, уже почти привычно закусил огурцом. Антонин последовал его примеру и коротко сказал: «Рассказывай». Северус заговорил сразу — об одиночестве. Долохов слушал внимательно, не прерывал ни единым словом, не жалел, просто понимал. Северус поднял на него взгляд, посмотрел прямо в глаза, видя в них свое отражение, и почти потребовал: «Теперь вы расскажите». — Да нечего… — задумчиво протянул Антонин. — Ребенок я поздний, мать умерла, когда мне трех не было, отец всегда казался стариком и занудой. Я в детстве зверье всякое брошенное по округе собирал, потом стал от отца к дяде Грише сбегать. Это мой крестный и отец Игоря Каркарова. Он меня с Томом и познакомил. Потом Игорешу, хотя я уже тогда сказал, что парню не место в Организации. Потом отец и дядя Гриша как-то по-глупому погибли, да и все… — он снова разлил водку, выпил и резко сказал по-русски. — Нахрен! — хлопнул ладонью по столу. — Муза-то твоя что сказала? — Замуж выходит. — Тьфу, бабы, — как-то обиженно протянул Долохов. — А пойдем в бордель? Северус удивленно вскинул брови, но скоро кивнул и встал. Антонин встал и покачнулся. Он обошел стол, снова с трудом поймал равновесие и пошел к выходу из дома. — Давно хотел спросить. Ты знаешь, что пьянеешь очень странно? — В своей голове я хожу по синусоиде. — Что? — Долохов остановился и обернулся, чтобы посмотреть ему в лицо. — У тебя что с Нумерологией? — У меня со всем, кроме боевки, ничего интересного. — Синусоида — это такая кривая, — Северус изобразил в воздухе волнистую линию. — В миру это называется зигзаг, — Долохов посчитал вопрос исчерпанным и пошел дальше. — Неее, — протянул Снейп. — Зигзаг острый, а синусоида гладкая. Мне для зигзага еще выпить надо. — Вырубишься, — ехидно ответил Антонин и за руку вытащил собеседника на крыльцо. Аппарация несколько протрезвила, и идея идти в бордель перестала казаться Северусу настолько удачной. Долохов, однако, уже открыл темно-коричневую с золотом дверь и легонько подталкивал в спину. Их проводили в небольшой уютный кабинет. Вместо двери оказалась штора, но с вплетенными прямо в ткань заглушающими чарами. — Ох, Тони, — улыбнулась высокая и очень худая немолодая женщина. — Ты так редко заходишь. — Дела-дела, — пожал плечами Долохов. — А Санни занята сейчас, — с искренним сожалением произнесла она. — Я не тороплюсь, ты пока парню кого-нибудь посоветуй. — Блондинки, брюнетки, рыженькие? Или предпочитаете мальчиков? — Что?! Нет, я… А можно я по запаху выберу? — неуверенно спросил Снейп. Долохов и хозяйка борделя попытались сделать вид, что не удивились. У женщины получилось лучше, уже через пару минут она пригласила Северуса в комнату, в которой ждали около двадцати девушек. Снейп подошел к каждой и вдохнул запах с запястья. Подумав немного, он указал на одну из них. Девушка увела его за собой. — Интересный молодой человек, — улыбнулась хозяйка. — Безусловно, только что-то мне подсказывает, что он сюда в ближайшее время не вернется. — Побрезгует? — И это тоже. Он идеалист и еще немного романтик. — Из таких вырастают либо мизантропы, либо просто очень циничные, но очень верные своим близким люди. — Буду стараться не допустить первого варианта. — Ты привязался к мальчику, Тони? — Можно сказать, он мой друг. Долохов улыбался как-то необычно. Вообще, тот факт, что он пришел к Малфою, которого откровенно недолюбливал, уже казался странным. — Антонин, — Люциус поднялся с видом радушного хозяина. — Чаю? Северус даже растерялся, но зачем-то тоже встал. Долохов стер с лица выражение крайнего недоумения, потом прокашлялся и сказал: «Я Снейпа искал». Теперь недоумение читалось уже на лице Малфоя, Северус же с самого появления наставника изображал невозмутимость. — Да, сэр? — Ты Кошачий глаз варить умеешь? — Долохов дождался кивка и продолжил. — Ингредиенты с меня, вечером отдам, заодно и насчет оплаты договоримся. До встречи, — сказал сухо и открыл дверь. — До свидания, — ответил Люциус. Снейп поторопился выйти в коридор за Долоховым. — Что-то случилось? — Хотел удостовериться, что ты в порядке. Мало ли — расщепило при аппарации после такого потрясения. И поздравить, конечно, — он оскалился пугающе жестоко, почти как на первом занятии с новым набором рекрутов. — Я в порядке, а с поздравлениями года на полтора опоздали, — голос прозвучал ровно, но Снейп все равно чувствовал, как краснеет от злости. — А с Малфоем у тебя что? — подозрительно, но уже спокойнее спросил Долохов. — Дела. Антонин промолчал, но и уходить не спешил. Снейп втянул голову в плечи и ссутулился, но пол сверлил злым взглядом. Долохов посмотрел на него внимательно и чуть скривился непонятно чему. — Прости. Северус поднял недоуменный взгляд, изогнул бровь, подчеркивая свое непонимание. Антонин улыбнулся: «Вечером поговорим». Он развернулся и ушел, а Снейп спокойно вдохнул: злость куда-то исчезла, растворилась в удивлении и тепле от улыбки. Северус открыл дверь обратно в кабинет Малфоя. Люциус проследил взглядом за его путем к креслу и сложил руки на груди. — Долохов не частый гость в моем поместье, — заметил он. — Знаю, — смеясь, ответил Снейп, прекрасно видя по нарочито уверенной позе Малфоя сжигающее того любопытство. — И он не стал бы просить моей помощи, если бы искал встречи с каким-то случайным зельеваром. Ты заинтересовал его. Причем, судя по всему, с самого начала, иначе он не запомнил бы, что именно я привел тебя к нашему Лорду. — Он немного учит меня боевой магии, и все. Если ты надеялся обзавестись на него компроматом, вынужден тебя разочаровать: мы далеко не так близки. — Вот как. Ясно, — в тоне слышалась глубокая детская обида, звучащая смешно в устах взрослого мужчины. — Продолжим? — Северус решил не обращать на нее внимание. Перед тренировкой с Долоховым Снейп успел вернуться домой, поблагодарить маму за вовремя добавленную в экспериментальное зелье мяту, закончить третий этап в заказанном Темным Лордом яде, поставить основу для Кроветворного и даже съесть подсунутый под руку бутерброд. Замерев в привычное время посреди гостиной, откуда обычно аппарировал, он вдруг понял, что совершенно не обдумал предстоящий разговор с Долоховым. Впрочем, время поджимало и приходилось идти не готовым ни к чему. Антонин позвал в столовую, кивнул на тарелку со странным холодным супом и объяснил, что домовые устроили день русской кухни. Северус еще раз недоверчиво вдохнул запах блюда, потом попробовал на кончике ложки и прислушался к ощущениям. — Залили салат… пивом? — Квасом, — улыбнулся Долохов, по-плебейски грея руки о чашку с липовым чаем. — Квасом, — задумчиво повторил Снейп, впервые слышащий про такой напиток, но есть начал. — Ты Малфою что-то должен? — Нет, мы не… Нас нельзя назвать друзьями, но отношения позволяют не считать долги. Хотя в моем случае даже это означает, что ближе только мама и Лили. — Я хотел у него узнать, где ты живешь, — он сделал многозначительную паузу. — и совсем не ожидал, что найду тебя в его кабинете. Снейп видел, что весь день хрупкое хорошее настроение наставника в очередной раз рассыпалось, ощущал в последней реплике два вопроса и знал, что необходимо ответить хотя бы на один. — Мы с Люциусом занимаемся окклюменцией. — Ого! Чья идея? — Мы оба немного занимались до этого. — Но Люциус по глупости не понимал своего счастья, а у тебя не было партнера. — Люциусу слишком тяжело дается эта наука, — попытался оправдать приятеля Снейп. — Окклюменция всем тяжело дается. Или тебе легко? — Долохов улыбнулся насмешливо, ожидая отрицательного ответа. — За исключением некоторых разделов — легко, — с гордостью ответил Северус и почти моментально отреагировал на ментальное вторжение. — Значит, дар, — заключил Антонин, минуты через три покидая чужой разум. — Боевка, Зелья и Менталистика… Странное сочетание, но не без преимуществ. — Чем странное? — Обычно маги склонны к одной или нескольким родственным наукам. Здесь же почти равносторонний треугольник из интуиции, логики и бешеного темперамента. Можно выбрать что-то одно, развивать только это, тогда потеряются два других дара. Можно развивать все три, но тогда придется потратить лет десять на обретение баланса. — Как Темный лорд? — Я мало с кем дружен из «Старой гвардии», которые с ним учились, но, думаю, ты сам понимаешь, что чтобы попасть в клуб Слизней старины Слагги не обязательно и правда быть талантливым зельеваром. Усердием и не такие вершины берутся. — Я буду развивать все три дара. — Кто бы сомневался, — усмехнулся Антонин. — Кстати, радуйся, что Том не питает особой слабости к зельям. Если бы он взялся учить тебя сам, не видать бы тебе ни боевки, ни окклюменции. — Он ведь вам не нравится. — Поговорим об этом, когда он перестанет нравиться тебе. Пошли тренироваться. — Мне никогда особо не нравился, — уже в коридоре сообщил Снейп спине наставника. — А зачем пошел? — Некуда было больше. Долохов похлопал его по костлявому плечу, будто обещая, что теперь всегда будут альтернативы. Северус кивнул, принимая обещание, а потом вновь посмотрел в лицо с каким-то печальным непониманием: Долохов вел себя так, будто Снейп был его другом. Антонин улыбнулся ободряюще, но ничего не сказал, только продолжил путь к тренировочному залу. Через неделю пришло приглашение на свадьбу. Северус смеялся с самого утра и естественно вызвал вопрос у Долохова. — Лили вынесла женишку остатки мозгов, но уговорила прислать мне приглашение. — Когда свадьба? — Пятнадцатого октября. — Костюм пока не покупай, мало ли мясо нарастишь. Снейп фыркнул недоверчиво, но промолчал о том, что костюм покупать не на что. Долохов лукаво блеснул глазами и предложил проверить: заставил Маню снимать с Северуса мерки и пригрозил повторить за неделю до свадьбы. Снейп послушался с видом приговоренного к казни. Антонин решил, что помочь Северусу «нарастить мясо» — дело чести, и стал регулярно подкармливать того до или после тренировки. Снейп пытался отказываться, но вскоре смирился. Привыкнуть пришлось и к тому, что в программу тренировок, помимо щитов и проклятий, вошли физические упражнения. Восьмого октября Долохов радостно скалился, потому что Северус, оставаясь все таким же худым в талии, раздался в плечах на целый дюйм. Снейп обреченно думал о том, что парадная рубашка теперь может не сойтись на груди. — Северус, ты передумал и теперь ревнуешь свою музу? — Вот еще. — Мародеров этих боишься? — Вот еще! Я не трус, — обиженно вскинулся Снейп. — Тогда пошли заказывать тебе парадный костюм. К нему еще привыкнуть надо будет, — возражения Долохов привычно не слушал. Письмо в ателье Антонин отправил от своего имени, вложив в конверт пергамент с измерениями Снейпа. Посылка с костюмом, рубашкой и мантией пришла на следующий вечер. Уже через день Северус ненавидел всю затею со свадьбой Лили, потому что Долохов заставлял в костюме есть, ходить, стоять, читать и обязательно при этом не сутулиться. Антонин при этом умудрялся ворчать на каких-то «уродов, которые не научили ребенка себя подавать». Снейп даже не знал, полагалось ли ему это ворчание слушать. И все-таки, несмотря на несчетное множество придирок и замечаний, Долохов одобрительно цыкнул, когда Снейп в почти привычной стремительной и бесшумной манере вышел из столовой и растворился в вихре аппарации, едва оказался на крыльце. Сейчас Антонин видел в бестолковом мальчишке того мужчину, в которого Северусу еще предстояло вырасти.