Пэпэла Часть 2

Илико стеснялся отношений с Верой Павловной. По городу быстро расползлись слухи о том, что любвеобильная баронесса нашла себе молодого любовника. – Смотри, Сона. Илико Чантурия. До чего хорошенький! – на скамейке в сквере сидели две молоденькие девушки и ели хурму из бумажного пакета. – Ой, Гелика! Смотри, как бы тебе баронесса глаза не выцарапала, – тихо хихикала полненькая Сона и толкала свою подругу плечом. – Как я ее понимаю… – вздыхала длинноносая Гелика. – Я бы такого красавца закрыла в комнате и окна зашторила, чтобы на него кроме меня никто не глядел. Илико надвинул на глаза большую кепку и перешел на другую сторону улицы. Войдя в свою квартиру, он застал там Вано, убирающего вещи в вещмешок. – Ты куда собрался, Вано? – Илико замер посреди комнаты. – В Петербурге царя свергли! – в глазах Вано сверкнул революционный огонь. – К власти пришло временное правительство. Товарищи из Тифлисского подполья телеграфировали, ждут меня. – Ты уезжаешь? – Илико тяжело плюхнулся на кровать. – Грядут великие перемены, Илико. И я должен быть с товарищами по оружию, – ответил ему Вано. – А как же я? Как же работа у Мамуки в ресторане? – растерянно пробормотал Илико. – Илико, друг! Я очень благодарен тебе и Мамуке, что приютили меня, но понимаешь… Эта жизнь не для меня, – Вано присел рядом с ним на кровать. – У тебя жизнь – танец. А у меня – революционная борьба. – А Марике ты что скажешь? – вынул последний козырь Илико. – Когда все успокоится, она приедет ко мне в Петербург. А тебя ждем на свадьбу. Приедешь? – Вано хлопнул Илико по плечу. – Приеду, – вздохнул тот. Революция не сразу докатилась до маленького курортного городка. Жизнь тут текла все так же спокойно и размеренно. Жители варили сыр, пекли хлеб, убирали улицы, а по вечерам приходили в ресторан «Солнце в ладонях» отдохнуть, вкусно покушать и посмотреть танцы Илико. Воскресный зимний день выдался холодным и солнечным. Илико стоял в модном салоне на большой деревянной тумбе и смотрел в окно в мутных разводах пыли. – Ой, Илюша! – хлопала в ладоши Вера Павловна. – Ты прямо статуэтка. – Да уж… – кивнул услужливый портной. – У господина Илико фигура что надо. Я только чуть прибавил длину брючин. У господина Илико очень длинные ноги. – Длинные… стройные… крепкие, – ласково прошептала на ухо Илико Вера Павловна и бросила косой взгляд на портного. Щеки Илико вспыхнули, и он снова отвернулся окну. – Еще пальто купить тебе и шляпу. А то на улице холода, а ты в легком пальтишке ходишь. – Может, лучше кепку, а не шляпу? – осторожно возразил Илико. – Брось свои привычки простолюдина, Илюша! – нахмурилась баронесса. – Кепка – это безвкусица! Только шляпа! Позже, после вкусного ужина, Илико принял теплую ванну с ароматной солью и распластался на мягких перинах, обтянутых шелковыми простынями. – Ты чего такой невеселый, Илюша? Тебе икра черная не понравилась? – Вера Павловна в нежно-розовом пеньюаре скользнула в постель и легла ему на плечо. – Нет, Верочка. Икра мне понравилась. Просто… Мне не нравится, что ты деньги на меня тратишь, – вздохнул Илико и, нагнувшись, поцеловал обнаженную белую грудь. – Не правильно это. – Илюш, а что именно тебя не устраивает? Вот сам посуди… – Вера Павловна села рядом с ним на кровать, изящно подогнув под себя пухлую ножку. – Ты мне безумно нравишься. Ты молод, горяч, красив, как бог. И у меня есть деньги. На что мне их тратить? Мне приятно тратить их на тебя. Приятно видеть тебя в дорогих костюмах, чувствовать, что ты пахнешь французским одеколоном. Нравится баловать тебя деликатесами. Что не так, Илюш? – Это не по-мужски, – Илико провел рукой по белой коже на шее Веры Павловны и потянул ее к себе за руку. – А вот это очень по-мужски! – засмеялась баронесса и страстно поцеловала Илико в губы. – Я знаешь о чем думаю, Илюша. Нам нужно уехать отсюда. Подальше. К морю. К солнцу. К теплому песку. В Константинополь, например. – Зачем? – удивился Илико. – Ну, во-первых, там никто не будет знать, кто мы. Во-вторых, это большой город. Там много магазинов, ресторанов. Море, опять-таки. Есть где разгуляться. Я уже не могу видеть этот прокисший от серости городишко. И в-третьих… Неспокойно в стране. Боюсь, что красная чума и сюда доберется. А эти революционэры с такими, как я, церемониться не станут. Поедем. Илюшенька! Не пожалеешь! Хоть пообещай, что подумаешь! – Обещаю, – улыбнулся ей Илико и прильнул губами к роскошной груди баронессы. В двери его квартиры его ждала свернутая в трубочку бумажка. Это была телеграмма-молния. Сначала Илико решил, что это весточка от Вано, но как только он начал читать приклеенные на листок ровные полоски бумаги с напечатанными буквами, у него в душе похолодело. «Папа погиб тчк Твой Изя тчк». Илико медленно отложил телеграмму в сторону и посмотрел на тусклый огонек лампы. Он вспомнил прощание с дядей Сандро на перроне, его добрую и жизнерадостную улыбку и его последние слова. Илико обещал заботиться о Нане и Изе, но не исполнил свое обещание. Илико глубоко вздохнул и начал собираться в дорогу. – Илюшенька, ты ведь вернешься ко мне? – Вера Павловна уже около часа плакала на плече Илико, который пришел к ней проститься. – Верочка! Конечно, вернусь! – Илико мял в руках шляпу и смотрел в пол. – Я только тетушку успокою и с братом повидаюсь – и сразу вернусь. – Сердцем чую, бросить меня хочешь! – вздыхала Вера Павловна. Илико погладил ее по волосам и отвел глаза. Женское сердце баронессы чувствовало верно. Илико решил уехать и больше не возвращаться обратно. Странные отношения с баронессой его напрягали своей нелепостью и неправильностью. К тому же он страшно соскучился по Изе и Нане. Все письма, которые писал ему Изя, он складывал в жестяную коробочку из-под конфет и, когда ему бывало особенно грустно, перечитывал их под тусклым светом лампы. Изя писал ему о том, как учится в университете. Как устает на дежурствах в госпитале Нана. Как однажды на реабилитацию в госпиталь попал молодой офицер, которому Сандро спас жизнь, и как Нана каждый день приходила к нему, чтобы тот рассказывал ей о муже. «Мама сильно похудела и постарела, – писал ему Изя. – Работает по две смены в госпитале, домой приходит только отоспаться и снова идет на дежурство. Я тоже хотел пойти на фронт, но не прошел по возрасту и из-за ноги. Когда про это узнала мама, то сначала ругалась на меня, а потом плакала. Недавно получил письмо от нашей пропащей Мухи. Она даже не знала, что ты уехал на родину, и попросила у меня твой адрес. Мне очень не хватает тебя, Илико. Мне так хочется забраться к тебе под одеяло, как в детстве, и шепотом на ухо рассказать, что у меня творится в душе». Там же, в жестяной коробке, хранились и два письма от Соньки. Полковник Раевский летом прошлого года демобилизовался по ранению и вернулся в Петербург. Сонька все так же танцевала в Мариинке в кордебалете, но ее это не устраивало. Она писала, что пробиться даже на вторые роли можно только нечестным путем. В другом письме Сонька писала, что в городе начались сильные волнения и что они с отцом уезжают к родственникам в Польшу. Больше Илико писем от Соньки не получал. Взяв в руки старый чемодан, на крышке которого с трудом можно было разглядеть выбитую бабочку, Илико на прощанье оглянулся и, вздохнув, закрыл за собой дверь.