Changing yesterday

— Профессор МакГонагалл! — возбужденно воскликнула Гермиона, обнимая пожилую женщину. Последняя посмотрела на Дамблдора, потрясение и замешательство застыло на нее лице, и мягко потрепала молодую девушку по спине. — Минерва, это Гермиона Грейнджер, — пояснил директор, ободряюще улыбаясь профессору Хогвартса. Казалось, Гермиона, как и он, очень доверяла профессору трансфигурации. — Приятно познакомиться с вами, моя дорогая, — медленно сказала МакГонагалл, все еще поглаживая девушку по спине, пока она не отпустила женщину из объятий. Она пристально посмотрела на Дамблдора, прося помощи. — Может быть, мы можем переместить это обсуждение в ваши комнаты, Минерва? — предложил Дамблдор. Женщина кивнула и помогла дрожащей девушке войти в комнату, посадив ее на большой стул. — Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — спросила она, двигаясь к маленькому бару, стоящему в гостиной, — Вода? Чай? Сливочное пиво? — Достаточно двух стаканов воды, — сказал Дамблдор, весело улыбаясь. Он сел напротив Гермионы на большой красный диван, который стоял в центре комнаты. Он небрежно осмотрелся вокруг, любуясь различными вещами, котрыми Минерва украшала стены. — Вот, держите, — сказала женщина, протягивая каждому по стакану, а затем призвала еще один для себя. Она нервно посмотрела на Гермиону, которая все еще дрожала, и решила сесть рядом с директором на диван. — Минерва, у нас с Гермионой произошла дилемма, и мы надеялись, что вы нам немного поможете, — сообщил ей Альбус. Он сделал глоток воды и посмотрел на путешественницу, — Понимаете, Гермиона вообще не существует. На самом деле она из будущего. К сожалению, Минерва глотнула воды именно тот момент, когда мужчина сообщал «радостную» новость, впоследствии чего вся вода оказалась на ковре. — Ты в порядке, Минерва? — спросил Дамблдор, в его глазах сверкала забава. Она широко раскрыла глаза и посмотрела на директора. — Хорошо? Вы говорите мне, что девушка прибыла к нам из будущего, а потом спрашиваете, хорошо ли мне? Конечно, я не в порядке! Гермиона и МагГонагалл посмотрели на директора, когда он громко рассмеялся. — Приходи в себя, Минерва, мы живем в мире магии. Вы должны привыкнуть к странным и необъяснимым вещам, которые происходят сейчас. Вот, только сегодня ночью я шел по коридору 7-го этажа, и мне надо было в ванную и… МакГонагалл послала ему красноречивый взгляд, заставив его прекратить рассказ. — Правильно… — кашлянул он, — как я уже говорил, Гермиона не может вернуться в свое время, потому что мы не знаем, как ее вернуть. — Ты не знаешь? — медленно повторила МакГонагалл, пытаясь понять, что он ей говорит, — Разве она не может просто использовать хроноворот, только настроить его на нужное время, чтобы попасть обратно?  — Это было бы хорошей идеей, — вновь заговорила МакГонагалл, — если бы она отправилась сюда с помощью хроноворота, то могла бы без изменений вернуться назад, не меняя истории. — Извините меня, профессор, — заговорила Гермиона, — прибор не сработал бы в любом случае. Понимаете, даже в свое время он может вернуть только через некоторое время. С ним сложно отправляться даже на неделю назад. А уж на двадцать лет вообще немыслимо. — Двадцать лет? — недоверчиво сказала Минерва, и Гермиона кивнула, — Вы в довольно трудном положении, моя дорогая, — она сделала паузу, играя словами, — Как вы вернулись в это время, если не хроноворотом? Гермиона открыла рот, чтобы ответить, а затем закрыла. Она посмотрела на Дамблдора, который, как она обнаружила, смотрел прямо на нее. Его глаза, казалось, общались с ней, и она точно знала, что он хотел сказать. — Боюсь, что это только между мной и Гермионой, — сообщил Дамблдор заместителю директора, его тон не оставил места для возражений, которые со стороны женщины и не наблюдались. — Итак, что я могу сделать, Альбус? — Ну, очень важно, чтобы правда об этом не была раскрыта. Если информация попадет в чужие руки, Гермиона может оказаться в серьезной опасности, поэтому ей будет необходимо завершить свой последний год обучения здесь. Но под ложным фоном. — Думаю, она сможет сохранить свое имя, — не слыша вопросов, продолжал мужчина, — Таким образом, для нее будет меньше путаницы. Однако важно не рассказывать другим ничего из вашего прошлого. С этого дня вы не можете говорить о своем времени в Хогвартсе или о ваших друзьях. Гермиона открыла рот, чтобы возмутиться, но остановилась, глядя на директора. Однако он не заставил перестать смотреть на него осуждающе. — Очень важно, чтобы вы не говорили ничего о своем прошлом, — сказал он мягко. — Важно для кого? — потребовала она. Девушка сжала руки в кулаки, услышав, как стакан, который она выпустила из рук, ударился об пол, — Это мое прошлое и будущее, сэр, и я не собираюсь забывать их… когда-либо. — Тебе не нужно забывать о них, — спокойно сказал он, его нежный голос успокоил ее гнев, — но не говори им об этом. Если ты расскажешь, то последствия могут быть катастрофическими. Гермиона посмотрела на языки пламени в камине. Она знала, что он прав, но это не означало, что ей понравились его слова. Это были ее лучшие друзья, ее семья, и она должна просто закапать их на дно своей памяти, чтобы никто не узнал правды, по крайней мере, пока девушка находится в этом времени? — Гермиона? — девушка повернулась, чтобы взглянуть на своего любимого декана, которая теперь стояла рядом с ней, — Я знаю, что это должно быть тяжело для вас, но разве вы не видите, что это необходимо? Это для вашей же безопасности, поэтому мы просим об этом. Вы знаете, что противник очень силен и узнай он о вас, то всеми силами захочет заполучить, ведь вам известно будущее. Гермиона почувствовала, как слезы собираются в уголках ее глаз, и кивнула профессору, после чего опустила голову. — Я понимаю, профессор, я буду очень осторожна в своих словах. Она почувствовала теплую улыбку, посылаемую ее учителем. Она почувствовала, как рука ласково похлопала ее по плечу, но все же отказалась подниматься. Она знала, что это глупо, но не хотела, чтобы они видели в ее глазах боль и страх. — Теперь нам нужно подумать о вашей истории, — услышала она Дамблдора и немного подняла голову, чтобы посмотреть на него. — Я думаю, было бы лучше, если бы мы сказали, что у меня нет семьи, — пробормотала она, потому что в свое время это было правдой, — Было бы легче объяснять, почему мне никто не пишет, почему я осталась здесь в течении этого месяца, и почему я не уезжаю никуда на каникулы. МакГонагалл хлопнула в ладоши. — Я знаю! У меня была знакомая в Дербишире, и у нее была дочь, которая вышла замуж за маггла. Недавно их убил Сами-Знаете-Кто. Мы можем сказать, что Гермиона была их дочерью, и именно поэтому я стала ее опекуном. Дамблдор медленно кивнул. — Это было бы возможно, — он вопросительно посмотрел на Гермиону, — С тобой все в порядке? — Да, сэр, — подтвердила Гермиона, глядя на свои руки. Ей не совсем нравился тот факт, что придется лгать, но она понимала необходимость этого. Если бы кто-нибудь узнал правду о том, кто она, то девушка была бы в большей опасности, чем когда-либо. Дамблдор радостно хлопнул в ладоши. — Хорошо, хорошо. Я правильно понял, что вы хотели бы остаться здесь до начала учебы? — Да, сэр, я очень хотела бы остаться в Хогвартсе, — ответила кивком Гермиона. Она закусила губу и посмотрела на директора, — Сэр, а возможно, чтобы я осталась на своем факультете? На том, в котором была, прежде чем попала сюда? — Вы не хотите проходить распределение перед всеми? — Нет, сэр, я вообще не хочу, чтобы мое появление сильно афишировали, — горячо ответила она, — Хотя я сомневаюсь, что пытаясь оставаться дискретной, уменьшится количество разговоров обо мне, но я хочу оставаться настолько незаметной, насколько это возможно. Я предпочла бы быть тихой девушкой, о которой никто ничего не знает. — Вы понимаете, что даже если вы попытаетесь остаться незамеченной, всегда найдутся люди, которые будут пытаться подружиться с вами, — тихо сказал Дамблдор. — Да, сэр, и я понимаю, что будут говорить обо мне, но я умею игнорировать это. Я привыкла к тому, что люди говорят обо мне, и я могу справиться с этим. — Очень хорошо, мисс Грейнджер, — сказал он с громким вздохом, — в конце концов, все зависит от вас. — Спасибо, сэр. — Мисс Грейнджер, — заговорила Минерва, — я собиралась на неделю или две уехать в свой небольшой домок в Шотландии, а потом вернуться и подготовить все к приезду учеников. Возможно, вы хотели бы поехать со мной, для небольшого перерыва так сказать? Гермиона тепло улыбнулась профессору. — Спасибо, профессор, я была бы очень благодарна. Думаю, я могу позволить себе маленький отпуск. Старшая женщина улыбнулась. — Пока мы там, то закупим все, что может понадобиться в течение года: одежду, книги, пергамент и все остальное, все что мы сможем придумать. — Я сомневаюсь, что это необходимо… — начала девушка. — Возможно, это не понадобиться, — вмешалась Минерва, — но мне будет интересно делать все эти покупки. Позвольте мне вновь радоваться походам по магазинам, мне кажется, что я скучаю по ним. Гермиона засмеялась. — Я бы с ней не спорил, — весело сказал Дамблдор со своего места, — Я считаю, что это будет довольно утомительно и долго, если вы начнете сражаться с ней. — Хорошо, мы сделаем пару покупок, — призналась Гермиона и была счастлива, когда Минерва засияла энтузиазмом, — Когда мы уйдем? — Когда вы будете готовы. — Итак, ясно, что делать мне нечего, и я готова хоть сейчас. — Тогда давайте начнем наш путь.  — – — * * * — – — — В этом году! Остальные оккупанты в комнате с любопытством посмотрели на него, потому что на лице грязноволосого подростка с карими глазами отразилась большая улыбка. Один из мальчиков с мохнатыми черными волосами и пронзительными серебряными глазами просто покачал головой и продолжил полировать метлу, бормоча что-то, что звучало как «псих» Однако беспорядочный подросток услышал признание своего друга и просто усмехнулся. — Но-но-но, я не псих, мой дорогой друг, напротив, я совершенно нормальный. — И что же произойдет в этом году? — спокойно спросил другой пассажир, не отрываясь от книги о преображении животных, которую он читал сейчас. У этого мальчика были светлые волосы и янтарные глаза. Он не был таким потрясающе красивым, как другие два, но окружающие все равно восхищались им. Неряшливый подросток встал прямо и поднял правую руку в воздух. — Я, Джеймс Гарольд Поттер, смогу убедить Лили Эванс пойти со мной на бал! Два парня прекратили свои занятия на мгновение, чтобы посмотреть на своего друга, как будто он был действительно сумасшедшим, прежде чем рассмеяться. Джеймс ощетинился. — Идите вперед, оба, и смейтесь. Мы увидим, кто будет смеяться последним, когда я приду на Июльский бал в этом году за руку с Эванс. — Возможно, для начала вы должны узнать ее имя, — предложил парень с янтарными глазами. Он улыбнулся Джеймсу, — Я не думаю, что «Я люблю тебя, Эванс» будет иметь такой же эффект, как «Я люблю тебя, Лили». Джеймс задумался, постукивая пальцем поп подбородку. — Может быть, ты прав, Муни. С этого дня я буду звать Эванс по имени… — Ты понимаешь, что снова назвал ее Эванс? — прокомментировал мохнатый подросток, смеясь над своим другом. Метла, которую он полировал, была забыта на кровати, — Сохатый, друг мой, если ты так и будешь продолжать, то это займет много времени. — Маленькие шаги, Бродяга, маленькие шаги. Она заметит мои усилия, которые поставлены для меня в моей задаче на этот год, и, несомненно, попадет под мое очарование. Ремус со вздохом закрыл книгу и положил ее рядом с собой. — Две вещи, Джеймс. Во-первых, я думаю, она не обрадуется, если узнает, что ты называешь ее «задачей». Во-вторых, вы что не слушали ее тирады последние шесть лет? Джеймс пожал плечами. — Да почему? — Она думает, что ты тщеславный, друг, — сказал Сириус. — И невежественный. — И немного свинья. — И немного… — ХОРОШО! — Джеймс провел рукой по волосам, приводя их в больший беспорядок, — Я понимаю ваше мнение. — Сомневаюсь, что это так, — сказал Ремус, — То, что тебе надо сделать, это, может быть, перестать быть таким… короче, внимательно относиться к тому, что она хочет. — Это все? — неуверенно спросил Джеймс. Сириус поднял палец вверх и подошел к своему чемодану. Он перевернул много вещей, бросая различные на пол во время обыска. Наконец он повернулся и бросил Джеймсу черный предмет. — Попытайся использовать это иногда. Джеймс с любопытством посмотрел на своего лучшего друга, прежде чем взглянуть на объект в руке. — Расческа? Зачем мне использовать расческу? Мои волосы итак в порядке. Остальные парни закатили глаза. — Если вы так считаете, — одновременно пробормотали они. Джеймс посмотрел на обоих, прежде чем повернуться к зеркалу на стене и попытаться приручить свои волосы, тщетную попытку, так как расческа не помогла. С расстроенным рычанием он вытащил расческу из волос и отошел от зеркала. — Что я могу сказать? — прокомментировал Сириус со своего места на кровати, а после снова поднял метлу, — вы просто не уродились волосами, вот мои к примеру… Это бы шанс Джеймса закатить глаза, а Ремуса засмеяться. Вдруг Сириус застонал и перевернулся на спину, от чего метла скатилась на пол. — Что не так, Бродяга? — Я должен когда-нибудь написать Эмили, — простонал он, нахмурившись при одной мысли об этом. — Ты собираешься к ней, — заметил Ремус. — Да, но я делал это только потому, что она была такая горячая, — правдиво сказал Сириус, — Я не знал, что до меня у нее никого не было. Знали ли вы, что она писала мне не реже трех раз в неделю, с тех пор как мы уехали из Хогвартса, а иногда и семь? Джеймс рассмеялся. — Я предполагаю, что последняя сова, которую она отправила, клевала тебя до тех пор, пока ты не написал ответ. Сириус покачал головой и сел на кровать, провел рукой по волосам. — Я собираюсь расстаться с ней, и чем скорее, тем лучше. — Что не делается, делается к лучшему, — прокомментировал Ремус, — Я сомневаюсь, что она будет долго подавленной. Она не показалась мне той, что долго скорбит над парнем. Сириус и Джеймс сердечно согласились с его предположением, и продолжили делать, что и до этого. Сириус чуть-чуть спустился с кровати и, схватив кусок пергамента, начал яростно писать. — Вот, я закончил, — провозгласил он через минуты две. — Давай послушаем, — сказал Джеймс и положил свою метлу, а Ремус отложил книгу. «Дорогая Эмили, Извини, что не писал. Я думаю, что мы должны быть с другими людьми. Спасибо за хорошо проведенное время, Сириус». Сириус поднял глаза от письма, чтобы увидеть, как его друзья медленно покачали головой. — Как? — смущенно спросил он. — Это идеальное письмо для расставания, — произнес Ремус. — Тогда, Джеймс, могу ли я взять Германа? Джеймс кивнул, и Сириус ушел в поисках совы друга. Вскоре он вернулся с приятной улыбкой на лице. — Все сделано, теперь я официально свободный человек. — Единственный вопрос, — пробормотал Джеймс Ремусу, — как долго? Подушка попала прямо в голову Джеймса. — Я все слышал! — Все добросовестно, мой друг! — засмеялся Джеймс, — В любом случае. Интересно, что мой маленький пушистый друг сказал бы, если бы я сказал ему, что я слышал, что Лаури Ферн и Чарли МакКейб расстались, — протянул он, пронзительно взглянув на Ремуса. Оборотень слегка покраснел, не отрывая глаз от книги, хотя его взгляд был направлен в одну и ту же точку на странице. — Зачем мне это знать? Сириус присоединился к Джеймсу, чтобы подтолкнуть друга-оборотня к ответу. — Потому что ты и Лаура близки, если ты понимаешь, о чем я, — лукаво сказал он. — Мы просто друзья, Сириус, — сказал Ремус, закрывая книгу. — Но ты хочешь быть не просто друзьями, так ведь? — дразнил Джеймс. Он наклонился ближе и прошептал певчим голосом, — Ты хочешь обнять ее. Ты хочешь поцеловать ее. Ты хочешь… — Убейте себя, ребята, — предложил Ремус. Сириус плюхнулся рядом с ним и обнял за плечи. — Ты же знаешь, что любишь нас, старый приятель. — Это не значит, что я не могу тебя задушить, — пробормотал он, прежде чем посмотреть на обоих, — Послушайте, даже если бы я хотел, чтобы что-то произошло между мной и Лаури, не говоря, что я делаю, это не имело бы значения, потому что я для нее только друг. Джеймс и Сириус обменялись взглядами, заставив Ремуса волноваться о том, что они что-то задумали. Он знал своих друзей, и он, конечно, знал этот взгляд. Это был взгляд, означающий, что они оба формировали какую-то идею и были полны решимости выполнить ее. Они медленно повернулись к нему, с одинаковыми ухмылками на лице. — Оставь все это, старый друг Луны, — сказал Сириус, похлопывая его по спине. — Мы все справим, — добавил Джеймс. Ремус сглотнул. — Этого я и боялся.