Одно последнее слово, один последний момент, чтобы спросить тебя, почему ты оставила меня позади.
Прошла неделя с момента, когда Гарри навсегда попрощался с Кэрол. Он не чувствовал себя так с тех пор, как подрался в пабе с Дастином. Такой же потерянный, с клубком из мыслей в больной голове. Только вот на сей раз последствия были значительней. Ранее залатанное сердце неприятно ныло в груди изо дня в день, швы постоянно рвались, боль не проходила, наоборот, нависала, давила, издевалась и звонко смеялась, нашептывая погань. Гарри топил ее в стаканах бренди, душил во снах, рвал в пух и прах, но она, чертово исчадие Ада, была неутолима, переворачивая все вверх-дном и направляя его же старания против самого себя. Стайлс сам себя топил в безвкусной горечи янтарного моря, сам себя душил во снах, сам себя уничтожал изнутри. А на утро, с ног до головы запутанный в простынях, принимался трясущимися пальцами аккуратно накладывать новые швы на мучительно пульсирующее сердце, которые этой же ночью, во время, когда он уязвимей всего, будут беспощадно разорваны скользкими ручонками боли. Неужели он действительно заслужил это? Все твердили «Так бывает». Гарри устал, потому что «Так бывает» длилось всю его жизнь. Неудача? Так бывает. Разочарование? Так бывает. Душевная боль? Так бывает. Разбитое сердце? Так бывает. Самоуничтожение? Так бывает. Бывает-бывает-бывает… Так бывает, но это не проходит. С годами накапливается все сильнее и в одно совершенно не прекрасное мгновение человек лопается подобно мыльному пузырю, частицы которого уже невозможно собрать даже с помощью квалифицированных«С добрым утром!» «Я видел, как солнечные лучи сегодня в наглую касались тебя. Мне пришлось их прогнать, поэтому пошел дождь» «Тук-тук!» «Твой кактус рассказал мне замечательную историю и я решил написать об этом песню» «Задержусь в студии сегодня, увидимся в кофейне» «Ты украла мое сердце, кофейная леди» «Ужин у Эллис в восемь, я договорился. Люблю тебя»
И это только малая их часть, не считая стихов и зарисовок для будущих песен. В момент, когда Кэрол закрыла ежедневник и положила его в сумку, ее плечи задрожали, а у Гарри сжалось сердце. Она никогда не плакала при нем и в этот раз сдержалась. Грубо утерла тыльной стороной ладони выступившие на глазах слезы, затем развернулась, улыбнувшись уголками губ (как же это тяжело далось), и сказала: «Пора ехать, скоро посадка».Пора ехать... Скоро посадка...
Последние минуты растворялись на глазах, превращаясь в секунды. Билет в один конец на руках и совсем немного времени для прощания. Стайлс с нескрываемой жадностью разглядывал то, что больше никогда не будет принадлежать ему. Гарри скользил взглядом по посветлевших от солнечных поцелуев волосах, думая о том, что больше никогда не сможет коснуться их и почувствовать на ощупь. Гарри скользил взглядом по глазам, которые стали для него целой Вселенной, думая о том, что больше никогда не сможет разглядеть маленькие желтые вкрапления на радужке, делающие два маленьких океана похожими на прекрасные подсолнухи. Гарри скользил взглядом по розовым губам, думая о том, что больше никогда не сможет целовать их, и что они больше никогда не улыбнутся для него. Теперь все это достанется другому человеку. Теперь другой будет продевать пальцы сквозь шелковистые пряди. Теперь другой будет смотреть в ее глаза и говорить, как они прекрасны. Теперь другой будет целовать ее и для него она будет улыбаться. Другой… другой, но не он, не Гарри. — Я хочу… — начал было Стайлс, но Кэрол его перебила. — Просто… — прошептала она, запнувшись. — Сделай это, пожалуйста. И он сделал. Обнял ее лицо ладонями и поцеловал так, словно от ее губ зависело, сможет ли он дышать всю свою оставшуюся жизнь. Она в свою очередь схватилась за его плечи, как за спасательный круг. Гарри опустил руки к талии Кэрол, подтянул к себе близко-близко, сжав пальцы в замок за ее спиной, и продолжил целовать вплоть до момента, пока не объявили посадку на ее***
Утро пятницы началось с кошмара. Солнце только-только просыпалось, лениво расправляя затекшие лучики, которые метались по всем уголкам Кингстона, заглядывая в окна еще спящих домов. Гарри шумно и прерывисто дышал, сидя на кровати, пальцы намертво вросли в простыни. Его взгляд был направлен в одну точку, казалось, он не моргал целую вечность, буравя несчастную стену невидимым перфоратором. На лбу и висках блестели бисерины пота, губы едва слышно что-то нашептывали, а в голове раз за разом прокручивалась одна и та же картинка, в очередной раз потревожившая его и без того постоянно беспокойный дрем. Снова кошмар. Аккуратно разжав пальцы, Стайлс влепил себе пощечину, чтобы выйти из транса. Стало легче. Тело начало слушаться, позволяя ему расправить напряженные плечи и расслабить взятые судорогой мышцы. Протерев лицо ладонями, Гарри зарылся пальцами в спутанные волосы и откинулся на подушку, хрипло выдохнув. Стайлс потерял возможность нормально спать уже на следующий день после отъезда Кэрол. Он постоянно ворочался в постели. Пытался спать то на одной стороне, то на другой, даже посередине, но сомкнуть глаза и провалиться в сон получалось не всегда. Раньше под его крылом всегда находилась Кэрол. Она прижималась к нему во время сна и дарила неимоверное спокойствие, а сейчас… вторая половина кровати непривычно холодная и пустая. Неважно, сколько пройдет времени, он не сможет привыкнуть. Первые дни Гарри старался держаться и работать, загружал себя до глубокой ночи, думая, что от этого станет быстрее уставать (и надеялся, что работа отвлечет его от Кэрол). Отчасти это помогло, но без побочных эффектов не обошлось. Прекрасные сны с участием Кэрол заканчивались его воплями, пробуждением в поту и десятиминутным ступором после. В его снах она исчезала прямо на глазах, растворялась, и он никогда не мог ее поймать или предотвратить ненавистный процесс. Это превратилось в пытку. Потерявшись в своих бесконечных мыслях, Гарри очнулся спустя несколько часов, когда Кингстон вовсю заливался солнцем, неподалеку шептались лазурные волны, пели голосистые чайки, кружась у пенистой воды, а его телефон разрывался от беспрерывных звонков. Четыре дня назад Стайлс, устав от сочувствующих взглядов команды, из добрых помыслов отправил ребят на заслуженный отдых и попросил наслаждаться последними днями пребывания на прекрасной Ямайке перед тем, как они вернуться в Лондон. Гарри понимал, что в какой-то степени отталкивает команду, но ничего не мог с этим поделать. Ему было необходимо разобраться в себе и не портить окружающим ни настроение, ни времяпровождение в Кингстоне своей отстраненностью от внешнего мира. — Приятель, я понимаю каково тебе сейчас, но у нас остался неразрешенный вопрос с последней песней, которая войдет в твой альбом, — мягкий голос Баскера отвлек Стайлса от очередного углубления в мысли. Он поднял голову, столкнувшись со взглядом Эллис. Аттли выдохнула и прижалась щекой к плечу Джеффа. — Я не знаю, что делать, — пожал плечами Гарри, влив в себя остатки принесенного Митчем пива. Он чувствовал, как Эллис прожигает его недоброжелательным взглядом. Да, он обещал ей больше не пить, но это всего лишь пиво. — Возможно, у тебя есть наброски? Мы смогли бы сочинить что-нибудь из этого, — поинтересовался Ровланд, переглянувшись с Сарой. — Ничего нет, — так же безразлично ответил Стайлс. Послышались вздохи, они эхом отразились от стен студии и вонзились в Гарри словно сотни маленьких иголочек. Они пытались ему помочь, но единственное, что могло бы помочь ему — это вернуть все, как было. — Пусть будет девять песен. — Гарри… — снова заговорил Джефф, но Эллис его прервала. — Это бесполезно, — покачала головой Аттли. — Пока он не разберется в себе, нет смысла говорить о музыке, — Гарри благодарно взглянул на нее: «Спасибо», — мысленно добавил. Когда команда расходилась, Эллис задержалась на несколько минут, попросив Джеффа подождать ее на крыльце. Аттли протянула в сторону Стайлса свои ладошки и кивнула. Гарри неуверенно взял ее за руки и сжал. Теплые и мягкие, как и всегда. — Я знаю, что значит потерять кого-то, — грустно начала она. — После такого тяжело прийти в себя, а тем более реабилитироваться и смириться, но… это не невозможно, Гарри. В своем письме Кэрол написала, что хотела, чтобы ты двигался дальше, потому что она знает и верит, что тебе это под силу. Ты не из тех, кто сдается и медленно погибает от своих же мыслей. Если тебе нужна помощь, мы всегда здесь, но излечить свою душевную травму можешь только ты сам. Пожалуйста, возьми себя в руки и попытайся. Знаешь, когда дети делают свои первые шаги, сперва они сталкиваются с неудачей, — Аттли улыбнулась. — Они падают, но почему-то не перестают пытаться снова встать и пойти. Так продолжается всю нашу жизнь. Мы терпим неудачи, но это не значит, что стоит складывать руки и продолжать сидеть на полу. Нужно быть отважным, иметь силу твердо встать на ноги и пойти дальше. Сейчас ты должен сделать это, Гарри. Эллис скользнула ладонями по взвинченным плечам и усмирено обняла уставшее тело. Стайлс выдохнул, мягко обнимая в ответ. Как же он устал. — Я верю в тебя, — шепнула она на последок. Автомобиль Джеффа в последний раз мигнул фарами и тихо выехал на узкую дорожку, а оттуда помчался прямиком в Даунтаун. Гарри так и остался стоять на месте, обдумывая слова Аттли. Хотелось бы и ему так верить в себя, как верила в него она. Хотелось бы… Протерев глаза, Стайлс потянулся через всю постель к прикроватной тумбе и, скинув с нее свою тетрадь, наконец-то нашарил ладонью трезвонящий мобильник. Вслепую проведя пальцем по экрану, Гарри приложил телефон к уху и пробормотал тихое «Алло». — Ты проспал пробежку, — он тут же распахнул веки, сонно проморгавшись. — И йогу, — продолжил голос. — И мой фирменный завтрак. У тебя должны быть веские оправдания, иначе я за себя не ручаюсь. Заставлю тебя бежать крупную дистанцию без воды, а потом будешь три часа сидеть на неудобном коврике в одной позе. — Черт, — пробормотал Стайлс. — Прости, Эллис... — Ключ под ковриком? — спросила Аттли. — Что? — Я спрашиваю, ключ под ковриком? — повторила она. — Да, — Гарри почесал щеку. — Только не говори, что… — Ты сам только что это сказал, точнее не договорил, — в трубке послышался щелчок. — У тебя десять минут на сборы, а я пока на скорую руку поздний завтрак приготовлю. — Джефф в курсе, что ты заделалась моей нянькой? — приняв сидячее положение, поинтересовался Гарри. Прижав телефон плечом у уху, он опустился за тетрадью и поднял ее. — Он был инициатором, — беззаботно ответила Эллис. — Что? — удивился Стайлс. — Собирайся, говорю. Пробежка ждет! — Аттли бросила трубку, а на первом этаже послышался громкий хлопок двери и спустя минуту заиграла местная радиостанция. Эллис любила подпевать во время готовки. Погладив растрепанную обложку, Гарри открыл страницу с загнутым листом и посмотрел на маленькую записку, которая все еще хранила в себе сладкий запах парфюма Кэрол. Он грустно улыбнулся, прочитав греющее сердце «Люблю и целую, Кэрол», и закрыл тетрадь, положив ее обратно на тумбу. Скоро станет лучше. Скоро все образуется.***
Эллис была беспощадна. Гарри бежал так долго, насколько ему хватало сил. Когда до трофея в виде воды оставалось всего ничего, он проигнорировал слова Аттли о развязанном шнурке на правом кроссовке и, наступив на него, загремел прямо в песок (хорошо, что не на асфальт). Мелкие крупицы попали куда только могли: в волосы, в глаза, в нос, даже в рот. Стайлс выхватил из рук Эллис бутылку и живо плеснул немного воды в рот, а затем тут же сплюнул прямиком на песок, закашлявшись. Гарри обессилено лег звездочкой поверх нагретого солнцем песка и прикрыл глаза, глубоко вдыхая и выдыхая. Отдышка стискивала в кованых объятиях судорожно трясущиеся легкие, то надавливая, то отпуская, пока он восстанавливал сбившееся дыхание. Сердце почти выскакивало из глотки, заставив Стайлса сгруппироваться и принять сидячее положение. В эту же секунду он жадно припал к горлышку бутылки, заливая горящее нутро прохладной минералкой. — А я говорила, завяжи шнурок, — голос Аттли послышался где-то над головой. Эллис приземлилась рядом, поправляя стянутые в растрепанный хвостик волосы. Гарри передал девушке воду (точнее остатки, он слишком увлекся). Она взяла бутылку в руки и немного отпила. — Что тебе снилось? — вдруг спросила, закручивая крышку. — То же, что и всегда, — ответил Стайлс, смотря перед собой. Карибское море привычно шумело, на волнах раскачивались присевшие отдохнуть чайки, где-то разрывалось от заводных летних хитов радио. — Мой мозг издевается надо мной. — Ты сам над собой издеваешься, потому что не хочешь отпустить, — проговорила Эллис. Гарри отвел взгляд от горизонта и посмотрел на нее. А ведь Аттли права. Он действительно не хочет. — Одна из самых трудных задач в жизни — вычеркнуть кого-то из своего сердца*. Но люди делают это, Гарри. Как бы тяжело не было, люди делают это путем борьбы над собой. — Это тяжело, Эллис, — покачал головой Стайлс. — Я не могу не думать о Кэрол. Я пытался, правда пытался, но не получается. Все напоминает о ней. Даже сейчас, находясь на этом пляже, я вспоминаю о том, как мы гуляли по побережью в три часа утра и считали звезды на небе. — Ты неисправимый романтик, Стайлс, — невзначай улыбнулась Аттли. Уголки его губ приподнялись. Эллис немного подумала и добавила: — Знаешь, у меня есть одна идея. — Какая? — поинтересовался Гарри. — Увидишь, — девушка заговорчески потерла ладошки. — Без пяти двенадцать я буду ждать тебя на этом же месте и захвати с собой маркер, — Стайлс хотел было задать вопрос, но его перебили. — Никаких вопросов, все равно не отвечу. — Умеешь же ты обламывать, — Гарри легонько толкнул Аттли в плечо, а она хохотнула. — Теперь поднимай свою прекрасную задницу с песка, нас ждет медитация, а потом я поеду в ресторан, посмотреть, как работает новый управляющий, — Эллис в два счета поднялась, отряхнув лосины. — Погоди, что? Новый управляющий? — переспросил Гарри, сомкнув брови у переносицы. — Я долго думала над тем, стоит ли мне уезжать из Кингстона. Здесь у меня стабильный заработок, все удобства под боком, но… после знакомства с командой, после того, как я вспомнила, что все еще могу заниматься чем-то кроме ресторанного бизнеса, мне вдруг захотелось оставить это дело и снова окунуться в музыку. Ты предлагал мне работу на постоянной основе, и я согласна, — заявила Аттли. Глаза Стайлса округлились. Он уговаривал Эллис ехать с командой в тур в качестве пианистки все то время, пока они находились в Кингстоне, и только сейчас, в самый последний момент она дает согласие — что за волшебство? — После знакомства с командой, говоришь? — ну сейчас-то она расколется, как грецкий орешек. Эллис сомкнула губы в попытке не улыбнуться. — А вот это уже не твое дело, проныра, — она обогнула его и подтолкнула в спину. — Давай-давай, трусцой до дома, тебя ждет неудобный коврик для йоги.***
Эллис говорила, что по окончанию медитации Гарри станет легче, мысли разгладятся, его посетит спокойствие, а баланс внутренней гармонии восстановится. Единственное, что он чувствовал, пока сидел в позе лотоса на бирюзовом коврике — жуткую усталость в спине. Легче не становилось, мысли по-прежнему хаотично перемещались из одного уголка головы в другой, гоняясь друг за другом, как щенки за своими хвостами, о спокойствии он давным-давно забыл, а гармония… о каком идеальном состоянии может идти речь? Стайлс украдкой поглядывал на Аттли во время «занятия». Она словно не дышала, ее грудная клетка поднималась и опускалась очень медленно, глаза были закрыты, плечи расслаблены, как и все тело, а на лице читалось умиротворение, и не доставшиеся ему самому спокойствие с душевной гармонией. Медитация — это не для него. — Джефф сказал, что зайдет после обеда, — оповестила Эллис, обуваясь в прихожей. — Вчера звонил Митч, сказал, что есть несколько идей для последней песни, — Гарри почувствовал укол совести. Он отстранился от команды, а они все еще помогают ему. — Не кори себя, ладно? — проговорила Аттли, заметив перемену в выражении его лица. — Мы все понимаем, поэтому не давим на тебя. Нет ничего страшного в том, если альбом будет завершен нейтральной песней, верно? — Стайлс кивнул. Совесть ущипнула его еще раз. «Эмоции и чувства — это то, на что ты опираешься во время написания песен, Гарри. Приди в себя. Внутри тебя сейчас целый шквал эмоций и чувств. Ты сможешь, только начни», — пронеслось в мыслях. Аттли ушла, напоследок обняв Стайлса, а он, выйдя из уже прижившегося ступора, посеменил в ванную комнату. Набрав в ладони ледяной воды, Гарри выплеснул ее в лицо, затем обхватил пальцами края раковины и посмотрел на себя в зеркало. «Совсем никакой», — выдохнул. А всего неделю назад он улыбался своему отражению так ярко, как только умел, потому что знал, что совсем скоро встретится с Кэрол, выпьет черный кофе с горчинкой в большой белой кружке, а потом они вместе закроют кофейню (мистер Джефферсон часто поручал закрываться именно ей) и будут решать, у кого сегодня останутся, и какое кино с Райаном Гослингом посмотрят. Сердце в груди болезненно заскулило. Стайлс снова делал это, снова зарывался в воспоминания, песчинки которых нещадно рассекали разум. Плечи напряглись, когда он крепче сжал края раковины, заставив себе поднять голову и еще раз посмотреть в свои же глаза. Тусклые и почти прозрачные, они больше не светились прежним озорством и игривостью. Хвойный лес сгорел до тла, оставив после себя лишь обгоревшие ножки деревьев. Сколько раз ему придется разбиться, чтобы дальше жить спокойно? Бесконечность. Выйдя из ванной, Гарри побрел на второй этаж. Он хотел лечь в постель и попробовать задремать, но открытая тетрадь, упавшая, по всей видимости, из-за сквозняка, заставила его повременить с решением забыться в простынях. Опустившись на колени, Стайлс принялся собирать все, что выпало из нее. Вырванные и помятые листы, которые он в последний момент передумывал выкидывать, потому что вдруг осознавал, что текст выглядит вовсе не так отвратительно, как он себе напридумывал. Смазанные карандашом слова и строки путались между собой, создавая своеобразный хаос, точно такой же, как и в его голове. Гарри разгладил один из листов. Непонятные день, месяц и год, лишь потертое название «War Is Love» и несколько четверостиший с припевом. Он не помнил, когда написал текст, но помнил, в каком состоянии. Он был сломлен, чертя одни и те же строки.Ты победишь, если не сдашься, потому что любовь — это война, а война — это любовь.
Стайлс задумался. Старая песня была свидетелем того, что в момент, когда казалось бы уже невозможно снова вернуться и стать в строй, он не сдавался, боролся, и в итоге побеждал. Поэтому сейчас он все еще здесь. Поэтому сейчас он все еще жив. Сложив листик пополам, Гарри положил его между страниц к записям, которые делал совсем недавно. Желтый квадратик снова напомнил ему о себе, одиноко распластавшись на полу. «Люблю и целую, Кэрол», — прочитал про себя он. Последнюю неделю Стайлс жил этой фразой, повторяя утром, днем и вечером, в надежде, что ему станет легче. Но, как и с медитацией — это не помогало. Его души словно касались оголенными наэлектризованными проводами, а он все никак не мог успокоиться. «Возьми себя в руки, ты можешь, давай же», — снова заговорило подсознание, и в этот раз он послушался. Спрятав записку глубоко в страницах, Гарри решительно поднялся с колен и, взяв карандаш, направился на веранду. Разместившись за маленьким круглым столиком, Стайлс раскрыл тетрадь на чистых листах и, занеся грифель над бумагой, начертил легкое «Carolina». Он собрался. Он взял себя в руки. И он готов рассказать свою последнюю историю.Мы встретились однажды и я написал о ней песню, и я мечтаю, что теперь она услышит меня.
***
Гарри впервые за последние четыре дня позвонил Джеффу сам. Он сказал, что кое-что сделал и попросил собрать всю команду, а для чего именно — пообещал рассказать на месте. Первой в дом, как ни странно, ворвалась Эллис и, прокричав «Гарри, я иду!», помчалась в ванную комнату. Сам же Стайлс удивленно проследил взглядом за проворной фигуркой, прислонившись плечом дверному косяку на кухне. Медитация на всех людей оказывает такое влияние? На лице Баскера читалось такое же удивление, как и на лицах всех в прихожей. Возбужденно размахивая руками, Аттли вцепилась ладошками в плечи Джеффа и прошептала «Его там нет», вызывая у Митча приступ смеха. — Конечно его там нет, потому что он стоит прямо перед тобой, — проговорил Ровланд, кивнув в сторону. Эллис обернулась и облегченно выдохнула, схватившись за сердце. — Господи, Гарри! — воскликнула она. — Я думала, с тобой что-то случилось! — Так вот почему мы проехали на красный в квартале отсюда, — покачал головой Баскер. — Леди, радуйтесь, что мне штраф не впаяли, — Джефф скинул с ног сланцы и потянулся. — Ты сам сказал, что он позвонил тебе со словами «Я кое-что сделал», — прокряхтела Эллис, вешая на крючок сумку. — Но это не значит, что он сделал это «кое-что» с собой, — закатил глаза Баскер. Гарри усмехнулся, они прямо-таки созданы друг для друга, самая что есть настоящая парочка. — Чтобы больше так не делал, ладно? — попросила Аттли, покосившись в сторону Стайлса. — Мне всего двадцать шесть, я еще не готова закрашивать седину. — Ты был очень взволнован, когда звонил мне, — Джефф обменялся с Гарри рукопожатием. — Да, приятель, что случилось? Скажи скорее, а то у Эллис сейчас приступ будет, — Митч не упустил возможности подколоть напряженную Эллис, после чего отведал смачный подзатыльник от Сары за свою выходку. На сей раз хихикала уже Аттли, стукнув кулачком о кулачок Джонс. А Гарри даже и не заметил, как они подружились. Он многое пропустил, закрывшись в своем коконе. Подождав, пока все займут свои места на кухне (пришлось удержать Эллис от привычки сразу начать что-то готовить), Стайлс сложил руки за спиной и покачнулся на месте. — Я написал последнюю песню. Теперь взгляды команды напоминали ему взгляд обеспокоенной Аттли мгновением раньше. — Ты что? — словно не расслышав, переспросил Джефф. — Я написал последнюю песню, — повторил Гарри. — Иисусе! — улыбнулся Митч, раскинув руками. — А я вам говорил, что он сможет! — По-моему, это говорила я, — отойдя от шока, проговорила Эллис. — Уже не имеет значения, кто и что говорил, он действительно это сделал, — добродушно заключила Сара. — Ты молодец, Гарри, — мягко добавила Джонс. Он благодарно кивнул и улыбнулся. Баскер посмотрел на наручные часы. — Если мы займемся твоей песней прямо сейчас, есть шанс, что успеем закончить до полуночи и утром вылетим со спокойной душой и чувством полностью выполненной работы. Стайлс словил на себе взгляд Аттли. Они успеют закончить до полуночи, потому что он хочет узнать, что она задумала. Команда уложилась в срок и за час до полуночи на руках была последняя — десятая песня. Джефф предлагал Гарри сменить название на «Good Girl», но Стайлс твердо настоял на том, чтобы оно осталось первоначальным — «Carolina». Изначально Митч и Адам подобрали достаточно грустную мелодию, полагая, что это именно то, что нужно Гарри, затем Стайлс попросил их оттолкнуться от той мелодии, которую напевал сам (музыканты немного удивились, ведь «Ла-ла-ла», которое он припевал было с абсолютно веселым, даже заводным посылом). Таким образом ни один человек не догадается, при каких обстоятельствах и в каком состоянии она была написана. На это он и рассчитывал. Людям будет весело, когда они будут слушать «Carolina», значит и ГарриВы должны сказать, что можете — это и будет первый шаг.**
***
Гарри попросил команду остаться, было уже поздно расходиться. Они не сопротивлялись, так оказалось даже удобней. Митч уснул еще до разговора, а рядышком с ним Сара, прислонившись к его боку. Адам поднялся на второй этаж, чтобы пообщаться с женой и детьми по Скайпу. Алекс заварил себе зеленый ромашковый чай на ночь. Джефф спустился в студию, чтобы переслушать плод их работы, а Эллис, накинув поверх плеч легкий кардиган из трикотажа, прикрыла за собой двери и спустилась по дорожке вниз — к совсем тихому морю. Оно прощалось со стоящим на берегу Стайлсом, как и луна, запутавшаяся бледными невидимыми пальцами в его волосах, как и звезды, махающие ему едва заметными далекими миганиями. Ямайка обнимала его, а он в ответ ее. Гарри Стайлс не умел не обнимать в ответ. Аттли поравнялась с парнем. Они смотрели вдаль до того момента, пока экран ее мобильника не вспыхнул, осветив очертания уставшего лица. Без пяти полночь. — Взял маркер? – нарушила тишину Эллис. Гарри незамедлительно вышел из транса, кивнув в ответ. — Может, хоть сейчас расскажешь, что задумала? — Сейчас сам все увидишь, — она вытащила из кармана зеленого цвета шарик и протянула в сторону Стайлса. — Надуй, пожалуйста. — Это какой-то ритуал? — он изогнул левую бровь. — Просто надуй, ладно? — Аттли выглядела серьезной, поэтому Гарри не стал спорить и принялся выполнять поручение. Когда шарик принял круглую форму, пропитавшись воздухом из легких Стайлса, Эллис попросила его достать маркер. — А теперь пиши, — сказала она. — Что писать? — спросил Гарри. — Все, что тебя тревожит, — кратко ответила Аттли. Словив на себе непонимающий взгляд, она продолжила: — Я где-то читала, если написать все, что тебя беспокоит на шарике и запустить его в небо, часть переживаний уйдет вместе с ним. — Ты же знаешь, что этот шарик не сможет полететь? — поинтересовался Стайлс. — В нем ведь не гелий, а обычный воздух. — А мы его лопнем, у меня в волосах шпилька есть, — она улыбнулась, запустив пальцы в волосы. Нащупав шпильку, Эллис вытянула ее и сжала в ладошке. — Это точно по сценарию? — Ты задаешь много вопросов, пиши давай. Гарри принялся писать на шарике все, что его тревожило после отъезда Кэрол. «Я хочу отпустить ее», — это было последнее желание. — Лопнуть должен ты, — Аттли передала ему шпильку. Стайлс неуверенно посмотрел на нее. Эллис улыбнулась уголками губ и кивнула: — Все хорошо, не бойся. Вдохнув полной грудью, Гарри занес руку со шпилькой и… лопнул шарик. В тишине раздался, как ему показалось, оглушительный хлопок, от которого даже звезды в небе покачнулись. А затем… затем он просто расхохотался так искреннее, как не смеялся еще никогда. Все, что он держал в себе лопнуло вместе с шариком.***
В субботу утром, перед отлетом, Гарри заглянул в кофейню мистера Джефферсона попрощаться. Мужчина очень обрадовался ему и угостил кофе. Они немного поговорили, и, покидая кофейню, Стайлс благодарно пожал теплую широкую ладонь мистера Джефферсона, а тот крепко его обнял. Гарри пообещал, что в следующий раз, когда судьба снова занесет его в Кингстон, первым делом он придет именно сюда, чтобы отведать вкуснейший черный кофе «без сахара» в самой большой кружке. — Готов? — спросил Джефф, обернувшись к Стайлсу. К нему обернулась и Эллис, а Митч ободряюще сжал его плечо. — Готов, — он кивнул и улыбнулся. Гарри попрощался с людьми и местами. Теперь он действительно готов. — Тогда поехали. Уже на борту самолета, Стайлс в последний раз наблюдал за лучезарной Ямайкой. Она постепенно скрывалась за плотными белыми облаками, улыбаясь и сияя, пока лайнер набирал высоту, а потом и вовсе исчезла с горизонта. Все, что болело на сердце Гарри осталось там, закопанное под слоем золотого песка, смытое лазурными волнами и подхваченное игривым ветром. Старая глава его жизни закончилась, пора перелистнуть исчерканную черными чернилами страницу и от руки на чистом белом листе написать новую.