Les coulisses de Versailles

Шевалье де Лоррен надолго запомнит брошенную Людовиком будто бы вскользь фразу. Мой брат заслуживает лучшего. Шевалье всю жизнь был уверен в собственной неотразимости. Наглость, как известно, второе счастье, и, возможно, именно поэтому ему удалось вскарабкаться так высоко. Оказаться не одним из придворных французского двора, а тем, кого первого видит герцог Орлеанский, брат короля, просыпаясь. Шевалье де Лоррена Филипп выбрал сам, и тогда еще не было важно, из простой ли прихоти или из-за мгновенно вспыхнувшей любви. Лучшего. Шевалье сейчас очень, очень жалеет о своем распутном поведении, пока принц был на войне. Каждая зазывающая улыбка, каждое слово — они теперь жгут ему губы, как, наверное, опаляет адское пламя грешников, и этот беспощадный жар не то совести, не то стыда, не то любви вызывает слезы под прикрытыми веками. Вскинутые в предупреждающем жесте — не прикасайся ко мне — руки Филиппа кажутся пощечиной, и если на удар по щеке он еще мог ответить, чтобы потом вместе посмеяться над этой вспышкой, то что сделаешь в этом случае? Мой брат. Впервые в жизни Филипп де Лоррен задумывается о том, что на самом деле смертен, а герцог Орлеанский, кем бы он ни был в почти-их спальне, остается младшим братом короля. И что слово его против решения короля значит лишь немного. Филипп Орлеанский может только попросить или попытаться убедить Людовика Четырнадцатого не четвертовать своего фаворита, потому что братья Луи и Филипп отступают в тень, если речь идет о заговоре. Мой брат заслуживает лучшего. И шевалье де Лоррен обещает себе хотя бы попытаться оправдать доверие Бурбонов, чтобы не вынудить Филиппа убить его.