Знакомство с Алтынами

Отабеку сегодня исполнилось двадцать два. По такому поводу вся семья решила наведаться в Санкт-Петербург, погулять по Эрмитажу, пофоткаться с крейсером "Аврора", отведать шавермы где-нибудь на Московском вокзале. Вообще Отабек предпочитал слово "шаурма", но, как говорится, в чужой собор со своим уставом не ходят. Приехал в Питер — будь добр говорить по-питерски. Алтын сунул руки в карманы джинсов, едва сдерживаясь, чтобы не достать телефон. Сегодня настала очередь Эрмитажа. Экскурсовод — женщина, давным-давно пережившая бальзаковский возраст, — что-то рассказывала про "Данаю" Рембрандта. Отабек, признаться честно, не особо вслушивался. Он просто уставился на картину, а точнее — на изображённую на ней мать Персея. Он без особого интереса разглядывал обнажённое женское тело, полные бёдра, аккуратный живот и несколько крупноватые руки. Отабек склонил голову набок. Пару раз ему приходила мысль о том, какова же всё-таки его ориентация. Женское тело не вызывало совершенно никаких эмоций. Ни отвращения, ни тем более восхищения. Иногда парня накрывало, и он втихаря смотрел порно. Интересно было именно то как он его смотрел. Подпирал щеку кулаком и пытался понять, что же такого находят другие парни. Хотя, возможно, ему мешал сосредоточиться на просмотре Юра. Плисецкого было не остановить по ночам. Один за другим он скидывал Беке мемасы, приправляя их щедрыми "АХАХАХАХАХАХАХХА". Порой Отабек пытался игнорить его, но в таких случаях Юра становился просто невыносим. Он строчил сообщения по одному слову, и от количества уведомлений порой хотелось сойти с ума. Но сейчас телефон молчал. Отабек перевел взгляд на родителей, те стояли неподалёку и, судя по всему, были крайне увлечены экскурсией. Интересно, как бы они отреагировали, узнав, что их сын совершенно не интересуется девушками? Наверное, вряд ли это сильно понравилось бы им. Особенно отцу. Хотя и мать наверняка не обрадовалась бы. Как только Эрмитаж был оставлен позади, Отабек всё-таки достал телефон и искренне удивился тому, что за несколько часов экскурсии Юра не нашёл ни одного мема, который был бы достоин его внимания. Странно. От размышлений Отабека отвлекла мама. — Бека, мы с отцом поедем в гостиницу. Она протянула ему ключи и улыбнулась. — Хорошо, мам. Тебе понравилась экскурсия? — Отабек спрятал запасной ключ от номера в карман, а после, пока мама пространно рассуждала на тему искусства средневековой Англии, поймал себя на том, что заметно волнуется перед предстоящей встречей с Плисецким. — Ладно, хорошо тебе погулять с... другом, — мама как-то заговорщицки подмигнула Отабеку. Это даже напрягало, но Алтын помнил абсолютно точно, что сказал ей, что встретится именно с другом. Встретиться на Сенатской площади было явно не лучшей идеей. Несмотря на прохладную октябрьскую погоду, народу было просто до неприличия много. Пока Отабек ждал Юру, он успел сфоткать целую группу японских туристов у Медного всадника. Да и вообще людей вокруг было столько, что Алтын невольно вспомнил 1825 год и подумал, что стоило бы надеть бронежилет. Юра появился словно бы из ниоткуда, сжимая в руках большую белую коробку, повязанную синей лентой. — Бека! — радостно прокричал он, кидаясь обнимать Алтына и буквально повисая на его шее. Отабек даже застыл от неожиданности, когда ощутил, как сильно Юра к нему прижался, а самое пьянящее — это запах его волос. Алтын не сразу подавил свой шок, но в конце концов все-таки пристроил руки где-то на спине Юры. Но почти сразу же Плисецкий отстранился, сияя, как свежеотполированный лёд. Он протянул Отабеку коробку — да так, что та врезалась ему в живот. — Дома откроешь, — Юра как-то хитро подмигнул, отчего Беке как-то не по себе стало. Этот мелкий — тот ещё жук. — Надеюсь, ничего противозаконного? — усмехнулся Отабек, в ответ же последовала ухмылка. — Тебе понравится. Эта фраза прозвучала как-то совсем уж неправильно. Точнее... да, нормальные люди сочли бы её именно неправильной, но Отабеку не понравилось это слово. Он бы предпочёл "волнующе", чёрт подери. В течение всей прогулки Юра вёл себя странно. То смеялся, то вдруг становился серьёзным, то вёл себя по-детски, то начинал заговорщицки поглядывать на Отабека. Эти его взгляды напрягали настолько, что, когда ребята оказались у дверей гостиницы, Алтын почувствовал себя неловко. Ещё и эта коробка болталась в руках и, откровенно говоря, мешалась. — И... надолго ты в Питере? — сейчас перед Бекой снова предстала серьёзная ипостась Плисецкого. Он вскинул на Алтына взгляд, привычным движением головы откинув с лица волосы. — На неделю точно. Может больше, — хмурясь, Отабек опустил глаза на асфальт под ногами, принявшись разглядывать собственные кроссовки. — Ты замёрз? — он вдруг заметил, как Юра переминается с ноги на ногу и весь сжимается, будто и правда пытался согреться. Волнение во взгляде Отабека не укрылось от острых глаз Плисецкого. Он кивнул. Отабек достал ключ. — Идём. Посидишь у меня, отогреешься. — А родители? — поразился Юра, отчего выражение его лица приобрело некую детскость. И, конечно, румянец. Почему Бека прежде его не замечал? Ай, ладно, наверняка всему виной холод. Не он же... да? — В соседнем номере. Юра кивнул. Такой вариант его ещё более-менее устраивал. Он терпеть не мог все эти знакомства с семьями друзей. Всегда выходит одно и то же. Банальные вопросы и не менее банальные ответы. Однако под ложечкой каждый раз предательски сосёт от нервов. В номере оказалось весьма и весьма тепло. Юра скинул кроссовки и стянул куртку, тут же совершенно по-хозяйски заваливаясь на широкий мягкий диван и забрасывая ноги на кофейный столик. Руки же закинул за голову, рассматривая комнату. Ничего. Жить можно. Пару дней. — После аула такой номер, наверное, кажется раем, а, Бека? — Иди к чёрту, — беззлобно проговорил Алтын, аккуратно укладывая на стоявшую в другом конце номера-студии кровать коробку с подарком. Было всё-таки мегалюбопытно, что же такого приготовил для него Юра. Наверняка что-то особенное. — Да открывай уже, открывай! — рассмеялся парень и повернулся так, чтобы видеть друга. Ну и заодно для того, чтобы было удобнее снимать его на телефон. Развязав ленту, Отабек снял с коробки крышку и вскинул бровь. Помимо вполне непримечательного кожаного кошелька в коробке лежала какая-то банка и бутылёк. Хмуря лоб, Отабек взял их, чтобы рассмотреть. И тут же ему захотелось так, в шутку, немного приложить Юру этой самой банкой, которая была довольно увесистой. Этикетки гласили "Кумыс. Бальзам для волос" и "Кумыс. Шампунь-крем". Юра захохотал, едва не упав с дивана и не выронив мобильник. — Видел бы ты свою рожу! Отабек и сам засмеялся, видя эту неподдельную радость на лице Юры. А кошелёк красивый. — Спасибо, — Алтын мягко улыбнулся и получил в ответ такую же искреннюю и довольную улыбку. Всё-таки было в Юре что-то эдакое. То, что заставляло порой просто залипать. Прямо как сейчас. Очнулся Отабек уже тогда, когда услышал щелчок пальцев Плисецкого. — Ты чё залип? Очнись, восточная красавица! Отабек тряхнул головой и вздохнул. — Так. Погоди-ка, — Юра нахмурился. — У тебя сегодня днюха, а мы даже не бухнём? — он захлопал ресницами, поражённо глядя на друга. Отабек напрягся. Пить с Плисецким после того, о чём он думал перед "Данаей" — очень-очень-очень опасное дело. Однако Беке и слова вставить не дали: Юра вскочил с места, накинул куртку и натянул кроссовки. — Через минут двадцать вернусь. Подрочить успеешь, — подмигнул он и, снова не дав Отабеку ответить, вышел из номера, захлопнув за собой дверь и оставив друга в гордом, но растерянном одиночестве размышлять над сложностями жизни. И да. Перед тем как пить с Юрой, подрочить было бы нелишним. Вот же ублюдок.