Знакомство с Алтынами

Плисецкий вернулся где-то через полчаса. И, надо сказать, в номер он вошёл так, как мог войти только Юра. Прижимая к груди одной рукой несколько бутылок, другой рукой он открыл дверь, а вот закрыл её уже ногой. — Бека, ты куда свалил? — крикнул юноша, не заметив Отабека в комнате, и принялся снимать кроссовки, бурча себе под нос что-то вроде: "Тащи тут всё в одиночку, как осёл!" Бутылки зазвенели, когда одну за другой самодовольный Юра выставил их на стол. И тут же он чуть не свалился на пол. Из ванной комнаты вышел чуть тяжело дышащий Отабек. На его бёдрах было повязано белое махровое полотенце, а от кожи шёл пар. И волосы мокрые. Юра невольно отметил, что не только на голове. И тут же мысленно обматерил самого себя. — Ты чего? — как ни в чем не бывало спросил Отабек, подходя к шкафу и доставая из него одежду. — Ты чё, дрочил?! — Юра напряженно выпрямился. Он ещё никогда не видел такой гаммы эмоций на обычно спокойном, бесстрастном лице Отабека. Сначала парень нахмурился оттого, что не понял логики Плисецкого. Затем покраснел. Побледнел. И наконец выдал: — Плисецкий, ты больной? Наливай. Юра еще с пару секунд потупил прежде чем сдвинуться с места. Руки странно задрожали — так, будто бы он давно уже выпил далеко не первую рюмку. А затем до Юры дошло, что, в общем-то, наливать некуда: стаканов-то он не прихватил. Плисецкий растерянно осмотрелся вокруг, взглядом пытаясь найти что-то, хотя бы отдаленно напоминающее стакан. Однако в номере, что странно, не нашлось даже чашек для кофе, хотя во всех более-менее приличных отелях всегда такие были. Возмутительно. Однако Плисецкий еще никогда так не восхищался своей находчивостью. Он щёлкнул пальцами и рванул в ванную, вытряхнул из стаканчика на раковине зубную щетку и тюбик пасты Отабека, а затем, сияя, вернулся обратно в комнату. Отабеку такая смекалка друга не то чтобы не понравилась — он скорее удивился и поудобнее уселся на диване. Юра водрузил стакан на стол и поставил руки в боки. — Что тебе не нравится? — спросил он, кивнув на свой трофей в виде обыкновенного гранёного стакана. — Нас двое, а он один, — спокойно и несколько скептично произнёс Отабек, глядя на своего друга. — Ну и что? Ты как будто в общаге никогда не жил! — фыркнул Юра, открывая бутылку беленькой и наливая сразу полный стакан. — Ты куда столько льёшь? — Отабек едва не подорвался с места, видя, как стакан постепенно наполняется водкой до краёв. Юра взглянул на друга как ни в чем не бывало. — А чего? — Водку стаканами пить вздумал?! — Ничего страшного, у нас вон ещё сколько бухла! — Юра кивнул на бутылки, стоящие ровным рядком на столе. — Я не к этому, — Отабек устало потёр переносицу двумя пальцами. — Да выпьем, нас же двое! Отабек смиренно кивнул и протянул руку. — Прям без закуси? — он взглянул на Юру, и тот сдул чёлку с глаз, улыбнулся и закатил глаза. — Слушай, ты бухать собрался или есть?! Пей давай, хорош ворчать! Отабек покорно опрокинул где-то полстакана. Водка на запах оказалась куда хуже, чем на вкус. Но это не значит, что прежде не употреблявшему Беке было легко. Юра хихикнул, глядя на его скривившееся лицо. — Мне дед всегда говорил: лучше бутылка водки, чем ящик самого дорогого пойла! — философски проговорил он, выпивая из того же стакана оставшуюся водку. Отабек фыркнул. — Твой дед явно из мазохистов, — его голос после водки звучал хрипловато, даже немного слабо, однако Юре это даже понравилось. Он заметно оживился и принялся спаивать Отабека раза в два активнее. К концу первой бутылки они всё же вспомнили, что пьют, собственно, за День рождения Отабека. И сам виновник торжества заплетающимся языком всё же уломал Юру сказать тост. Юра вздохнул. Собрался с мыслями. Медленно встал, держа в руке все тот же несчастный стакан с водкой. Снова вздохнул и затем уже затараторил: — С Днем рожденья поздравляем, счастья-радости желаем, чтобы груди были больше, чтобы жизнь казалась проще, чтоб за каждые моменты было много комплиментов! — Юра устало вздохнул и плюхнулся обратно на диван, тут же откинувшись на спинку. Перед глазами всё плыло, и он даже не сразу заметил, что стакан странным образом опустел против его воли, а вся водка из него оказалась на его толстовке. Отабек нахмурился, глядя на друга. В эти минуты, когда все вокруг плыло, лицо Юры казалось ему необычайно красивым. Нет, конечно, он и так понимал, что Плисецкого сложно назвать уродом или хотя бы просто стрёмным, но сейчас... — Юр, — Отабек вдруг окликнул друга и привстал со своего места. Где-то в подсознании мельтешило удивление тому, что он умудряется стоять более-менее ровно. Во всяком случае он не упал — а это уже неплохо. — Чего тебе? — буркнул Плисецкий. Да, настроение Юры менялось едва не ежесекундно. Вот он счастлив и улыбается, а уже через пару минут, стоило водке пролиться на его толстовку, у Плисецкого из глаз едва молнии не летят. Алтын хотел было сказать что-то, что уже несколько минут сидело в горле неприятным колющим комком, но не решился. Юра слишком зол и слишком красив. Или же это все водка. Как бы там ни было, сейчас не лучшее время. Плисецкий закатил глаза в ответ на неторопливое покачивание головы, встал и стянул с себя толстовку вместе с надетой под неё футболкой. Пока Юра выворачивал их с изнанки на лицо, Отабек спокойно разглядывал друга. Узкие плечи, между которыми прослеживаются будто из мрамора выточенные ключицы, чуть выше — кадык, над ним — волевой подбородок Плисецкого, который буквально кричал о том, каков характер у его обладателя. Но еще чуть выше — и Отабек уже не смог отвести взгляда. Бледно-розовые губы Плисецкого. Измученные рано наступившим морозом и бесконечными покусываниями. Отабек замечал, что Юра часто кусает губы. Когда нервничает и когда ему весело — похоже, эта привычка никак не связана с какой-то определенной ситуацией. "Интересно, кусает ли он их, когда?.." — Отабек хлестнул себя по щеке, поймав себя на этой мысли. — Ты чего? — Юра взглянул на друга. — Похоже, тебе уже хватит, — он кивнул на валяющуюся на ковролине пустую бутылку и ухмыльнулся. Ещё и ухмыляется. Чёрт бы его побрал. — Юра, я, кажется, гей, — вдруг выпалил Отабек, глядя куда-то в сторону, а затем переводя взгляд на Плисецкого. Плисецкий хлопал глазами с пару секунд, но Отабеку эти секунды показались самой что ни на есть настоящей вечностью. То ли виной тому алкоголь, то ли какая-то невероятная притягательность Плисецкого, но Отабек чувствовал, как от напряжения под ложечкой засосало. Он боялся. Боялся того, что ответит ему Плисецкий на такое. Наконец он пожал плечами. — Громкое заявление. Проверять его я, конечно, не буду, — Плисецкий фыркнул и откинул толстовку на диван. — И всё? — Отабек поднялся со своего места и склонил голову набок, подходя ближе к Юре и чуть склоняя голову вперед, чтобы иметь возможность как следует рассмотреть его. — А что ещё я должен сказать? — Юра поднял взгляд на Отабека и, словно передразнивая его, тоже склонил голову вбок. И правда. Чего вообще Отабек от него ждал? Что Плисецкий бросится ему на шею в ту же секунду? Нет, это не про него. Плисецкий вёл себя с ним совершенно иначе. Совсем не так, как обычно ведут себя влюблённые люди в представлении Отабека. Он шутил, подкалывал, спаивал его, но никогда не пытался обнять как-то не по-дружески, пощупать — что уж говорить о поцелуе. Отабек отвёл взгляд. Не стоило ему этого говорить. — Нет, ну, конечно, я мог бы сказать, что я тоже... — неуверенно и как-то слишком тихо проговорил Юра, и тут же Отабек почувствовал обжигающее прикосновение его руки к своей. Он сильно сжал пальцы Плисецкого и на какую-то долю секунды напрягся ещё больше, ожидая очередной подколки. Но её не было. Плисецкий смотрел на него снизу, так доверчиво и невинно, покрасневший то ли от алкоголя, то ли от смущения. Отабек хмыкнул, отпустил его руку и провёл по обнажённым плечам к шее, от неё — к подбородку одной рукой и к волосам — другой. Сжав подбородок Юры двумя пальцами, Отабек приподнял его и склонился еще ниже, прикасаясь своими губами к губам Плисецкого. Мягкое, неуверенное и опасливое движение губ — а вдруг это всё же прикол и Юра тотчас оттолкнёт его? — но нет. Губы Плисецкого напряжены, но уже через несколько секунд расслабляются, поддаваясь поцелую. Юра вздрагивал от прикосновений к волосам, по спине пробегали мурашки, и он на каком-то подсознательном уровне даже корил себя за то, что просто стоит, опустив руки по швам. Наверное, стоило бы коснуться щеки Отабека или даже приобнять его, но Юра не мог, всё тело будто бы парализовало. Отабек наконец отстранился. От Плисецкого пахло водкой, какими-то приторными дорогими духами и сексом. Юра с секунду посмотрел на Отабека и сглотнул. — Мне, наверное, лучше уйти, — хрипло проговорил он, неловко почесав затылок и взъерошив волосы на макушке. Алтын кивнул. — Наверное, лучше да, — почти бессвязно, на выдохе ответил он, глядя, как Юра собирает свою одежду, закидывает ее на плечо и торопливо идет к двери. Когда она захлопнулась, Отабек шлепнулся на диван, едва не ударившись головой о подлокотник. Для описания всего произошедшего у него в голове было всего одно слово. Пиздец.