Обломки падающих звезд

                    Морской теплый ветер приятно касался лица, развевая копну белых волос. Море искрилось в лучах вечернего летнего солнца, переливаясь разноцветными красками. Еще чуть-чуть, и Митлонд погрузится в темноту, но море не превратится в черную полосу, сливающуюся с бескрайним небом, оно все равно будет сиять в свете ярких и чистых звезд, а Дворец Анор [1] — отражаться в черной глади воды. Спины рыб с золотой и серебряной чешуей будут мелькать среди тихих волн, превращая водную поверхность в пестрое живое покрывало.       Майвиэль бросила внимательный взгляд на арку — вход в гавань, через которую проходили белые корабли, похожие на огромных лебедей, возвращаясь домой. Время рыбалки окончено, и лишь только смельчаки выйдут в море за ночной рыбой, которая вылезает из своих нор, чтобы полакомиться планктоном и водорослями. Завтра утром будут подавать морского угря, если улов увенчается успехом. И опять будут шептаться путники, что весь Анор пропах рыбой, ибо эти телери-разгильдяи только и могут, что своего угря да селедку ловить.       Залив Лун, наверное, самое красивое место в их землях. Ничего прекраснее Майвиэль никогда не видела. У девушки постоянно замирало сердце, когда она выходила на свой балкон, чтобы окинуть взором залив, наслаждаясь морем и снующими в его водах кораблями. Девушка выросла здесь, любила всем сердцем свой чудный огромный дворец, о котором ходили совершенно разные слухи и легенды. Кто-то утверждал, что он построен из жемчужин, другие говорили, будто его крыша украшена самоцветами, а третьи думали, что это обычный гладкий камень, в котором отражались самые чистые в этом мире звезды.       Майвиэль не представляла, как можно покинуть свое царство и отправиться в другие края. Она и не думала об этом. Конечно, она понимала, что однажды ей придется выйти замуж, когда брат подберет ей подходящую партию, но все же она рассчитывала, что Эльдерин найдет ей мужа из ближайших городов, и ей не придется далеко уезжать. Но на все воля брата и Кирдана Корабела, относившегося к ней, как родной дочери.       Эльдерин и Майвиэль давно остались без родителей. Их мать, прекрасная Эреаэль, умерла через несколько месяцев после рождения дочери, так и не оправившись от непростых родов, а их отец, Элгорн, прожил остаток своих дней в печали по своей возлюбленной супруге и умер от тоски и одиночества, оставив своих детей на попечение правителя Митлонда.       Элгорн был самым близким сподвижником Кирдана, находясь рядом с ним с самого основания города. Тот соединил их родителей, следил за каждым новым шагом детей Элгорна и, когда Майвиэль и Эльдерин выросли, решил доверить им часть своих дел. Наверное, Кирдан делал это из благодарности к их отцу, который однажды спас ему жизнь и помогал во всех начинаниях, а может быть, потому что они выросли у него на глазах и давно были ему как свои собственные дети.       Они знали, что бы ни случилось — им надлежало заботиться друг о друге, и они делали это уже не одну сотню лет. Майвиэль всегда помнила, что может опереться на крепкое плечо брата, доверять ему во всем, не зря он сделал ее своей со-правительницей до того момента, пока не женится.       Майвиэль всегда помогала Эльдерину во всем. Пока Кирдан был в частых отъездах; сидела на троне рядом с ним во время праздников и совещаний; вечерами помогала читать отчеты и письма, и брат спокойно выслушивал ее советы; устраивала пиршества и занималась устройством дворца и заботой о придворных и жителях Митлонда. Эльдерин хоть и поступал часто по-своему, как истинный телери, но всегда признавал свои ошибки, и это было самым главным для принцессы.       Она всегда ощущала себя нужной ему и порой думала: почему так странно устроен мир и они не могут вот так прожить вечно, ведь ее сердце свободно, несмотря на то, что много зим назад она была помолвлена. Мародан был из знатных телери, и его родословная была такой же славной, как и у невесты. Эльдерин показалось, что Мародан подойдет его сестре, и отчасти это было так.       Мародан очень нравился Майвиэль. Она любила наблюдать за тем, как он общается с придворными, как зажигаются его ярко-голубые глаза при виде какой-нибудь новой безделушки, найденной на улицах города. Обожала сидеть на кушетке, когда его голова покоилась у нее на коленях, проводя тонкими пальцами по его светлым волосам.       Им было о чем поговорить. О море. О птицах, которые жили в живописном саду Анор. О рыбе и вине, путешествиях, книгах, и самое главное — о мечтах. И только стоило в разговоре коснуться этой темы, как Майвиэль понимала, насколько они разные. У нее были свои мечты, амбиции. Она не хотела становиться тенью своего мужа, быть просто матерью и женой. Ей хотелось править, быть такой же сильной, как Галадриэль. Но Мародан этого не хотел. Майвиэль закрывала на это глаза, верила, что однажды в ее сердце зажжется любовь…       — Я купил это у уличного торговца много лет тому назад, не зная, что с этим делать. Эти три драконьих яйца, скорее всего, безделушка. Они давно уже спят, и может быть, в них нет ни толики жизни, но я хочу, чтобы они остались у тебя, Майвиэль. — Мародан протянул ей резную шкатулку. — Хочу, чтобы они стали символом того чувства, что я испытываю.       — Большое спасибо, — отозвалась эльфийка, проводя дрожащими пальцами по узорам на шкатулке.       Но любила ли Майвиэль своего жениха? Наверное, нет. Хотя многие придворные будут утверждать обратное, ибо они все помнили, как она страдала из-за того, что ее жених утонул в море. Странная, глупая смерть. Была уже назначена свадьба, был готов крошечный, но такой уютный дворец для переезда, и все оборвалось в один миг. Майвиэль погрузилась в траур, решив, что ближайшее несколько зим и лет не будет задумываться о замужестве.       Тогда печаль привела ее на погребальный костер, где она решила похоронить прошлую жизнь, сжигая письма, платья, подарки. Майвиэль и сама взошла на костер, неся в руках шкатулку с тремя драконьими яйцами, подаренными Мароданом. Странно, много лет тому назад она видела нечто подобное у женщин эдайн. Тогда ей показался варварским обычай, когда юная девушка сгорела следом за своим возлюбленным, словно жизнь не имела больше смысла, и больше ничего не осталось делать, как отдаться огню. Лишь только спустя время она поняла: огонь — это не смерть, а перерождение.       Эллет отговаривали ее, а Эльдерин молча смотрел за тем, как его единственная сестра всходит на костер, где языки пламени лизали желтую бумагу и дорогие ткани, милые безделушки и паруса корабля, на котором в свое последнее плаванье ушел Мародан. По толпе прошелся лишь невесомый вскрик, когда огонь коснулся принцессы.       Она не сгорела, скорее, родилась заново, будто стала совсем другой. Все сразу же назвали это чудом, великим знамением, но сама эльфийка в это слабо верила, ее поразило другое. Один из ее драконов сразу же проклюнулся из скорлупы, а спустя несколько дней появились и другие. С тех пор ее прозвали матерью драконов.       Ее любимые питомцы, конечно, жили за пределом города, в зеленых лугах, и Майвиэль со страхом и замиранием сердца смотрела за тем, как они растут. Они не превратились, как многие опасались, в подобие Смауга — алчного дракона, охранявшего гномье золото на далёком Севере и недавно убитого. Нет, ее драконы были совсем другими, не такими, какие заселяли земли Средиземья, с которым боролся король лесных эльфов. По слухам, именно после борьбы с драконами остались вечные шрамы на его теле. Ее драконы совсем ручные, хоть и многие их боялись.       — Госпожа, — услышала она позади себя тихий голос Инвилас. — Мы все ждем, чтобы вы сыграли и спели нам.       Майвиэль обернулась к своей придворной даме и близкой подруге, облаченной в темно-зеленое платье, усыпанное серебряными звездами такого же оттенка, как и её волосы. Эльфийка улыбнулась принцессе, отмечая, что она слишком задумчива сегодня. Может быть, она уже все знает по поводу планов Эльдерина и поэтому так смотрит сегодня на залив и прибывающие корабли, словно боится приближающегося расставания с Митлондом.       — Да, я сейчас, — спокойно ответила эллет. — Иди, я приду чуть позже.       — Мы ждем вас. — Инвилас присела в реверансе и быстро ушла с балкона.       Майвиэль бросила еще один взгляд на потухшее солнце, почти скрывшееся за длинной полоской горизонта. Она вернулась в свою комнату, чтобы причесаться и переодеться.       Эллет закрыла за собой дверь, чтобы ночной прохладный ветер не проникал в комнату. В спальне уже горели свечи, и от их света, как и от лунного, лившегося через легкие прозрачные, как паутина шторы, было светло, как днем.       Эльфийка присела за туалетный столик. Она открыла резные шкатулки с драгоценностями, отыскивая кольца с самоцветами, те, что подарил Эльдерин. Майвиэль надела два кольца с яркими синими крупными камнями, но тут же сняла. Нет, слишком тяжело, на тонких пальцах большие кольца хоть и смотрятся хорошо, но не сегодня, не то настроение, чтобы все взгляды были прикованы лишь только к ней.       Юная владычица поправила растрепавшиеся ветром волосы, уложив их в простую прическу. Переодела серое платье на нежно-голубое, подчеркивающие глубину больших серых глаз. Сменила туфли на серебряные и, посмотревшись в последний раз в зеркало, отправилась в Морской зал, где ее все уже давно ждали.       Телери всегда любили праздную жизнь. Порой казалось, что им больше нечем заняться, как только устраивать праздники, но, наверное, причины этого нужно искать в глубине времен, когда нолдор устроил резню в Альквалондэ, поддавшись ложными речами Феанора, уничтожившего почти все их корабли, — одну из главных драгоценностей их народа. Хоть телери и простили нолдор в конце Первой Эпохи за все те ужасы, что они сотворили с их народом, но больше они не хотели участвовать в войнах. Крови не было больше места в их жизнях, осталось время только для праздников.       Теперь другие народы считали телери разгильдяями, не заботящимися ни о чем, кроме своих развлечений, но это было абсолютно не так. Несмотря на то, что они были далеки от смуты, которую сеял в Средиземье Саурон, телери заботились о благополучии своих земель и тех эльфов, что прибывали по морю в их край, убегая от раздора и грядущей войны.       Доносились тревожные новости. Еще недавно, после битвы Пяти Воинств, казалось на миг, будто будет мир, ведь армия орков побеждена. Но мрак продолжал распространяться по многострадальным владениям Средиземья. Смауг побежден, его золото забрали те, кому оно принадлежало, но эльфы все равно бежали за море, и это вызывало настоящую тревогу у Эльдерина, от чего он перестал бывать на празднествах, все больше и больше занимаясь делами управления города и перепиской с другими народами.       Эллет глубоко вздохнула, понимая, что это значит. Она давно видела все признаки перемен в брате, догадывалась, что все это означает, но до последнего хотелось верить, что он не думает о войне. Нет, это означает конец всего, что у них было. Майвиэль любила всю эту беззаботную жизнь и не представляла своей жизни за пределами Анора, без моря, пения ее дивных птиц, дуновений соленого ветра и запаха беспокойных вод. Без всего этого она заболеет и умрет.       Майвиэль поднялась со стула, выходя в холл, освещаемый факелами. Она спустилась вниз, где находился Морской зал, называвшийся так за то, что располагался у самого моря. Можно было выйти на террасу и увидеть, как плещутся волны у ступеней. Наверное, это было одно из самых удивительных мест во всем дворце, не считая птичника, может быть, поэтому придворные любили здесь часто проводить время.       — Наша хэрун[2] пришла, — воскликнула одна из эльфиек. — Вы обязательно должны сегодня спеть для нас.       Майвиэль не хотела петь, хоть и любила это делать. Она просто хотела послушать переливы арфы, похожие на шепот любимого моря.       — Нет, не сегодня. — Она жестом показала, чтобы начали играть музыку.       Эллет села на кушетку, чтобы быть окруженной своей немногочисленной свитой, откинулась на подушки, вышитые шелковыми нитями, ощущая, как музыка начала проникать под кожу, погружая в негу. Каждый новый звук находил в эльфийке свой отклик, заставляя закрыть глаза и ни о чем не думать.       Музыка — странный язык, который понимают все без дополнительных пояснений. Каждый музыкант говорит на своем языке с помощью своего инструмента: арфы или лютни, барабана или флейты. Никто не запретит говорить, кричать, молить… Никто не поймет этот невообразимый красивый язык, все лишь будут слушать прекрасную мелодию ритмов которая будет идти из тебя. И страсть Майвиэль — это барабаны, это тот инструмент, который может передать все чувства, спрятанные глубоко в душе ото всех, чтобы никто не понял, что за мысли бродят у нее в голове.       — Почему вы молчите? — Мягкий голос Ниэль вырвал Майиэль из омута размышлений. — Вы чем-то опечалены?       — А чем я могу быть опечалена? — ответила вопросом на вопрос юная владычица.       Она слабо улыбнулась Ниэль, удивляясь тому, как она легко одета в этот вечер, но не стала отправлять ее к себе, чтобы оделась потеплее. Ниэль — самая юная придворная дама в ее свите, и порой Майвиэль немного завидовала ей. Ее прекрасная медная головка не занята сейчас совершено ничем, кроме мелких забот. Ниэль еще не думает о любви и замужестве, ей это совсем ни к чему, но придет время, и придется подыскать мужа, если ее сердце не будет никому отдано.       — Тем, что Владыка скоро женится, — отозвалась Нерэль, бросая хитрый взгляд на Майвиэль. Конечно, Эльдерин задумывался о браке, но это вопрос был нерешенным, уж она точно об этом узнала бы самой первой.       — Но точно не на тебе! — воскликнула эльфийка. — Кто ты такая, чтобы стать его женой? То, что ты фаворитка моего брата не делает тебе чести. У тебя нет благородной крови и твоя мать была из нолдор. Ты прекрасно знаешь, что при первой же возможности я могу вышвырнуть тебя из Анара! И сделаю это, если будешь вести себя так пренебрежительно со мной.       — Пока вы не вправе это сделать! Вы находитесь на своей высоте из-за своего отца, но это можно изменить! — Нерэль поднялась. Она топнула ногой, ее золотые волосы разметались по спине. — Все знают, что скоро вы отсюда уедете и больше не сможете заправлять всеми делали в замке!       — Кто тебе это сказал? — спокойно спросила Майвиэль, придавая своему голосу уверенности.       — Эльдерин нашептал сегодня ночью. — В серых глазах Нерэль скользила злость и раздражение.       О, Эру, как же ее раздражала Нерэль. Да, она была очень красивой: с золотистыми волосами, большими глазами, нежными чертами лица, миниатюрная, с красивым голосом. Но красота была лишь внешней, на самом деле Нерэль была жадной, охочей до сладкой и беззаботной жизни, словно она была здесь королевой. Только ради брата Майвиэль терпела ее и в глубине души радовалась: власть ее будет недолгой, потому что Эльдерин совсем не любил свою фаворитку, скорее всего, она была для него красивой игрушкой.       — Не жди, что стоит мне покинуть дворец, и ты сразу же станешь хозяйкой, — продолжила гневаться Майвиэль.       — Однако ваш брат послал гонцов в разные части света, и скоро мы все узнаем, как долго вы здесь пробудете. — Нерэль пошла в сторону выхода и, остановившись на пороге комнаты, посмотрела через плечо на всех присутствующих. — Я тоже благородных кровей.       — Это еще ничего не значит, Нерэль. Ты сама это придумала, чтобы казаться лучше остальных. — Инвилас тоже встала на ноги. Ей тоже жутко не нравилась эта фаворитка Владыки, но приходилось ее терпеть.       — Пусть идет. — Майвиэль показала жестом, чтобы Нерэль уходила.       — Госпожа… — Ниэль взяла за руку Майвиэль.       — Мне нужно идти, — прошептала Владычица, вставая с кушетки.       Она поспешила к выходу, подбирая юбки побежала в другую часть дворца, где располагался кабинет брата. Она не злилась, ее просто беспокоила неизвестность и то, что Эльдерин не рассказал ей о своих планах, словно она была ему чужой. Когда-то все было иным. До того, как он связался с Нерэль. В те незапамятные времена они проводили вместе очень много времени, разговаривая обо всем. Но эти времена, кажется, подходили к своему концу. Может быть, Эльдерин умышлено отдалялся от нее, чтобы потом было легче расстаться? Точного ответа у эльфийки совсем не было, и только брат мог его дать.       Эллет толкнула двери, перед ней предстал кабинет, где хранились все книги замка. Майвиэль окинула взглядом всех присутствующих. Эльдерин был не один, а со своими советниками. Как всегда, такой величественный в темно-синем камзоле, с белыми длинными волосами, струящимися по атласному плащу. Эллет жестом показала, чтобы их оставили одних. Поклонившись, эльфы вышли, закрывая за собой двери.       — Сестра. — Эльдерин распахнул для нее свои широкие объятья, как делал это всегда, но девушка покачала головой.       Было понятно, что она явно намерено серьезно поговорить. В последний раз такое странное выражение серых глаз Эльдерин видел много зим назад, когда Майвиэль решила зайти на костёр, желая отдаться пламени. Выходит, она уже все знает, или догадывается о его планах.       — Что происходит? — начала Майвиэль. — Ты собрался выдать меня замуж, не сказав мне ничего?!       — Милая, я не хотел тебе говорить до того момента, как все не станет известно. — Эльдерин сел в кресло.       Майвиэль подошла к книжному стеллажу, забитым доверху книгами. Она метнула быстрый взгляд на брата, тот задумчиво потирал подбородок. Их взгляды на миг встретились, и эльфийка прочитала в его ярко-голубых глазах беспокойство.       — Что ты задумал, или вернее, что подсказала тебе твоя любовница? — тихо спросила эллет.       — Она ничего мне не подсказывала, — отрезал Эльдерин. — Я давно уже думаю над тем, как сделать всем лучше. Только, пожалуйста, не злись. Пока еще ничего толком не решено, но я думаю, совсем скоро все будет известно.       — Что будет известно? — Майвиэль затаила дыхание, ожидая что же скажет еще брат.       — Я разослал письма в разные земли. Одни мне отказали, другие сказали, что подумают, и только из Чернолесья пока не пришел ответ. Так что я жду их ответ. — Эльдерин замолчал, гадая, какой будет реакция сестры.       — Ты хочешь отдать меня в жены Леголасу? — сорвался с губ вопрос. — Хочешь отослать меня в мятежные земли? К лесным эльфам?       — Какой толк от твоего союза с Леголасом? У Трандуила давно умерла жена, и он будет согласен на нашу помощь в это очень трудное время, — спокойно произнес Эльдерин. — Если сложится все удачно, станешь Владычицей Чернолесья.       — Что ж, на все твоя воля. Но еще не пришел ответ, а значит, я все так же свободна. И тем более, у меня есть целый год с момента заключения помолвки, — напомнила обычай Майвиэль.       Она не стала больше ничего говорить и быстро распахнула двери, убегая к себе в спальню. Больше не было смысла продолжать разговор. Он стал просто бессмысленным. Эльдерин же не стал ее удерживать, понимая, сестре нужно свыкнуться с этой мыслью.       Майвиэль закрыла дверь в свою комнату, опускаясь на постель. Нет, она не плакала. Глаза были сухими. Но почему-то на душе было очень печально. Почему-то она была уверена, что ответ придет положительным.       Однако, ей хотелось цепляться за последнюю надежду остаться дома.       И она будет делать это.