Обломки падающих звезд

                    Майвиэль оказалась в ловушке, она и сама это сейчас прекрасно понимала. И эту западню устроило собственное сердце. Она ничего не могла поделать с собой, как не старалась. Да, Майвиэль понимала, что пока всего лишь влюблена в Леголаса. Пока в ее душе не полыхает пожар той единственной и вечной любви, о которой все твердят вокруг. Но эльфийка понимала, что пройдет время и наступит та самая точка не возврата, когда ничего уже поделать нельзя будет.       Она стала чаще оставаться наедине с собой, уходя из замка к аллее из каштанов. Листва у этих могучих красивых деревьев начинает рано желтеть и опадать, и уже осенью, когда весь лес окрашивается в великолепные яркие цвета, то на каштанах нет ни единого листочка. Зимой же их ветви покрылись снегом и инеем, отчего казалось, будто их крона — узорчатый шатер. Именно под одним таким «шатром», изумительным творением природы, Майвиэль любила расстилать меховую подстилку и наблюдать за тем, как птицы кружат над заснеженными дорожками и полями в поисках еды.       Ей нравилось находиться в одиночестве. Так было проще, не нужно было думать о том, что следует сделать, чтобы завоевать расположение Трандуила, вспоминать, что он ей сказал, и осознавать, как на самом деле она здесь одинока.       Проведя пять месяцев в Чернолесье, она так и не стала здесь своей. Дамы все так же шептались за спиной, гадая, когда же она отправится домой. Король совсем не проявлял к ней интереса, лишь временами мог заметить среди придворных, сказав какую-нибудь очередную колкость в ее адрес. С эльфами было намного проще, но и здесь у нее не было союзников, не считая Леголаса. Еще был Турэглил, который с каждым днем симпатизировал ей все больше и больше.       Все складывалось не так, как она хотела и задумывала. Однако в этом есть свои положительные стороны. Может быть, Трандуилу надоест ее присутствие и он отправит ее домой, да, после этого никто не захочет взять ее в жены. Но разве лишь только к замужеству всегда стремилась Майвиэль? Конечно, нет. Ей с ранних лет давали почувствовать свободу, научив быть самостоятельной натурой, у которой были свои мечты и желания. Ей дали власть и никогда не указывали на место, как это часто делал Трандуил. С ней считались, вот в чем было дело, а сейчас… Одна в этом мире, который совсем не хотел ее принимать.       Она расправила ворсинки на меху, продолжая наблюдать за тем, как птицы собирают крошки, заботливо рассыпанные эльфийкой. Майвиэль была погружена в себя и с каждым днем она все больше и больше замыкалась. Дома она бы позволила себе пуститься в авантюру, увлечься Леголасом, но здесь… Она не могла. Нет, Трандуил не убил бы ее за это, но последние остатки уважения уж точно потерялись бы. В этом не было никаких сомнений.       Она почему-то улыбнулась, вспоминая, как недавно они с Леголасом ускакали куда-то совсем далеко от дворца. Они отбились от остальных наездников и радовались тому, как долго их никто не мог найти. В тот яркий солнечный день они смеялись и веселись, позабыв о том, кто они.       У нее до сих пор замирало сердце от того, как бережно принц снял ее с лошади, аккуратно ставя на белую землю, как его губы легко коснулись ее. Она не оттолкнула его, не стала снова показывать напускное безразличие, чтобы создать дистанцию. Нет, они уже давно не скрывали друг от друга того, что бушевало в их душах и сердцах. Сдерживать подобные порывы стало гораздо сложнее, чем во время их путешествия из Митлонда в Эрин Гален. Это было почти невозможно, да и слишком невыносимо — находится рядом друг с другом и делать вид, будто ничего не происходит.       Они оба понимали, что так не должно быть. Однако ничего не могли сделать, чтобы все происходило иначе. Пока они не переступили опасную черту, все же что-то их сдерживало от опасного прыжка в бездну. И Майвиэль радовалась: пока все так, как и должно быть. Ей всегда казалось, словно она сможет что-то придумать, сделать так, чтобы брат остался с союзом, а она не становилась женой Трандуила, но решений пока не находилось, и она корила себя за то, что растеряла все свои способности к дипломатической игре.              Она не услышала, как заскрипел снег, сминаясь под чужими шагами. Майвиэль была слишком увлечена своими мыслями. Лишь только, когда он оказался рядом, садясь на меховую подстилку, эльфийка подняла изумленные глаза. Как Леголас мог догадаться, что она будет сегодня здесь, ведь она никому не говорила, где бывает в последние несколько недель?!       — Мне всегда нравилось это тихое место, — начал принц. — Никогда не думал, что оно нравится и тебе.       — Меня умиротворяет тишина и птицы, — спокойно ответила Майвиэль.       — Знаешь, еще несколько месяцев назад я бы сказал, что ты будешь отчаянно бороться за свое место под солнцем, шагая по головам других, только бы добиться поставленных целей. Но сейчас я вижу совсем иную картину. — Леголас подобрал ветку, лежавшую рядом, и провел ей по снегу, предпочитая смотреть вдаль, а не на Майвиэль.       — Что же заставило тебя изменить свое мнение? — спросила эльфийка, хотя отчасти уже знала ответ.       — Постепенно ты стала отказываться от всего, предпочитая сидеть, сложа руки. Тебе проще заботиться о лесных птицах, о слугах, которые на самом деле в тебе души не чают, но жалуются на то, что без отца часть порядков во дворце ты не можешь поменять. Я знаю, сколько задумок было у тебя, и знаю, что ни одну ты так и не воплотила. — Он взял ее руку, затянутую в перчатку.       — Я приняла вызов, но так и не ответила на него, — зачем-то вспомнила Майвиэль.       — Да, — выдохнул Леголас, вспоминая, как отец на охоте сказал, что хочет увидеть, как его невеста стреляет из лука, явно намекая на то, что хочет, чтобы Майвиэль продемонстрировала это умение на очередной охоте.       В самый последний момент эллет отказалась, заявив, что больше не намерена участвовать в их варварских играх, и никто никогда не посмеет еще раз обмазать ее лицо кровью. Отец на это рассмеялся, сказав, что она лицемерит, говоря, будто ей совсем не нравится охота. Он подошел к ней так близко, что никто не слышал, что он ей сказал. Все лишь только видели расширенные от удивления голубые глаза Майвиэль.       Позже Леголас спросил, что ей сказал Трандуил, но эльфийка предпочла молчать, решив, что принцу совсем не надо знать об этом. Она прекрасно помнила эти слова. Помнила все, сказанное Трандуилом:       — Не прикидывайтесь тихой мышкой, вы совсем не такая. Если думаете, что вы хоть как-то будете мне напоминать Анвиэль, то вы ошибаетесь, дорогая моя. Я видел в ваших глазах азарт, так что не скрывайте от меня свою истинную натуру. Не знаю, кто вас здесь научил лицемерию, ибо, насколько я помню, вы не страдаете этим пороком. Я давно раскусил вас. Не старайтесь.       Он решил, будто все это происходит от того, что она нашла легкий путь к его сердцу и хочет повторить путь Анвиэль, и к тому же нашел в ней склонность к лицемерию. От обиды ей хотелось плакать, но Майвиэль сдержала слезы, благодаря Эру за то, что эти слова были сказаны так тихо, что никто их так и не расслышал.       Она отказалась от охоты, потому что считала все это унизительным. Не так все должно было быть. Не так. Трандуил должен был галантно подать ей руку, помочь забраться на лошадь, быть рядом, оказывать знаки внимания, а не холодно и с презрением смотреть на нее и разговаривать так, что все придворные дамы решили — считаться с королевской невестой вовсе не нужно. С этим еще можно было как-то бороться, вот только сил и желания у Майвиэль совершенно не было.       — Хотя какое это имеет значение? Я могу быть простой женой твоего отца и при этом быть никем. — Она вздохнула, ощущая, как волнение подкатывает к горлу.       — В любом случае ты никогда не будешь никем. — Леголас еще сильнее сжал тонкие пальцы. — Просто нужно время.       — Странно слышать этого от того, кто сам неравнодушен к невесте своего отца. И от того, кто при этом надеется, что Трандуил все же разглядит во мне то, что увидел ты. — Майвиэль вырвала руку из ладони Леголаса, тем самым снова удлиняя дистанцию между ними. — Послушай, я не хочу выходить замуж за твоего отца или за кого-либо другого. Я сделаю все, чтобы вернуться в Митлонд, что бы там не думал Эльдерин или Кирдан.       — Мне казалось, что ты хотела задержаться здесь надолго, — напомнил принц.       — Теперь нет. Тогда я была слишком глупой и наивной и совсем не понимала, что твой отец выстроил вокруг себя такую стену, которую невозможно сломать. Да я этого и не хочу. Если ему нравится жить прошлым, вязнуть и дальше в своих воспоминаниях, то пусть это будет так и дальше. — В голосе Майвиэль слышалось не только разочарование, но еще и злость, и отчасти ее можно было понять.       — Да, он такой, — просто согласился Леголас.       — О нет, я видела тех, кто тонет в своем отчаянии. Однако Трандуил изобрел прекрасный механизм, чтобы быть со своей скорбью и при этом находится на плаву! — Ее голубые глаза просто пылали яростью.       Майвиэль действительно злилась на всех, в том числе и на саму себя. Нет, она не считала себя какой-то необыкновенной, способной зажечь в израненном сердце Владыки огоньки надежды на новую жизнь, но она полагала — можно многое преодолеть и просто перешагнуть через черту и начать все сначала, и это она может помочь сделать.       — Он настолько безнадежен? — тихо спросил Леголас.       — Возможно. — Майвиэль склонила голову на его плечо.       — Ты знаешь, почему он такой. — Леголас закрыл глаза, ощущая, как ее теплое тело все теснее прижимается к нему. — Все не просто так.       — Да, но нельзя помочь тому, кто не хочет. — Это фраза звучала заученно, будто Майвиэль процитировала давно прочтенную книгу.       — Иногда я злюсь на Эру, что все именно так сложилось, — прошептал Леголас, поворачиваясь к Майвиэль.       Он взял ее лицо, как чашу, заглядывая в голубые глаза, полные слез. Почему она плачет? Она так ничего и не ответила ему. Просто покачала головой, явно угадывая его намерения. Не стоит еще больше усугублять все. Вот, что сейчас думала Майвиэль. Однако сама не заметила, как потянулась к Леголасу, как ее губы коснулись его.       Она ступала по тонкому льду, а он следовал за ней, считая, что обязан защищать ее и оберегать от всех трудностей. Вот только должен ли он был это делать? Леголас не знал ответ. Он всегда предпочитал думать: забота о Майвиэль — это его привилегия. Это, кажется, началось еще в Митлонде, и с тех пор не было еще ни одного дня, чтобы он не подумал о ней. Турэглил даже заметил как-то, что принц стал по-особому относиться к невесте отца, но Леголас лишь отмахнулся от подозрений, хотя прекрасно знал — это не так. Давно уже не так.       Он любил ее, но не был уверен в том, что ее чувства так же столько глубоки. Наверное, Майвиэль была из той породы эльфов, что влюбляются не в один миг. Им нужно время, чтобы все понять, осознать, что же на самом деле хочет сердце и стоит ли ему все же верить.       Майвиэль закрыла глаза, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Нечто подобное она уже испытывала, но тогда все было иначе. Тогда она была такой неопытной, незнающей оборотной стороны отношений, непонимающей, что на самом деле все намного сложнее, чем говорят окружающие.       Она до сих пор так и не познала той единственной любви, приходящей однажды и оставляющей после себя боль сожаления. Может быть, поэтому она так и не поняла Традуила, потому что не пережила чувство, когда уходит любовь, умирает тот, кого ты избрал единственный на всю бессмертную жизнь?       Однажды она слышала: все же можно однажды вновь полюбить. Слышала, что все же создатель, наделив их возможностью любить вечно, подарил второй шанс, о котором многие даже и не знали, да и не хотели испытывать его на себе. Подобная история окончилась однажды печально. Хотя Майвиэль всегда казалось: все это предрассудки и глупости. Любовь — это такое чувство, которое приходит и уходит, когда захочет. Оно не подчиняется законом мироздания. Возможно, это глупые суждения той, что ни разу сама по-настоящему не любила, но нельзя сказать, будто ей совсем не было знакомо это чувство.       — Иногда я злюсь, что отец решил все именно вот так, — услышала Майвиэль горячий шепот Леголаса.       — Иногда я злюсь, что Эльдерин решил отправить меня сюда, — ответила эллет.       — Майвиэль…       — Нужно идти, — пролепетала Майвиэль, касаясь лбом лба Леголаса. — Нужно возвращаться в замок.       — Еще одно мгновение. Еще чуть-чуть, — выдохнул принц, стирая ее слезы, что катались по щекам, капая на мех.       — Нет… — возразила она, но совсем не спешила вставать.       — Когда-нибудь все изменится, — зачем-то произнес Леголас.       — Нет… — опять выдохнула она.       Иногда она думала о том, что будет дальше. Думала о том, как избежать замужества. Но не могла понять, что следует делать. Да, ее глубокая симпатия давно переросла в нечто большое, но соглашение между ее братом и Трандуилом нельзя уже изменить.       Лишь спустя время Майвиэль поднялась на ноги. Было невыносимо и дальше быть рядом с Леголасом. Она начинала задыхаться, биться в силках расставленных своим же сердцем. Еще немного и произойдет то, о чем потом она будет сожалеть.       Леголас последовал за ней. Она взяла свое меховое покрывало и направилась в сторону конюшен, а не замка. Наверное, сейчас поздно для конной прогулки, но ей точно нужно развеяться. Встряхнуться от быстрой езды, и даже начавшийся снег не остановит.       Майвиэль открыла дверь конюшни, лошади сразу же за фыркали, ожидая, что им сейчас дадут любимого лакомства. Леголас закрыл за ними дверь. Он подошел к Майвиэль, обнимая ее сзади.       Эльф слышал, как громко стучит ее сердце в груди, как она вся напряжена, словно ожидает чего-то. Его губы дотронулись до изгиба ее шеи.       Это была фатальная ошибка для них двоих, ибо стоило Майвиэль открыть глаза, как она поняла — дальше пути назад нет. Хватит отрицать очевидное. Хватит бегать от самой себя.       Она повернулась к Леголасу, и их губы встретились в поцелуе.