Prisoners

      Первое, что ощутил Акира, проснувшись, пустоту. Она давила на сознание, вынуждая невольно вспоминать события давно минувших дней.       Вот он держит худую руку больной матери, стараясь не заплакать от бессилия.       Вот мама ласково улыбается и говорит, что все в порядке, и она скоро поправится.       Вот к ним в дом заходит высокий мужчина в деловом костюме.       А потом слышатся звуки выстрелов. Мать из последних сил хватает его, притягивая к себе и закрывая собой от пули. Ее тело свободно падает на пол, заливая кровью пол и застывшего ребенка, на чьих руках умер последний дорогой ему человек.       Емитсу поднимает все еще не пришедшего в себя мальчика и стреляет. Стреляет, стреляет, стреляет, пока не приезжают чьи-то черные машины, куда его быстро запихивают, а впереди в кресло пассажира садится человек, который спас его.       И только потом, когда Акире все объяснили про мафию, Вонголу и самого Емитсу, он понял, что отец, про которого мама часто рассказывала с любовью и нежностью в голосе, не называя имя и который «к сожалению, умер», вполне себе живой и здоровый, все это время живший со своей женой и сыном. И даже не зная, что у него есть еще один ребенок.       Все это походило на какую-то глупую шутку. Или сказку, где нищий внезапно оказывался наследником несметных богатств и принцем далекой страны. Только в случае Акиры это не было ни шуткой, ни сказкой. Горькая правда, которую он предпочел бы не знать. И честно, Акира хотел бы сдохнуть там, в детстве с матерью, чем его в будущем прибьют какие-то левые мафиози, к которым он вообще не должен был иметь никакого отношения.       Он был тем самым «нищим» и «потерянным принцем», Вонгола — это «далекая страна», а «богатства» — это его новая семья и имение Вонголы. И это действительно не походило ни на какую сказку. Кошмар во всей его красе.       Акиру затягивало в эту тьму. Медленно, с каждым днем глубже. Отец учил его, вдалбливал знания, тренировал пламя. Делал все, что бы из него вышел достойный босс Вонголы Десятого поколения. Мальчик душил в себе ненависть к Внешнему советнику, сожаление и желание сбежать. Он не знал, почему так сильно хочет выжить, но одно неверное движение и его просто уберут.       Нану ребенок воспринял странно. При первой встрече он отшатнулся от нее, как от огня, а потом просто разрыдался. Все дело в том, что Нана была очень похожа на его родную мать, только волосы у нее короткие. В женщине он увидел образ матери, сначала такой живой и счастливой, а затем с неспешно растущим алым пятном на груди. Маленький ребенок, который потерял, а потом снова обрел лучик света.       О Тсунаёши Акира узнал случайно. Однажды Нана посмотрела на него как-то задумчиво и неуверенно, удивленно позвав: «Тсу-кун?». И отец, с неохотой, рассказал ему о Саваде Тсунаёши, которого похитили, а люди Вонголы так и не нашли своего первого Наследника. Акире очень бы хотелось познакомиться с первым сыном Емитсу, со своим старшим братом. Просто чисто из интереса и без всяких пакостей и угроз.       А что случилось с ним… перед тем, как он вырубился в том переулке? Акира не знал, сколько времени прошло, но то, что он пропустил школу — это без сомнений.       Шатена внезапно пробрала дрожь. Он вспомнил. Преследование. Нападение. Виндиче.       Он откинул одеяло, задрав домашнюю футболку синего цвета. Ножевого ранения не было. Посмотрев на календарь, школьник понял, что напали на него вчера. Как он оказался дома?       Нана готовила на кухне, напевая ненавязчивую мелодию. Акира спустился вниз, поморщившись от внезапно возникшего звона в голове.       — О, Аки-кун, ты уже проснулся? — женщина улыбнулась, включив чайник. Парень кивнул, почувствовав смятение. Жена Емитсу выглядела как обычно, что настораживало и расслабляло одновременно.       Пообедав (на улице уже шел третий час дня), Савада-младший вышел во двор. Дождь не желал покидать просторы Намимори, нещадно отбивая свой ритм по крышам зданий.       Он не стал расспрашивать Нану о том, как он оказался дома, приходил ли с ним кто-то еще, решив, что раз мать ничего ему не сказала (или просто не стала затрагивать эту тему), то пока что лучше самому помолчать. Все же он не горел желанием начинать разговор о нападении и о своем состоянии в целом. Как говорится, меньше знаешь — крепче спишь. Да и не хотелось Акире заставлять ее волноваться.       К слову, о волнении. Насколько он помнил, перед выходом из комнаты бегло просмотренный телефонный лист показывал 6 пропущенных от отца. Похоже, Емитсу устроит ему взбучку.

***

      Тсунаёши до сих пор не понимал, как так вышло.       Он сидел перед двумя разъяренными парнями, которые пытались убить друг друга взглядами, ибо руки распускать Тсуна запретил. Если говорить коротко, то сцепившиеся между собой Джессо Куро и Хибари Кёя вывели блондина из себя. Сначала он наорал на них, послав к черту в окно, а затем потащил несопротивляющихся (и изрядно офигевших) «идиотов», как ласково их окрестил Ёши, в медпункт. Иллюзионист лишь пожимал плечами на полные негодования карамельные глаза, мол, сам виноват. А нечего было «идти и смотреть на потомка Алауди». Больно характер у того не сахар (то, что сам Рокудо не отличался таким уж хорошим характером, его нисколько не волновало), вот Мукуро и решил немного подразнить Кёю, как делает любимый вредный предок, от которого Рокудо недалеко ушел (Деймон где-то чихнул). В конце концов, он разбудил в Хибари зверя, требующего отрезать хохолок наглеца, и они знатно поцапались и продолжили бы свою драку, если бы Тсуна не проявил характер, дав обоим балбесам затрещины.       Мукуро ехидно куфуфукнул, тут же зашипев — Небо снова дал ему ощутимый подзатыльник.       — За что? — обиженно пробурчал синеволосый, потирая макушку и невольно умиляясь. Тсуна, полыхая праведным гневом на двух невозмутимых и непрошибаемых упрямцев, выглядел (как ни странно) мило.       — За все хорошее на десять лет вперед, — грозно ответил Ёши. Нет, это ж надо было в первый день учебы так знатно облажаться! Разве не сам Мукуро говорил, что пока лучше не выделяться, так сказать прощупать обстановку, а потом уже приступать к действиям. Его затею поддержали все, даже Деймон, скептически посмотревший на потомка и выдавший «не могу поверить, что это сказал ты». Интуиция с самого начала намекала, что ни черта Туман тихо и незаметно вести себя не будет. Но то, что он «похвастается» силушкой своей с ГДК, ни в какие ворота не лезло!       — Злой ты, Ёши-кун, — пробурчал Мукуро. — Уйду я от тебя, и останешься ты без Тумана.       Тсуна фыркнул.       Куро чуть не подавился, заметив заинтересованный серо-стальной взгляд, направленный в сторону не увидевшего этого Неба.       — Кёёёяя — куун, — пропел с насмешкой Рокудо, получив предупреждающий и «я дома тебе такое устрою, если ты что-то выкинешь» взгляд Ёши. — А куда это ты смотришь?       — Раздражаешь, травоядное, — краткий ответ. Тсунаёши взвыл, хватаясь за голову. Вот снова они начинают! И чего Мукуро приелся к Хибари? Тсуна ведь просто хотел из чистого любопытства и для сравнения увидеть потомка Алауди. Сходство было поразительное, разве что цвет волос и глаз на пару с характером немного отличались. Но не думал он, что это приведет к возможно убийству либо его Тумана, либо Главы ДК.       Хибари никогда бы не подумал, что позволит какому-то наглому травоядному так просто и безнаказанно наорать на него, от души отчитав как нашкодившего котенка. А потом еще отвести себя в медпункт, таща за руку, обработать мелкие царапины и снова отчитать. Зверек определенно вызывал интерес, и впервые брюнету не хотелось забить кого-то до смерти за лишний шум и прикосновения. Нет, этот беловолосый зверек точно разбавит серые будни, хотя Хибари никогда не жаловался на спокойные деньки.       На следующий день ученики имели счастье (или проклятие) лицезреть шокирующую картину: Хибари Кёя, ненавидящий толпы и скопища, спокойно расхаживает в компании двух новеньких второго года. Самый низкий из троицы, блондин с теплыми шоколадными глазами, увлеченно что-то рассказывал, иногда активно размахивая руками. Самый высокий — второй новичок с синими глазами — едко чему-то улыбался, время от времени вставляя что-то свое. И последняя деталь, убивающая все представления о человеке по имени Хибари Кёя, ГДК легко улыбался, внимательно слушая самоубийц, решившихся подойти к нелюдимому хранителю порядка и дисциплины. Хотя, почти незаметно приподнятые уголки губ сложно назвать улыбкой, но все же это выходило за рамки всех суждений о грозном Главе Дисциплинарного комитета.       Мукуро довольно наблюдал за охреневшей (по-другому не скажешь) публикой, многие из которой неприлично раскрыли рты, во все глаза таращась на них. Хибари фыркал, мечтая забить всех до смерти, ибо нечего смотреть на него, как на редкий экспонат в музее. Единственное, что мешало ему претворить мечты в реальность, это чудо с белыми вихрами, который так мило улыбался, смотря своими большими карамельными глазами. Расстраивать или снова злить зверька не хотелось, уж больно улыбка у того красивая. Кёя вздохнул, подумав, когда же он успел так расслабиться и позволить себе увлечься каким-то травоядным. Хотя, «травоядным» назвать Ёши как-то язык не поворачивался. Была в нем странная сила, чарующая своим спокойствием и теплом. И эта сила успокаивала, невольно подчиняя себе.       Тсуна нервно хихикал, замечая возрастающее с каждой минутой недовольство Хибари от посторонних взглядов. Если Кёя взбесится, пострадают все, поэтому Небо старался поскорее скрыться в кабинете ДК. Когда нужное место было достигнуто, казалось, облегченно выдохнули все трое.       — Так что вы решили? — устало спросил Хибари, садясь за свое законное рабочее место. Ёши и Куро уселись на диванчике.       Тсунаёши хотел вступить в какой-нибудь клуб, чтобы сразу после школы не тащиться домой к шумной Семейке. Вчера Деймон и Джотто прожужжали им все уши расспросами о школе (Алауди в сторонке закатывал глаза, не понимая, как мог позволить утащить себя в этот дурдом из тихого и спокойного Вендикаре (стоны заключенных не считаются)). Мукуро с Тсуной был солидарен и от идеи с клубом не отказался. Оставалось только сделать выбор. Спортивные клубы Ёши отогнал сразу под куфуфукающий смех Тумана. Выносливость у Неба еще страдала, хотя в целом со спортом у него не было проблем. Савада фыркнул, сказав, что из-за своей неуклюжести обязательно заедет себе битой в нос или попадет мячом в Мукуро. После этого Рокудо затих и подкалывать перестал. Еще больше шишек не хотелось.       К клубу рисования уже отнесся скептически Неббия. Рисовал он, мягко говоря, не очень, зато Тсуна свой талант успешно скрывал, показав свои наброски только Куро. В общем, пока они выбирали, на помощь пришел Хибари, предложив Дисциплинарный Комитет. Мукуро сразу воодушевился этой идеей, так как ДК — это устранение нарушителей, а устранение — это возможные драки (Ёши наотрез отказался вступать в клубы, связанные с борьбой). Блондин вздохнул, увидев сияющий вид Тумана, и сказал, что они подумают.       По дороге домой Мукуро привел кучу причин, почему они должны вступить в ДК. Одна из самых весомых — это слежка за потомком Первого Хранителя Облака Вонголы и изучение его личности. То, что наблюдение не должно ограничиваться одним только потенциальным Десятым Облаком, иллюзионисту было плевать с высокой колокольни. И все же убедить Тсуну удалось.       — Мы согласны, — ответил Савада, старательно игнорируя довольную моську Тумана.       Скучные деньки печально помахали ручкой. У всех троих возникло стойкое ощущение, что спокойные школьные будни (по крайней мере, Тсуна представлял их спокойными) закончатся, для двоих так не начавшись.

***

      — Я тебя сейчас пришибу, — мрачно пообещал Алауди, перелистывая страницу детектива.       Деймон действовал ему на нервы битый час, мешая полностью погрузиться в мир книги. И Первого Тумана совершенно не волновало, что он уже получил хорошую такую оплеуху. Просто ему было скучно, и от нечего делать он доставал блондина. В доме стояла тишина: Джотто куда-то умотал, ничего толком не объяснив, а Ян, который по идее должен был вернуться в Намимори, чтобы снова присматривать за Савадой Акирой, так и не приехал. Скуало сказал, что он и Бельфегор прилетят в Намимори позже, когда здесь объявится бывший Аркобалено Солнца для обучения третьего Наследника. В общем, Деймона кинули, оставив наедине с Равнодушным Облаком, который явно не был настроен на очередные споры и препирательства.       — Мне скучно.       — Не мои проблемы.       Сказано таким тоном, что «если ты не заткнешься, я отрежу тебе хохолок», и с виду спокойный Алауди в состоянии исполнить немую угрозу. Спейд печально вздохнул, готовясь лезть на стенку. Делать нечего, Бермуда молчал, а значит в мафии пока что все тихо.       Их дом был окружен невидимой дымкой тумана. Деймон и Мукуро на всякий случай создали «барьер», позволяющий своим создателям сразу почувствовать приближение к дому обладателя пламени. Иллюзионист напрягся и почти сразу расслабился, поняв, что владельцами пламени оказались Тсунаёши и Мукуро. Деймон, коварно потирая ручки, пошел встречать старшеклассников, уже вспоминая «тысяча и один способ вывести потомка из себя».       К Тсуне лезть было катастрофически опасно всем, так как обидчика ждет кара в лице Мукуро, Деймона, Алауди и Джотто (это только те, кто сейчас в Намимори). Ну, если надо из Италии сюда переместиться Бермуда с целым составом Виндиче, прилетит Занзас со всей своей Варией, которые прибьют любого, кто тронет их любимых мелких братиков, а там уже подоспеют Ян с Арией, Бьякураном и его Погребальными Венками. Вдобавок обидчик получит еще фингал под глазом и возможную инвалидность — Тсунаёши мог за себя постоять. Мукуро «охраной» не отличался, с разницей лишь в том, что Тсуна за свой Туман открутит голову самоубийце, который кроме этого получит трезубцем в мягкое место.       Неббия с нервно дергающимся левым глазом вспоминал «тысяча и один способ прибить своего предка», обиженно взглянув на Тсуну. Тот под смешок скрылся в гостиной, садясь на диван рядом с Алауди.       — Что нового? — поинтересовался тот, отложив книгу. Все равно он уже не почитает.       — Мы вступили в Дисциплинарный Комитет. Кёя-сан оказался очень хорошим человеком, — хихикнул Небо, вспоминания как сегодня в очередной раз пропахал носом землю. Мукуро рядом не было — он ушел по поручению учителя. Хибари отвернулся лишь на мгновение, и этого хватило Саваде, чтобы смачно шмякнуться, встретившись с землей. На этот раз в медпункт потащили Тсуну, заботливо (Боже, ты существуешь?) обработав боевые ранения. Рокудо, конечно, рвал и метал, но успокоился, получив «все в порядке» от Тсуны и подзатыльник от Кёи.       Алауди хмыкнул. К своему потомку он отнесся скептически, выгнув брови, как бы говоря «и что?». Хибари Кёя после рассказов Мукуро выглядел в свете нелюдимого монстра, раздавая камикоросы направо и налево. Но, по словам Тсунаеши, выходило так, что этот самый монстр был белым и пушистым, обнажая зубы лишь на тех, кто его бесил. Алауди не поверил никому, а синеволосый, ехидно куфуфукнув, предложил проверить самому и сделать выводы. Обреченно вздохнув и поняв, что ему не отвертеться (в который раз), он пообещал позже присмотреться к Кёе. Сиело лишь предупредил, чтобы он зря не светился — даже в облике призрака Кёя вполне мог заметить предка в отличие от обычных людей.       — Когда приезжает Реборн?       — Через три дня, — с заминкой произнес Облако, припоминая ор Скуало, который пытался донести до Деймона точную дату приезда киллера, а Туман развлекался, вынося мозг очередной жертве и почти не слушая возмущенные крики Дождя.       — А Ян? — задумчиво задал вопрос Небо, сопоставляя что-то в голове.       — Должен был еще вчера, — фыркнул подошедший Деймон. Мукуро позади него взбешенно пытался убить Хранителя Джотто взглядом.       — С Акирой все хорошо? Ничего не случилось? — вновь спросил Тсуна. Алауди пожал плечами. А первый Туман, насмешливо глянув на замолчавшего Примо Облако, спокойно произнес:       — Все с ним нормально.