Грани Круга

— Имя, фамилия, если имеется, — спрашивает ровный голос.       Прошло около двух часов после первой встречи с Хоук, силой прорубавшей путь к пещерам через орды работорговцев. Раньше его бы никто и не спросил имени, тем более в такой мягкой форме. У них было проще: «Маг», да «маг», и демоны с ним, ничего более их не волновало. Даже то, что какой-нибудь другой абстрактный «маг» был бы вполне в состоянии применить свои способности на практике. Но Фейнриэль не мог. Он не изучал боевую магию. Эдакий хлипенький цветочек, радующий глаз, но который в то же время легко затоптать и изничтожить.       Слишком много людей он повстречал за последнее время. Их призрачные фигуры ускользали, не успевая закрепиться в подёрнутом остатками ужаса сознании. Черты лиц смешивались, принимали уродливые формы, превращаясь в ужасающую кашу образов. Длинные мысли белыми нитями тянулись, обрывались, разбивались на короткие. Страх пожирал где-то в области рёбер. Казалось, что стук сердца в ушах отражался от стен, гулко гремел под уходящим в темноту потолком и мелкими звонкими камешками осыпался на потрескавшуюся плитку. — Фейнриэль.       Скрип пера. Вяло склонившаяся над кипой русая голова. На лбу — клеймом выжженное, въевшееся в кожу проклятие, шестнадцатипалое солнце. Лицо скрыто за ниспадающими прядями, лишь шорох кожи по сухой бумаге выдаёт движение. Эльза, да, кажется, так её звала Рыцарь-Командор. Фейнриэль не может отвести взгляд. Такое ощущение, что перед ним предстала собственная, далёкая от реальности судьба, которая насмехается над ним. Липкое чувство беспомощности, давящее на грудь ощущение слежки и полное безвластие. Эта судьба была уготована Создателем любому магу, который бы осмелился перечить Его воле. — Родственники. — Арианни из… Эльфинажа. — Имеются побочные эффекты использования магии? — Нет. — Есть какие-либо дополнения? — Н-нет. Кажется, нет.       Хоук буквально за ручку вела юного мага в казематы. Наобум накидывала вопросы о нём по дороге, выспрашивала как можно более неважные подробности, сюсюкалась с ним как с малым дитём, который не может покушать без слюнявчика, прикрываясь тем, что сестра её, по ироничному стечению обстоятельств, являлась магессой. Хоук не понаслышке знала, что в Круге приходится очень несладко, но всё равно вела. Вела по тёмной тропе, по которой всё и покатилось бы к демонам, если бы не её же абсолютно бесстыдная и пошлая самоуверенность. — Сам подумай, долийцы уже однажды не приняли тебя. С какой стати им приспичит изменить своё мнение? — от крикливого и прокуренного голоса Дисмейр Хоук болела голова, — На данный момент Круг будет самым безопасным местом. Тебя научат управлять своими способностями, ну там, файерболами всяких уродов хуя… фигачить, защитят от демонов…       Фейнриэль не слушал. Каждый раз Хоук говорила одно и тоже, просто чуть иначе. Откуда ей было знать, что тюрьма под присмотром лучше свободы? Может быть, она знала какой-то неправильный Круг? Где каждый вздох магов не контролируется суровыми мужами в сильверитовой броне, где тебя под страхом усмирения не отдают на поживу демонам, где храмовники — всего лишь дополнение, а не основа? В любом случае, Киркволльский явно был не из таких. — Слушай, — на прощание Хоук опустилась на колено, доверительно положив руку на плечо юноши, — Я сама позабочусь о благополучии Круга. Тебя тут никто и пальцем не ткнёт, я обещаю. Да Первый Чародей с тебя пылинки сдувать будет!.. А, ну у меня ещё есть парочка контактов, вернее, у моего друга, но это же получается теперь и мой контакт тоже, верно?       Умилительно. Но пустословно. Дисмейр Хоук явно была не из тех, кто выполняет обещания.       Депрессивные мысли прервал вежливый стук в дверь. В проёме сначала показался маленький вздёрнутый носик, и только потом стало видно лицо его обладательницы целиком. В темноте, рассеиваемой лишь одинокой свечой на столе Эльзы, было сложно определить даже оттенок волос, зато добрый, но слегка ехидный блеск глаз крохотной магессы был виден, кажется, даже с противоположного конца огромной залы. Веснушки на острых скулах девушки задорно выделялись на бледной от недостатка солнца коже, но она вовсе не казалась больной и немощной. Скорее, от этого она ещё больше светилась в синем полумраке каземат. Как маленькое солнышко.       Благодаря Кругу, слово «солнышко» уже не ассоциировалось с чем-то чистым и тёплым. Однако Фейнриэль прогнал эти мысли прочь. — А, я полагаю, вы ещё не закончили с оформлением необходимых бумаг? Тогда я зайду попозже, Первый Чародей хотел тебя видеть, — порывистым и бойким голосом протараторила магесса и вновь было скрылась за дверью. — Фейнриэль сообщил всё, что мог. Остальное надлежит заполнить мне, согласно общепринятым инструкциям, — бесцветно вторила ей Эльза. Девочка же, коротко кивнув, в один момент подскочила к слегка оцепеневшему пареньку, мягко взяв того под локоть и бормоча успокаивающее «пойдём-пойдём». Но Фейнриэль ушёл глубоко свои мысли, так что почти ничего не расслышал.       Спустя несколько минут блуждания по белокаменным коридорам Каземат перед магом распахнули простого вида дверь, из которой на противоположную стену хлынул слегка приглушённый тёплый свет. За столом в довольно тесном, но уютно, под стать владельцу, обставленном кабинете сидел, буквально с головой зарывшись в бумаги, пожилой эльф. Фейнриэль и ранее видел Первого Чародея, так долго возглавляющего Киркволльский Круг на пару с Рыцарем-Командором Мередит, только в те благословенные времена на его висках не было так много седых волос, голова не была так понуро склонена над писаниной, да и сами бумаги на его столе отличались от непрерывного потока приказов об усмирении. Рыжая магесса уже куда-то улизнула, так что парень, неловко переминаясь с ноги на ногу, тихим ненавязчивым покашливанием попытался привлечь к себе внимание. Мгновенно поднятые на него зелёные глаза блеснули настороженным огнём, который, встретив на своём пути безобидную фигуру юноши, сразу же потух, сменившись тёплой улыбкой. — Не топчись на пороге, проходи, — несмотря на дружелюбный тон, выбранный Орсино для разговора, в его голосе слышались нотки хрипотцы и измученности. Но пусть под его глазами залегли глубокие синие тени, а лоб был испещрён морщинами, где-то в самом его существе чувствовалась по сей день неиссякаемая энергия. Кажется, её бы хватило, чтобы подарить надежду на лучший исход даже самым отчаявшимся, к чему он, без сомнения, прилагает все возможные усилия. Но в то же время, было в Первом Чародее и нечто жуткое, непонятное Фейнриэлю, слишком приватное для посторонних глаз, что-то только подпитывающее внутреннюю силу. И это нечто будто было настроено мстить. Но за кого? — Фейнриэль, так? — короткий вздох, — наёмница Хоук замолвила за тебя пару слов перед уходом, так что необходимости в тех бумагах, которые заполняла Эльза, фактически, нет. Жаль, что эта канитель вынудила тебя пропустить ужин. А ещё жаль, что официальные бумаги не предусматривают действительно важных для твоих способностей вопросов. Но это поправимо, верно? — ещё одна улыбка, которая явно далась эльфу несколько сложнее. — Хоук обо мне говорила? — стеснительность белокурого юноши мгновенно улетучилась, будто её и не было. Одно лишь известие о том, что хоть малую часть обещания эта пьяница Дисмейр выполнила, было подобно удару в солнечное сплетение. Ну, приятному такому удару.       Однако Фейнриэль не заметил, что несмотря на вежливое приглашение Первого Чародея, продолжал переминаться на пороге. Микровыражения на его лице сменялись с той же частотой, что и мысли, подобные сотне пчёл, копошащихся в улье воспоминаний. Но, пересилив, наконец, себя, юный маг чуть более уверенно прошёл в кабинет. — Да, она сообщила, что у неё были варианты, как с тобой, скажем так, поступить. И, несмотря на несколько… предвзятое к ней отношение, — на лице Орсино мелькнула тень отвращения, хоть в чём-то с ним юный маг мысленно согласился, — я считаю, что она была права, выбрав сторону Круга.       Стараясь не выдавать своего скептицизма, Фейнриэль внутренне недоумевал: кому и было прекрасно известно свойство Киркволльского Круга, связанное с пожиранием личностей магов, которым не посчастливилось сюда попасть, так это Первому Чародею, за сим наблюдавшему и будучи не в силах что-то с этим поделать. Его распирало от холодного ужаса осознания того, до какого отчаяния был доведён пожилой маг, видевший столько смертей, что счёт идёт на тысячи, наблюдавший за тем, как столь многие его воспитанники буквально таяли на глазах, превращаясь в бездушных кукол, бывший свидетелем того, как полное отсутствие надежды вынуждало мучеников прибегнуть к запретной магии, после всего считавший, что это — единственное дарованное Создателем спасение. Никакого «спасения», в таком случае, не существовало вовсе.       Грустная улыбка Орсино подтверждала одновременно и то, что юноша не очень умело пытался сокрыть свои эмоции, и то, что какая-то толика правды в его мыслях всё же имелась. — Не думаю, что Дисмейр упоминала о том, что в Круге ты научишься намного большему, чем у хранителя любого долийского клана. Ни в коем случае не принижаю их способности, это было бы бестактно. — казалось, что в уголках его губ мелькнула лёгкая усмешка, но этот морок быстро сошёл на нет под привычной маской усталой снисходительности. — Не поверите, но Хоук говорила почти то же самое, — Фейнриэль отвёл взгляд. Было ощущение того, что хроническая усталость владельца распространялась на атмосферу всего помещения: оплавившиеся свечи в потерявших свой гротескный вид канделябрах, с которых на пол размеренно капал тёплый воск, тускло озаряли помещение одиноким рыжеватым светом; душный, застоявшийся воздух давно непроветриваемой комнаты с трудом, вязко, как желе, вдыхался, неся в себе крохотные частички лириумной пыли; даже огромный шкаф с никогда не закрывающейся дверцей источал из себя безнадёгу. Она неспешным, но жестоким потоком уносила, калечила, заражала мысли, от которых хотелось беззвучно плакать, уповая на свою нелёгкую судьбу.       И только непотрёпанные разлинованные листы, ровной стопкой скопившиеся на столе Первого Чародея, значили совсем иное. Угроза и холодная, будто на кого-то затаённая злоба — самое мягкое, чем их можно описать. Церковная печать. Въевшееся в кожу столь многих невинных вечное клеймо.       Столь многих она должна была постигнуть. Воля Создателя. — И она тебя не убедила, — спустя несколько секунд закончил за него Орсино. Юноша лишь кивнул в знак подтверждения.       Короткий терпеливый вздох и несколько секунд молчания. В повисшей неловкой, но необходимой паузе, скрип пера по бумаге слышался столь отчётливо, что, казалось, притеснял собой все остальные, менее уловимые звуки. Фейнриэль прислушался. Гул огонька в свечах. Срывающиеся с подсвечников в бездну капли воска. Тихие разговоры за окном. Круг жил. Пока ещё непонятной мальчишке жизнью, но жил. В его сознании Казематы напоминали живое существо, огромное и всепожирающее, переваривающее юных способных магов и борцов с системой с заведомым удовольствием. — Ну, по крайней мере, у тебя самого вскоре будет возможность проверить мои заключения на собственном опыте, — Фейнриэль даже не заметил, как Первый Чародей встал из-за стола и оказался рядом с ним. Эльфы довольно щуплые и низкие по самой своей природе, так что Орсино был на добрые полголовы ниже, чем новоиспечённый адепт Круга. Однако возложенная на плечо мальчика не по-мужски изящная ладонь не создавала атмосферы панибратства. Было в этом жесте что-то, чего Фейнриэль никогда в своей жизни не знал. Сродни отеческой заботе, но не совсем. Словом, проще было даже не пытаться понять. — Ты ведь не против, если я провожу тебя до спален? Завтра с утра и начнётся твоё обучение. Подъём через час после рассвета, завтрак через два. Весь день, по крайней мере, завтрашний, будет расписан по минутам, но не пытайся прыгнуть выше головы, хорошо? — манера речи мага хоть и была плавной и размеренной, но на сыплющиеся из его уст вопросы юноша только и мог, что согласно кивать головой. И всё же настал тот момент, когда Орсино умолк, повесив между ними очередную паузу. И эта, на удивление, не была столь неловкой, хоть и прерывал её лишь ритмичный стук каблуков по каменной кладке. Обычно такие паузы случаются между очень хорошими друзьями, которым есть о чём поговорить, но они молчат. Молчат, потому что о чём помолчать есть тоже. Однако, Фейнриэль лично знал Первого Чародея от силы десять минут, и уже считал его достойным носить звание своего друга. Ничьи ещё микровыражения у парня не получалось читать столь ясно, как его. — Извините, вы говорили об учёбе. Вы будете моим преподавателем? — в голове поставленный вопрос звучал лучше, и то, что он сморозил глупость, он понял не только по смешливо-снисходительному выражению лица Орсино. — Я бы с радостью, но уже давно не беру учеников, — на языке вертелся целый рой ставящих в тупик вопросов, но по одному только жесту юноша понял, что разговор окончен.       Будто автоматически выполняя все надлежащие действия, Фейнриэль распрощался с главой киркволльского Круга и, наверняка, сопровождая всё это скрипом половиц, завалился на первую попавшуюся свободную кровать прямо в одежде. Не имело значения, кто от этого мог проснуться, должны бы уже привыкнуть к чьим-то подобным выкрутасам. Наверное.       «Вот уж насыщенный выдался денёк», — то было последней мыслью парня, ещё с утра считавшегося беглым голодранцем, а засыпающим в чине адепта Круга. И ещё поспорить стоило, какое из этих двух зол являлось худшим.