***
Холодный пот, мандраж и удар головой об верхнюю койку. Да, всё это мы уже проходили каждый будний и выходной день. Фейнриэль стал ощущать себя только более уставшим после сна. Стоило отдать Ласке должное, она перевоплотилась в правильного человека. Уши и скулы мальчика краснели от одного только воспоминания о том, как долго он трогал себя, удерживая в голове лишь момент, в который Орсино коснулся его белобрысой копны и как он нежно заправил чистую маргаритку за его ушко. Как приходилось закрывать себе рот ладонью, дабы никто не услышал сдавленных стонов, как приходилось слегка придушивать себя на пике наслаждения. Всего лишь одно касание, и парень уже был готов ползать в услужении Первого Чародея как подставка для ног, к примеру. Но и конечно же, хотелось большего. Хотелось чтобы тонкие мозолистые руки коснулись раскрасневшихся щёк юноши, хотелось, чтобы он вновь запустил изящные пальцы в его волосы, хотелось ощутить вкус обветрившихся губ и помнить его до самой смерти. — А-ах, — ну и вот, опять нужно незаметно обтереться об одеяло товарища сверху, дабы сбросить с себя подозрения. Однако, подло же он поступил, не взяв хотя бы салфетки из столовой.***
В столовой Эрисса улыбается ему, но быстро отводит взгляд и усаживается ближе к кругу своего общения. Она умничка, она поняла, что это чистосердечное признание не было шуткой, но и не растреплет этот слушок кому попало. А вот Литорина что-то совсем не видно. Приболел, видимо. С языком наискосок мало заклятий произнесёшь. Фейнриэль аж представил это, и с его ложки в порыве смеха с ложки соскочила суповая клёцка, прямо на мантию Первого Чародея, который непонятно как здесь оказался. Изящная ладонь легла ему на плечо, чего уже было достаточно, чтобы залиться багряной краской, но юноша держал мину абсолютной невозмутимости. — Очень скоро несколько учеников попадут на Истязания. Не хочешь с ними поговорить? — он дружелюбно улыбнулся сверху вниз и опрометчиво кинул взгляд на то место, где сидела Эрисса. Сейчас же её и след простыл. — Эрисса там тоже будет? — обеспокоенно спросил Фейн. — Верно. Но не бойся за свою вторую половинку, она точно готова к сей процедуре, — опять прикосновения, чуть выше, у основания шеи. Как же хотелось, чтобы Первый Чародей обхватил её покрепче… — Н-нет, я не переживаю за неё. И у нас ничего нет, кроме дружбы, ну вы понимаете… — очередная попытка скрыть смущение. — Оу. Тогда извиняюсь. В любом случае, если тебе известно хоть что-то об Обряде Истязания, ты можешь пожелать ей удачи или же… — Или же распрощаться навсегда? — грустно вторил юноша. Глубокий вдох. Послышалось лёгкое движение скамьи, а потом Фейнриэля обняли самые нужные и желанные для него руки, к чему он пришёл в необъяснимый шок. Машинально отвечая на объятия, юноша старался не думать, насколько сейчас виден румянец на щеках. — Не бойся. А теперь иди к Эриссе и сделай то, что должен. Невесомые руки отпустили юношу и аккуратно подтолкнули к группе магов, которые ждут Истязания. Их было не так много, однако, для Литорина, а что ещё хуже, для Эриссы, место нашлось. Первый был готов уже бежать как от огня от этих двоих, но тогда бы это сочли как отказ от Истязаний, и, соответственно, принудительно бы подвергли обряду усмирения, чего Лит хотел в самую последнюю очередь. — Ты справишься, я в тебя верю! — Я сама знаю что справлюсь, — рыжая девушка коротко чмокнула Фейнриэля в щёку и унеслась с остальными магами, готовыми к обряду. Опять, будто из пепла возрощенная, изящная рука Орсино легла на плечо Фейнриэля. — Рад, что ты уже нашёл себе подружку. В Круге в одиночку практически невозможно выжить, — пожилой эльф улыбался, глядя вслед рыжему солнышку, которое юноша здесь обнаружил. — Ну, кхем, я же упоминал, что мы не пара… — Отношения. Запретная и им же самим табуированная тема. Никто не должен знать, что его истинная любовь опирается на него сейчас. Руки у Орсино очень холодные, и Фейн чувствовал, как с каждой секундой они становились чуть теплее. — Я же имел в виду не только романтические отношения, — демоны его побери, он снова сделал это. Эльф лишь слегка коснулся его волос, как скулы юноши приняли пунцовый оттенок, — Платоническая любовь, которая зовётся дружбой — тоже надёжная опора. — Полагаю, сегодня у нас урока не будет? — дабы хоть как-то не выдать себя спросил Фейн. — Почему же? Будет, но чуть позже, чем вчера. Бедный Фейнриэль, запертый в клетке своих чувств и эмоций о недостижимости близости с тем, кто всё это время спасал его от падения в отчаяние. Но как никогда он не был к этому падению близок, провожая рыжее солнышко в неизвестность. Она была самым лучшим другом, которого только Фейн мог пожелать. И сердце щемило от осознания того, что возжелать того, кого хочется, он не имеет морального права. Его и вправду напугал тот сон, в котором Ласка перевоплотилась в Орсино, о какой морали вообще идёт речь?! — С тобой всё хорошо? — как через слой ваты донёсся до него обеспокоенный голос Первого Чародея. — Д-да, всё замечательно, — он напряжённо потёр переносицу, дабы скрыть раскрасневшиеся щёки, — Просто перенервничал. — Понятно, — кажется, голос эльфа стал более глубоким и вкрадчивым, — Сходишь к Мэддоксу, он быстро избавит от тревоги. — Нет, спасибо, — вновь перед глазами пелена воспоминаний. Библиотека, светло-голубое свечение, свеча на столе, шестнадцатипалое клеймо на широком лбу. Тут уж он скорее сам успокоится. От одних только воспоминаний веяло чем-то более жутким и холодным, чем Смерть. Ведь госпожа Смерть была и будет милосерднее верхушки всей этой организации, Мередит Станнард, отправляющая юных магов на плаху Усмирения.***
— Ты сегодня подготовился лучше, чем я ожидал. — Ага, спасибо! — выкрикнул Фейнриэль отражая защитным полем файербол, запущенный его оппонентом, — Вы ещё не выдохлись? — Обижаешь, мальчик мой, — с иронично обиженной ноткой ответил Первый Чародей, пользуясь отвлечённостью оппонента, пытаясь заключить его в Дробящую Темницу. — Очень и очень непродуманный шаг, — победно улыбнулся Фейнриэль, убирая щит. Пара мгновений, и пожилой эльф замер в боевой стойке, не в силах произнести ни одного заклинания. Вскоре и начертания руны паралича стали блекнуть, а попавший под неё тяжёло опёрся на письменный стол. — Отлично, ты сегодня победитель, — Орсино подарил юноше искреннюю, гордую за свои старания и время улыбку, отчего второй просто размяк, не переставая широко улыбаться. — А вот тут я мог тебя подловить, но не стал, — и вправду, между ними нашлось бы достаточно пространства для, скажем, Энтропического Облака, но никто по результатам учебного спарринга не использовал сие преимущество. — Почему же не стали? — опираясь на дверной косяк спросил Фейн. — Прикрой-ка дверь, я объясню, — в своих же мягких интонациях порекомендовал Орсино. Ученик машинально последовал тому требованию, хоть и не находил смысла в нём. Вернее, догадывался, но не желал гнать свои мысли так далеко вперёд. Щелчок засова. Контрольная проверка, и всё. Абсолютная звукоизоляция была обеспечена. — Понимаешь, Энтропия очень сильно влияет на сны. Когда я с утра заметил твоё… Скованное поведение, я подумал, что дело именно во снах. Ты можешь рассказать, что тебе снилось в последнее время? — Эээ… Ну, знаете… — Фейнриэль. Я чувствую, как твоя аура тесно связана с Тенью, что, возможно, значит то, что ты самый талантливый маг во вселенной. Тевинтерские маги называют таких как ты «сновидцами». Поэтому я не приму ответа «ничего», — с каждым новым предложением будто ударами замёрзших в полёте капель воды били юношу прямо в солнечное сплетение. Теперь-то он почти физически ощутил ту боль, которую должно испытывать тоскующее или отвергнутое в любви сердце. — Мне снились Вы, — сквозь сухой ком в горле просипел юноша. — Я? И всё? — Орсино явно был неудовлетворён столь кратким ответом. За воротник мантии Фейнриэля капнула ледяная капелька пота, пробежалась по позвоночнику и затерялась где-то в нижнем белье. Как же ему было стыдно за эти фантазии на грани реальности и Тени, как Ласка безупречно отобразила текстуру губ Орсино, которыми она прошлась по шее юноши. Нет, об этом думать нельзя, и Фейнриэль стал придумывать подходящие варианты: — Нет, у нас был спарринг на подобие того, поэтому я, можно сказать, предугадал ваши действия и… — уже было поздно тормозить. Юноша стал завираться всё больше и больше. В глазах Первого Чародея на долю секунды мелькнула кровавая искра, после чего черты его лица стали принимать более тёплые выражения. — Чш, я понял и не желаю слышать это враньё дальше, Фейнриэль, — он мягко провёл шершавыми пальцами по скуле юноши, об которую тот не смог не подластиться. Никакими эпитетами нельзя было описать, что случилось следом. Две противоположности; таинственная тьма и светлая девственность, жуткая полночь и яркий солнечный день, Инь и Ян, сплелись в поцелуе, который увидеть была достойна только сама госпожа Вечность. — Вы ведь использовали Магию Крови, чтобы порыться у меня в мозгах? — Да, — ещё одна тёплая улыбка канула в полумрак.***
Холодный пот, мандраж и удар головой об верхнюю койку. Да, всё это мы уже проходили каждый будний и выходной день. Фейнриэль стал ощущать себя только более уставшим после сна… Сна во сне. Не было никакого провожания Эриссы как на похороны, не было отличного спарринга с учителем. Не было никакого желанного поцелуя. Ничего этого не было. За исключением всё такой же фанатичной симпатии к Первому Чародею, от которой хотелось скрыться, сползти под кровать и ждать, пока она уйдёт. А ведь этот сон был так похож на реальность. До того момента, когда Орсино начал спрашивать о снах. А что если и это сон, и в нём тот же неизменный Первый Чародей спросит про сны. Вот умора будет. Надеюсь, иронические кавычки тут уместны.***
Обычное утро в столовой, только на этот раз Фейнриэль явился первым. За ним последовал и Эрикус, а потом и Литорин, который сторонился первого как огня. Надо было б подойти и объясниться, что Фейн не специально доставил такую муку не заслуженную им в виде неправильно сращенного языка, однако тот бросал взгляд исподлобья и пересаживался за другой стол. Это вынудило полуэльфа на крайние меры: — Эй, Литорин. Подойди-ка сюда! Нужно поговорить, — как не странно, но сигнал был принят, и вызываемый тяжёлыми грузными шагами направился в сторону Фейна. — Если ты опять используешь этот ваш в Эриссой трюк — вам обоим не поздоровится, понял? — сипящим шёпотом просвистел его собеседник, — Ты хоть знаешь, каково это, дважды в день обнаруживать себя без языка?! — Вот поэтому я хотел поговорить, не кипятись, — юноша элегантно перевёл тему, — Я так-то хотел извиниться. Не опешивший от сего высказывания Лит даже немного подбесил Фейнриэля. «Выскочка мерзкий, демоны его побери!» — подумалось на долю секунды насупившемуся юноше. — Когда я возвращал всё на места, я колдовал наспех, чтобы ты не встал и не надавал мне люлей, и не заметил, как сростил твой язык наискосок. Правда это или нет, судить лишь тебе. Но я не желал тебе ничего плохого, разве что только за Эриссу слегка обижен, — как уверенный дипломат, парень подсунул под нос выскочке самую больную для них обоих тему, — Я Эриссе просто друг, и я явно вижу, что она не испытывает к тебе никакой романтической симпатии. Угомонись, пожалуйста, и поприставай к тем, кто желает увидеть тебя в койке за любые блага мира. Ты бы знал, как по тебе сохнет Калата. Пользуйся положением, друг, — Фейн протянул ладонь ради дружеского рукопожатия. — Вот и со всем разобрались, — после недолгого напыщенного молчания, Лит таки протянул руку, — А Калата это кто вообще?***
После столовая стала наполняться и другими курсантами. Эрисса с заговорщеским огоньком в глазах села напротив Фейна и чуть ли не в восторге пропищала: — Наконец-то! Наконец-то этот ушастый, не тебе в обиду, решил, что я достаточно готова к Истязаниям. — П-правда? А сколько ты уже находишься в Круге. — Да почти всю жизнь, не суть важно, — она буквально проглотила свой скудный завтрак и направилась к двум ожидающим её храмовникам. — Увидимся вечером! — только успела крикнуть она, а ведь Фейнриэль даже удачи ей пожелать не удосужился.***
Дверь кабинета Орсино была слегка приоткрыта и оттуда доносилась пара голосов, один из которых не был опознан мальчиком. Вроде, давно находился в Круге и запомнил почти всех, но, сдавалось ему, это был гость, не имеющий к Кругу никакого отношения, однако что-то тревожно заныло внутри груди Фейнриэля, и тот остановился подслушать разговор. Ничего он не выцепил, потому что оба говорили на каком-то орлейском наречии, видимо, настолько шифруясь, чтобы даже чуткий нос Мередит Станнард не унюхал тут контрабандного лириума или ещё чего незаконного. После разговора в коридор вышел мужчина в чёрном, закрывающим лицо балахоне, по всем канонам конспирации, однако перед капюшоном торчал длинный нос с аристократической горбинкой, но если учесть только это, ни у Фейнриэля, ни у кого-либо ещё не было возможности выяснить, кто этот таинственный незнакомец, навещающий Орсино уже не первый день и говорящий на орлейском наречии. Слишком глупо для героя-любовника, слишком таинственно для делегата из иного Круга. Если делегаты вообще существовали. — А, Фейнриэль, долго ты там топчешься? Проходи, — в своей обычной интонации предложил Орсино, — Тебя что-то беспокоит? Из уст юноши полуэльфа сейчас был готов извергнуться водопад мыслей и чувств, в сумбуре которого будет ясна суть: то, что он по самые свои полуэльфячьи уши втрескался в Первого Чародея. Но тот попридержал коней и начал издалека. — Когда мы в последний раз отрабатывали базы Энтропии? Профессор Секко отказался давать мне уроки на эту тему. — А, вижу, ты по теме сновидений пошёл. Похвально, весьма похвально. — Нет, конкретно сейчас мне хочется узнать, что снилось вам, — с трясущимися от ужаса коленками Фейнриэль ожидал услышать исповедь о злоключениях Ласки и в его снах тоже, но обошлось. Потому что его оппонент мог так же умело врать. Тёмно-зелёное марево Тени — нечастый гость во снах Первого Чародея, особенно с присутствием демона Желания в нескольких сантиметрах от себя. — Ах, ну что вы, Орсино, ответьте на мою искреннюю и девственную любовь к вам, вам же не сложно? — Ласка извивалась у него под ногами, подобная послушной собачке. И ничего бы не вывело эльфа из себя, если бы она при этом не приняла очертаний Фейнриэля, юного способного мага, не заслужившего такую ношу, как роман с Орсино. — Пошла прочь из моего сна, — сквозь зубы прошипел Первый Чародей. — Но вам же так нраа~вится… — елейным тоном продолжила не своим голосом, усаживаясь на колени своего единственного подопечного. — Ему нужна симпатичная девушка, а не я, скрывающийся от законов Андрасте маг крови. — О, поверьте, он трогает себя каждый раз, когда представляет, как вы касаетесь его волос, — игриво хихикая, Ласка сползла с коленей эльфа, принимая свой изначальный облик. — Мне незачем это знать. Это просто период, он просто пока ещё не разобрался в себе. Скоро найдёт себе милую девушку и сбежит из этой тюрьмы, — каждое собственное слово ранило мага как осколки льда, летящие в тебя в суровый Ферелденский мороз. — Вот видишь. Ты тоже попался! Попался на удочку, с которой тебе не слезть, пока ты не раскроешься для него полностью, — и тут же Ласка растворилась в полумраке тени. — Как насчёт дружеского спарринга? Что-то странное мне снится в последнее время. От падения Остагара до пушистых милых нагов, как-то так, — учитель виновато улыбнулся, надеясь, что ученик не заметит красную искорку, мелькнувшую в его глазах. — Я-я… Не против, короче, — взгляд парня забегал по комнате, старательно избегая зрительного контакта. Понятно, значит, Ласка не ошибалась. К сожалению, ибо у этого романа тупиковая концовка, или к счастью, что значило, что они поочерёдно будут придерживать друг друга от падения в бездну.***
— Эрисса! — окликнул он повёрнутую к нему спиной рыжеволосую девушку. Медленный поворот головы в сторону источника шума. Расслабленные черты лица, вызывающие холод в душе. И главная причина ледяного ужаса парня: шестнадцатипалое солнце, клеймо Создателя. — Нет… — поначалу Фейнриэль пытается моргать очень часто, лишь бы свести на нет этот морок, а потом до него доносится такой же бесцветный и ровный голос, как и у всех усмирённых. — Что такое, Фейнриэль? — ком ужаса продолжает катиться с горы, наращивая свою массу, от которой в руках возникает лютый тремор. Он обнимает девушку за талию и, уткнувшись в её рыжую макушку, начинает беззвучно плакать, гладя её по волосам. — Прости меня. — За что? — Просто прости, — едва сдерживая всхлипы шепчет юноша.