Записки извращенца

      День прошел по заведенному раз и навсегда распорядку. Сначала совещание, затем обход, потом обычная больничная рутина.       Ближе к полудню привезли поддатого мужичка с огромной рваной раной на голове — этот идиот подставился под ковш «пумки», пришлось зашивать. Я старался наложить аккуратные швы, но знал наверняка, что уродливый рубец останется, к счастью, работяга имел довольно густую шевелюру, которая с успехом скроет его новообретенный косметический изъян. В госпитализации смысла не было, оправил бедолагу домой, опохмеляться и отсыпаться после бурных событий.       Затем на операционном столе оказалась молодая женщина после автомобильной аварии. Ничего страшного у нее не обнаружили, а открытый перелом левой голени для меня не проблема.       Смена на удивление оказалась очень спокойной и приятной, если исключить тот факт, что время от времени я мысленно возвращался к утреннему инциденту, чувствуя себя при этом отвратительно. Так отвратительно, словно окунулся в дерьмо по самую макушку.       К концу рабочего дня спустился в приемный покой. Лизавета, завидев меня, поправила пышные белокурые волосы, одернула короткий халатик, выпятила грудь и засветилась лучезарной улыбкой.       — Здравствуй, Лизонька, — обратился я к ней.       — Добрый день, Михаил Максимович, — проворковала она, призывно улыбаясь.       — Да какой сейчас день-то, Лизавета? Вечер уже. Какие у тебя планы на этот чудесный вечерок?       Она облизнула пухлые губки, и томно промурлыкала:       — Пока еще не думала об этом.       — Ну так подумай, — продолжал я флиртовать с девушкой, — если ничего не придумаешь, то, пожалуй, приглашу тебя поужинать в ресторане.       Ее щеки налились ярким румянцем:       — Ну, если вы приглашаете меня в ресторан, то я и думать не буду.       — Отлично, встретимся на стоянке. Ты ведь знаешь мой автомобиль?       — Конечно, — закивала она головой.       — Вот и хорошо, — и, скользнув ладонью по ее предплечью, направился обратно в травматологию.       Ресторанчик мы выбрали небольшой, но уютный, здесь замечательно готовили свиные отбивные на косточке. В ожидании заказных блюд, я пытался вести непринужденную беседу, но Лиза смущенно смотрела по сторонам, отвечая на мои вопросы чуть слышно и по большей части невпопад. Наконец перед нами поставили тарелки с едой.       Испытывая волчий голод, я с жадностью поглощал ароматное, сочное мясо. Лизонька вяло ковырялась вилкой в листьях салата, время от времени бросая на меня короткие взгляды. Вокруг нашего столика образовалась тоскливая аура, меня неотвратимо накрывало чувство легкого разочарования, в конечном итоге, решив оставить машину на стоянке, подозвал официанта и заказал двести грамм коньяка для себя и бутылку шампанского для Лизы.       Когда бутылка игристого вина была выпита Лизонькой больше чем на половину, она наконец-то расслабилась и понеслось… Девушка трещала без умолку, рассказывая о работе, друзьях и подругах. Она посвятила меня в свои планы на жизнь. Поставила в известность о том, что хочет много детей, по крайней мере, не меньше трех. При этом не забывала строить мне глазки, призывно выпячивать грудь и складывать губки уточкой.       Я наблюдал за ней со сдержанным удивлением — такая резкая перемена и такой напор меня огорошили. В моей голове возникла трусливая мыслишка: «Может стоит закончить все здесь и сейчас? Не удивлюсь, если она потащит меня знакомиться с родителями сразу, как только мы выйдем из ресторана».       К счастью Лиза не стала шокировать меня знакомством с родней, а, потупив взор, предложила заглянуть на чашечку чая. Будучи уже несколько пьян, я не стал отвергать столь щедрое предложение и с готовностью последовал за ней.       Целоваться мы начали еще в прихожей. Ее мягкие полные губы и острый скользкий язычок понравились мне необычайно. Не разрывая поцелуя, Лизавета увлекла меня в комнату на разобранный диван.       Дальше были охи, вздохи… Я осторожно сжимал в ладони ее грудь, небольшую, но упругую, гладил пальцами нежную, гладкую как шелк кожу бедер и живота. Терзал ее губы горячими поцелуями, отрываясь ненадолго для того, чтобы поиграть языком с ее розовыми крупными сосками. Девушка впивалась ноготками в мою спину, вздрагивала всем телом в ответ на мои действия и томно закатывала глаза, издавая при этом стоны наслаждения. Наконец, она качнула бедрами, сигнализируя о том, что готова меня принять.       Мне импонировала такая искренняя реакция на мои ласки. Подумав о том, что, похоже, встретил свой идеал, запустил ладонь в ее трусики, осторожно погладил клитор. На удивление очень маленький клитор. Еще не веря самому себе, раздвинул шелковые складочки, совершенно сухие складочки — ни единой капельки естественной смазки. Приподнявшись на локтях, осмотрел почти обнаженное, идеальное женское тело и не обнаружил признаков сексуального возбуждения, ну, разве что только томно прикушенная нижняя губка и прикрытые веки в знак обманчивого сладострастия.       Осознание того, что Лиза попыталась меня обмануть, создавая видимость неземного удовольствия, по-видимому, упустив тот факт, что я все-таки врач и довольно неплохой врач, по крайней мере, человеческая физиология для меня не является тайной, вызвало во мне чувство праведного гнева.       Я действительно разозлился не на шутку: «Ну не нравится тебе, так зачем ты делаешь вид, что все замечательно? Если ты не испытываешь ко мне сексуального влечения, зачем в таком случае я вообще тебе сдался? Чертова актриса!». На такой циничный обман организм отреагировал моментально — только что стоящий колом член поник, притворившись мертвым. Я неподвижно лежал рядом с привлекательной женщиной не испытывая ничего, кроме досады и раздражения.       Лиза приподнялась и нависла надо мной, заглядывая в глаза, спросила жалобно, чуть не плача:       — Что случилось, Михаил Максимович? Я вам не нравлюсь?       Я не знал, что ей ответить. Разочарование упругим мячиком подкатило к горлу, вызывая вполне ощутимое болезненное чувство. В памяти всплыли страстные стоны и признания в любви, произнесенные хрипловатым альтом, звуки шлепков плоть о плоть и ритмичного скрипа дивана. Возникло видение прищуренных серо-голубых глаз, изящных пальцев, заправляющих прядь волос за аккуратное ухо, лукавая улыбка на чувственных губах. Все эти непрошеные образы и воспоминания заставили мой член дрогнуть и немедленно налиться новой силой желания.       Не произнеся ни слова, уложил Лизавету на спину. Пару секунд рассматривал высокий чистый лоб, тонкие брови, густо накрашенные ресницы, вздернутый носик, пухлые поджатые губы. Сдернув с девушки трусики, одним мощным толчком вошел в нее до основания прямо на сухую. Лиза поморщилась, но отталкивать меня не стала, сделала вид, что ей чертовский хорошо, застонала, принялась отчаянно подмахивать бедрами.       Я прекрасно понимал, что, скорее всего, причиняю ей дискомфорт и, возможно, даже делаю больно, и мне было совершенно ее не жаль — если ей так хочется играть свою глупую роль, пусть играет. С грубым напором проникая в прекрасное женское тело и сдавая назад раз за разом, я стремился лишь к одному — поскорее дойти до разрядки.       Потом я стоял на кухне в полной темноте, выдыхая табачный дым в приоткрытую фрамугу, грустно ухмылялся, рассматривая свое отражение в оконном стекле. Злость и обида на Лизу растворились в мощном оргазме, и только щемящее чувство в груди от осознания того, что я все-таки извращенец — возбудился, вспомнив о парне, не давало мне покоя. Но я оправдывал себя тем, что все это время воспринимал его, как девушку. Нужно впредь постараться избегать невольного соучастия в сексуальных забавах своей соседки, вернее, соседа, и все будет хорошо.       В надежде на то, что со временем мои извращенные наклонности исчезнут так же внезапно, как и появились, затушил окурок в раковине, выбросил в мусорное ведро и вернулся в комнату.       Лиза возлежала на подушках в позе одалиски, с выражением сытой кошки на симпатичном личике. Я собрал свои вещи и начал одеваться.       — Михаил Максимович, уже уходите? — забыв про наигранную томность с тревогой в голосе спросила она, и, сделав короткую паузу, продолжила, — у вас же завтра выходной. Останьтесь. Утром я приготовлю вам завтрак.       — Спасибо, Лизонька, но думаю, ты слишком торопишь события, — устало ответил я и вышел в прихожую.       Натянув туфли, обернулся: Лиза, с выражением вселенской грусти на лице, стояла в наспех накинутом халатике, обхватив себя за плечи тонкими руками. Ее поза выглядела довольно жалкой.       — Давай завтра сходим куда-нибудь, — предложил я, испытывая желание немного приободрить ее.       В глазах Лизаветы засветился огонек надежды:       — Куда?       — Куда захочешь. Я позвоню тебе после обеда и договоримся. Идет?       Лиза радостно закивала головой.

***

      Жизнь шла своим чередом. Работа как всегда доставляла мне наивысшее удовлетворение. Пару раз в неделю я забегал в спортзал поколотить грушу и вступить в спарринг с желающими отведать моих тумаков.       Что касалось моей соседки, или, вернее, соседа, то я изо всех сил старался избегать участия в его личной жизни и каждый вечер, два через два, выводил Лизоньку прогуляться, возвращаясь домой глубоко за полночь, или не возвращаясь вовсе.       Лизавета, вопреки моим опасениям, оказалась девушкой сговорчивой, не закатывала истерик, не опаздывала на свидания, не заводила разговоров о замужестве. И пусть между нами так и не возникло умопомрачительной страсти, но я старался доставить ей удовольствие, и старания мои приносили свои плоды. Я бы мог назвать эти отношения идеальными, если бы не одно «но» — мне было с ней невероятно скучно.       Иногда у меня возникала мысль, что лучше нам все же прекратить бесперспективные отношения. Однако и бросить Лизоньку я не мог, мне было ее по-человечески просто жаль — она смотрела как побитая собака, стоило мне даже вскользь упомянуть о возможности расставания, при этом я чувствовал себя так, словно запутался в липкой паутине.       Этим вечером Лиза, сославшись на усталость, предложила разойтись по домам около восьми вечера. Проводив ее до подъезда, от нечего делать, немного прогулялся в одиночестве по проспекту, заглянул в ближайшую к моему дому кафешку и, не придумав ничего более-менее привлекательного, чем завалиться в кровать пораньше, направился домой, тем более, что смена выдалась на редкость напряженной.       Первое, что услышал, войдя в свою спальню, маты за стеной и глухие удары. Прислушавшись, понял, что в соседней квартире происходит нечто непривычное — там никто не смеялся, не стонал от наслаждения, там просто кто-то кого-то избивал, избивал жестоко и с удовольствием.       Я никогда не относил себя к той части человечества, которой есть дело до чужих проблем, но этот случай был исключительным. Не думая о последствиях, вышел из своей квартиры и толкнул соседскую дверь, она легко поддалась. Пройдя по темному коридору, ориентируясь на полоску света в самом его конце, оказался свидетелем ужасной сцены: коротко стриженный парень, довольно спортивной наружности, похоже, Руслан, бойфренд моего соседа, с остервенением пинал неподвижное тело Милы, распластанное на полу. Мила не подавал признаков жизни, из его головы обильно сочилась ярко-алая кровь. Бледное до синевы лицо и мертвенно белые губы, вызвали у меня странное чувство. Нет, не чувство, а неукротимое желание разорвать этого мудака, Руслана, на мелкие клочки:       — Ты что творишь? — процедил я сквозь зубы.       Он взглянул на меня совершенно безумным взглядом и снова пнул Милу в живот со всей силы.       — Ты что творишь, я тебя спрашиваю? — еле сдерживая захлестнувший меня гнев, спросил я еще раз, прищурив глаза.       Любой из моих соперников по рингу в такой ситуации уже выкинул бы полотенце, но этот идиот не воспринял меня всерьез:       — Тебе, дядя, какое дело? Тебе что тут надо и как ты тут оказался? — в его голосе сквозил явный вызов.       — Иди домой, завтра вы все спокойно обсудите, — меня уже просто трясло от злости, но несмотря на это, я все же попытался урегулировать скандал мирным путем.       От Руслана невыносимо пахло перегаром, он был до невменяемости пьян. Злобно поджав губешки, выпучив глазенки, этот глупец кинулся на меня с кулаками. Но не даром мои соперники по рингу за глаза называют меня Медведем: отступив в последний момент в сторону, я от всей души залепил пьяному идиоту подзатыльник, от которого он не смог удержаться на ногах и в прямом смысле пробороздил носом добрую часть пути к выходу из комнаты. Ловко ухватив горе-драчуна за шиворот и протащив по коридору, я вытолкнул сопротивляющееся тело на лестничную площадку:       — Иди домой, — заявил стоящему на четвереньках и мотающему головой пьянчужке.       Захлопнув дверь, прислушался. Через мгновение дверной косяк содрогнулся, похоже, этот идиот попытался выбить его плечом. Тяжело вздохнув, отомкнул замок и широко распахнул двери. В открывшийся проем со всей пьяной дури попыталось ворваться туловище Руслана, но, наткнувшись грудью на мой кулак, по инерции отлетело к противоположной стене:       — Я сказал иди домой. Иначе спущу тебя с лестницы. Будешь лететь кубарем до первого этажа.       По всей вероятности, мой последний удар и угроза достигли цели — в глазах дебошира наконец-то появилось осмысленное выражение, он сполз по стене и замер. Понаблюдав за ним несколько секунд, убедившись в том, что у Руслана больше нет ни сил, ни желания бузить, я спокойно закрылся на замок и направился в комнату Милы — необходимо было убедиться в том, что с пацаном все нормально, меня очень беспокоила его рана на голове.