Записки извращенца

      Мила пришел в себя, но все еще лежал на полу в той же позе, что и прежде, с выражением мучительной боли на бледном лице.       — Ты как? — спросил я, присаживаясь рядом на корточки. Он поморщился. — Рана небольшая, но кровотечение обильное, надо зашивать, — констатировал я, произведя осмотр травмированной головы, — поехали в больницу.       — Нет, не хочу, — прошептал пацан.       — Не веди себя, как ребенок. У тебя серьезные побои, я опасаюсь повреждения внутренних органов. — Он попытался отрицательно мотнуть головой и снова скривился от боли. — Вот видишь? Нужно в больницу, — уговаривал я несговорчивого соседа, расстегивая на нем рубашку.       Он вцепился в мои руки:       — Зачем?       — Не дергайся, мне нужно тебя осмотреть, — он продолжал цепляться за мои запястья. — Успокойся, я врач, — с нажимом сказал я.       Мила пытливо всматривался в мое лицо, через пару секунд расслабился и позволил мне произвести осмотр. Да уж, пьяный козел оторвался на нем по полной — множественные гематомы по всему телу уже наливались бордовым. К счастью, кроме ушибов я ничего не обнаружил.       Понятное дело, было бы лучше отвезти его в больницу, но у меня не было ни сил, ни желания спорить с упертым соседом. Я принял решение зашить рану на голове и оставить его разбираться со своими проблемами самостоятельно, тем более, что день у меня и так выдался не из легких, и это полуночное приключение было совсем не кстати.       — Лежи, не шевелись. Я схожу за аптечкой, — сказал я страдальцу и, сдернув со спинки стула полотенце, прижал его к ране, — держи так.       Заскочив домой, достал чемоданчик с медицинскими инструментами, никогда не думал, что однажды он мне пригодится, и вернулся в соседнюю квартиру.       Мила так и лежал на полу, прижимая к голове мягкий махровый комок ткани. Я помог ему подняться, удобно разместиться на разобранном диване, подложив под спину подушки, и со словами: «Придется потерпеть», — оросил анестетиком травмированную часть головы, аккуратно выбрил вокруг нее волосы и приступил к хирургической обработке раны.       Мне было чертовски неудобно, но усадить своего нечаянного пациента на стул мне и в голову не пришло, я был уверен в том, что он не выдержит напряжения.       Пациент терпеливо переносил болезненную процедуру, крепко стиснув зубы, время от времени издавая шипящие звуки. Закончив, я от души нахлобучил марлевую повязку, сходил на кухню, налил в стакан воды и, вернувшись к пострадавшему, протянул таблетки:       — Это — снотворное и обезболивающее, они помогут тебе выспаться. Я выпишу рецепт. Если до утра не передумаешь, то пусть родители сходят в аптеку.       — Родители вернутся только через две недели, — усталым голосом пробормотал Мила, и на мой вопросительный взгляд пояснил, — они в отпуске, в санаторий уехали.       — И что ты будешь делать в таком состоянии один? О тебе есть, кому позаботиться?       Он отрицательно мотнул головой и тут же вновь скривился от боли.       — Ладно, утро вечера мудренее, я устал. Если ночью станет плохо, зови, я услышу.       На лице пацана обозначилась легкая усмешка. Я был уверен в том, что он не знает о моих шалостях, но все равно смутился. Судорожно схватив свой чемоданчик, поспешил поскорее удалиться, но, перешагнув порог комнаты, услышал вопрос Милы:       — И тебе не интересно, что произошло?       Я обернулся:       — Нет.       — Неужели совсем не интересно? — продолжал допытываться он.       Я снова повторил свое отрицательное «Нет» и вышел в коридор — зачем мне вникать в разборки геев, пусть сами решают свои проблемы.       — Возьми запасные ключи в ящике тумбы, — послышалось мне вслед.       Тяжело вздохнув, я притормозил в прихожей, отыскав связку ключей, положил ее в карман и вышел за дверь, клацнув автоматическим замком.       Уже в своей спальне, лежа под мягким уютным одеялом в своей кровати, я прислушивался к происходящему за стеной. Из соседней квартиры не доносилось ни звука, похоже, мой сосед наконец-то заснул. Поворочавшись немного, и я, незаметно для себя, погрузился в ночную дрему.       Руслан замахнулся на Милу, я перехватил его руку, вывернув ее назад, вытолкал драчуна за двери и обернулся. Мила с выражением искренней благодарности на прекрасном лице грациозно двинулся мне навстречу, протягивая изящные руки:       — Спасибо, ты мой герой, — шептал он чувственными губами, почему-то замотан он был в простыню на манер римской тоги.       Внезапно его чертовски сексуальные губы оказались в опасной близости от моих, тонкие пальцы Милы коснулись кожи на моей шее, от этого легкого прикосновения по позвоночнику сверху вниз пробежала волна озноба, в паху разлилось приятное тепло.       Я улыбнулся в предвкушении: «Сейчас я докажу тебе, что я не только твой Герой, но и Бог, и Зверь», — пронеслось в моей голове. Обхватив руками стройное податливое тело, я прошелся ладонями по его спине, отметив тот факт, что кроме простыни на парне ничего не было, сжал упругие ягодицы и с силой прижался к его паху, с удовольствием отметив его явное возбуждение и желание сдаться на милость победителя.       Наши губы уже почти соприкоснулись, и именно в этот момент неугомонный Руслан принялся тарабанить в дверь, требуя впустить его в комнату…       Я вздрогнул и открыл глаза, с облегчением вздохнул: «Приснится же ерунда». Через пару секунд послышался уверенный стук в стену. Набрав побольше воздуха в грудь, я крикнул:       — Что случилось?       Из электрической розетки раздался жалобный голос соседа:       — Зайди ко мне.       — Это срочно? — снова крикнул я в ответ.       — У меня ужасно болит и кружится голова, мне нужны лекарства.       — Тебе нужно в больницу, — довольно громко пробурчал я, поднимаясь с кровати и направляясь в ванную комнату.       — Зачем мне больница, если мой сосед врач? — продолжал вещать страдалец в розетку, как в рупор.       Пока я отправлял естественные потребности, умывался, чистил зубы и брился, Мила методично стучал в стену. Удивительное дело, такое поведение меня нисколько не раздражало, скорее наоборот, забавляло. Я улыбался, как идиот, не осознавая причины своего хорошего настроения.       Закончив с утренними процедурами, захватив аптечку и ключи от соседней квартиры, направился в гости к своему Будильнику.       — Ну, и чего ты расшумелся с утра пораньше, — заявил я, оказавшись в комнате больного.       — Голова болит, — жалобно заныл он, поглядывая на меня лукавым взглядом.       — Ты что- нибудь ел? — он согласно кивнул головой: – Тогда выпей таблетки. — Протянув ему стакан воды и пилюли, спросил, присаживаясь на край дивана: – Не могу понять, какое такое мужское имя можно сократить до Милы?       — Самое что ни на есть русское, — после того, как принял лекарство, ответил пацан, протягивая мне руку, — приятно познакомиться, Мелентий Игоревич Захаров, двадцати лет от роду, студент академии искусств, изучаю актерское мастерство.       — Михаил Максимович Москвин, двадцать семь лет, врач-травматолог, — усмехнулся я, пожимая тонкую ладонь.       — О как. Это значит ты вчера удачно зашел, — спаясничал недоделанный актер.       — Скорее удачно домой вернулся, — перейдя на серьезный тон, ответил я, — Мелентий, тебе нужно в больницу. Со здоровьем шутки плохи.       Он откинулся на подушки:       — Миша. Можно к тебе так обращаться? — и, дождавшись моего утвердительного кивка, продолжил, — я не выношу больницы, я с детства безумно боюсь больниц. Если хочешь называй это фобией, но в больницу я не поеду. Лучше умру здесь в одиночестве.       — Ладно, тогда дай я тебя осмотрю. Тошнота есть? — он утвердительно кивнул головой.       Осмотр подтвердил мои подозрения, у него было явное сотрясение второй степени:       — В общем, прописываю тебе покой и сон. Никакого телевизора, видеоигр, чтения и болтовни по телефону. Никаких развлечений, только спать и поменьше двигаться. Кушать можно овощи и фрукты, а также молочные супы и каши.       — И кто же мне будет готовить молочные супы и каши, если мне нельзя напрягаться? — жалобно растягивая слова, спросил больной.       — Не смотри на меня так, я врач, а не сиделка. Позови своего бойфренда, пусть позаботится о тебе.       Упомянув Руслана, я почувствовал, как в моей душе всколыхнулась неожиданная злость. Неужели за одну ночь я встал в ряды тех, кто правдой и неправдой борется за мир во всем мире? Или у меня есть иные причины испытывать неприязнь к любовнику Мелентия?       Да нет, ерунда, я всегда был по девочкам. Скорее всего в своем подсознании я все еще воспринимаю его, как страстную соседку за стеной моей спальни, от того и ночью мне приснился этот нелепый сон. Хотя в моем сне Мила обладал всеми атрибутами мужского начала, и мне это, как ни странно, определенно нравилось.       К черту, хватит думать о глупостях! По опыту знаю, что сны — это самая нелепая вещь, чего только не приснится. Я пристально рассматривал своего соседа, прислушиваясь к своему организму. Удовлетворенно вздохнул — нет, нет у меня никакого желания заключить его в объятия и тем более поцеловать.       — Я пока не хочу его видеть, — голос Милы вывел меня из раздумий, — ладно, буду справляться собственными силами, но прежде чем ты уйдешь, позволь попросить тебя об одолжении. Сходи в аптеку, деньги в кошельке на столе. — и заунывным голосом добавил, — помоги мне, добрый молодец, я тебе еще пригожусь, — закончив свой импровизированный концерт, легко рассмеялся.       — Прекрати паясничать, — потребовал я, улыбаясь во весь рот, — сейчас ты все равно уснешь, часика так на четыре, не меньше. Значит после обеда я снова загляну, принесу тебе лекарства и чего-нибудь пожрать. Но имей ввиду, только сегодня, завтра мне на смену, будешь выкручиваться сам.       Мелентий закивал головой, как цирковая лошадь, растянув губы в благодарной улыбке; похоже, обезболивающее подействовало, да и снотворное тоже — его глаза слипались от необоримого желания провалиться в крепкий сон.       Вернувшись к себе, первым делом проверил телефон. Лиза звонила мне три раза, решив перезвонить ей позже, убрал аптечку на место и только открыл холодильник в надежде отыскать в нем что ни будь съедобное, раздался полонез Огинского, поставленный рингтоном на Лизавету.       — Привет, я только позавтракаю и буду готов, где встретимся? — произнес в трубку.       — Миша, я сегодня не смогу с тобой встретиться. Извини, — удрученно ответила Лизавета.       — Хорошо, тогда я пойду в спортзал, — ответил я ей, наткнувшись взглядом на кусок недоеденной вчера булки, запихнул его в рот.       — И ты не спросишь почему? — с нотками обиды в голосе спросила она.       — Почему? — спросил я на автомате, дожевывая булку и ловя себя на мысли, что мне совершенно не интересна причина, я даже рад тому, что у нее есть планы, не связанные со мной.       — Моя близкая подруга сегодня переезжает в наш город, я должна ей помочь с переездом.       — Ладно, удачи, — на этих словах сбросил вызов и радостно улыбнулся: «Мой дорогой ринг, жди меня, я скоро буду!».       Трудно описать смесь эйфории и полнейшего удовлетворения. Это чувство я испытываю всякий раз после нескольких часов проведенных в спортзале.       По дороге домой заскочил в аптеку и в магазин. Бросив спортивную сумку у порога, первым делом направился в спальню, прислушался — в соседней квартире стояла гробовая тишина.       «Или еще спит, или уже умер», — мысленно пошутил я и, развернувшись, побрел на кухню, нужно приготовить пожрать и себе, и раз уж обещал, то и своему соседу.       Через полчаса, с кастрюлей рисовой каши на молоке, пакетом с лекарствами, перевязочными материалами и продуктами, купленными в магазине для своего соседа, я стоял на пороге комнаты Мелентия, рассматривая тонкие черты, нежную кожу, светлые локоны, невероятно сексуальные губы спящего парня. Вот честное слово, он чертовски похож на девушку.       Неожиданно Мила сделал глубокий вдох, приоткрыл глаза и хрипловато прошептал:       — Ты давно пришел?       Черт, у меня даже дыхание сперло, каким же чувственным он показался мне в этот момент.       — Только что. Вставай, есть будем, — испугавшись своей реакции, несколько грубовато ответил я, ставя кастрюлю с кашей на письменный стол.       — Прямо здесь? — спросил Мила, томно улыбаясь, на его лице все еще блуждала сонная нега.       Не говоря ни слова, я схватил кастрюлю и вышел из комнаты:       — Вставай и двигай на кухню, — рявкнул уже будучи за ее пределами.