***
Томлинсон не был мальчиком-монашкой, хоть и в последнее время он стал совсем зашуганный и вялый. Вечеринки, случайный секс в последней кабинке туалета, алкоголь, в том количестве, что чуть больше нормы, в его жизни имели место быть, но, по правде говоря, особым вожделением, гоночными болидами в его венах все эти дела не раздавались, а на наркотики он никогда не решался: слишком много фактов из документальных фильмов о наркозависимости он слышал от своего соседа по комнате — борца со современными смертными грехами с медицинского факультета. Луи смотрел глупые боевики с отсутствием даже самого банального сюжета и закалял свое мужское начало. Но, наверное, любой бы на своей шкуре прочувствовал, каково перешагнуть порог между более-менее зацензуренным насилием по плазме и видом на кудрявого кретина, что вот-вот вышибет себе мозги. Парень минутой ранее успел опорожнить свой пищевод, но один раз — не предел, и все же собрав все силы в кулак он произнес очень мотивирующую и ободряющую фразу, — «положи пушку…». В конце концов, Луи не оператор из центра психологической помощи, и не вырвать в прихожей Гарри Стайлса — уже неплохое достижение в данной конкретной ситуации. Последний раз Томмо выступал в роли врачевателя душ, когда у Лотти умер хомячок, но, к слову, эту задачу Луи торжественно провалил. Дрожал голос, в руках будто воображаемое бурило, и абсолютное ощущение трезвости, — что сказать тому, кто готов спустить курок прямо здесь и сейчас? Томлинсом обозревает в своей голове образ бунтаря Стайлса за считанные секунды, и с ноткой наглости, сам того не ожидания, произносит нечто критикующе-хвалебное, что в одночасье унижает Гарри (по мнению Луи и хотя бы на на несколько секунд) и дает пинок под зад.***
Томлинсон не помнит, как на автомате добрался до номера своего спутника. Но прямо с утра в его голове крутятся на повторе, как глупая мелодия, события, произошедшие днем в этом самом отеле. Он все еще не может понять: как это вообще могло с ним приключиться? Уезжая в какой-то убогий отель, он уж точно не мог подумать, что встретит здесь зазвездившегося придурка из Hell Angels, мечтающего свести счеты с жизнью как Курт Кобейн, с которым его и так сравнивают чаще, чем следует. Конечно, парень не знает о мотивах данного поступка, но вспоминая задурманенные глаза Стайлса, он просто делает легкий вывод, что певец обдолбался и захотел умереть молодым, как настоящая рок-звезда. Луи уверен, что когда-нибудь, во время интервью лет через 10, Гарри расскажет эту историю со смехом и поблагодарит пьяного парня, который не дал ему совершить глупость под влиянием сильнодействующих наркотиков. Не за что, Гарри А тем временем, шатену надо было как-то решать проблему с Дэном. Действительно, этот мужик уже стал навязчивой проблемой, такой же, как ноющая боль в его голове во время сегодняшнего похмелья. Парень просто хочет отоспаться и позже поехать домой к Энди, его другу, чтобы бороться за свое превосходство в FIFA. И уж правда, последнее, что ему хотелось делать сейчас — проводить время с упитанным женатым мужчиной, особенно проводить время так, как предполагалось ранее. Луи лежит в мятой одежде, пропитанной его собственным потом, на такой же скрипучей железной кровати, что была в номере точно под этим, этажом ниже, куда он бесцеремонно ввалился. Парень морщится от своего жалкого вида и состояния. Такое ощущение, что вечные проблемы и конечный результат в виде усталости от самого себя и ненависти к той жизни, которая сейчас у него есть, преследуют его. Он ощущает легкое чувство дежавю: снова тупая боль в голове и снова ощущение никчемности. Томмо испытывает это каждый раз после влитого в себя дешевого пойла и разрешения собой пользоваться. Он не жалуется, но ненавидит это всей душой. Из ванной доносятся звуки включенной воды и фальшивого пения. Над ухом разрывается мобильник, эхом противно отдаваясь в больную голову шатена, от чего он недовольно стонет. Сейчас грань между глубокой ночью и ранним утром, кстати, сколько можно убивать свои биологические часы и просыпаться только к этому времени? Нужно завязывать с таким образом жизни. Телефон замолкает на пару секунд, но лишь для того, чтобы скопить силы и снова начать трезвонить. Томлинсон уже начинает психовать, почему Дэн не отключил звук. Посмотрев на экран, он обнаруживает, что жена звонила ему уже двадцать семь раз за последний час. Знала бы она только, чем собирался заниматься здесь ее муж, если бы Луи не оказался слишком вымотанным дневными событиями и непригодным для этого. — Черт возьми, мужик! Может, возьмешь уже трубку? — раздраженно крикнул Томлинсон. Спустя мгновение, в комнату вползает Дэн. Он выглядит как слизняк из «Охотников за приведениями», хоть убей, но у Луи лишь такие ассоциации. Пытаясь выглядеть как горячий мужчина, пытающийся соблазнить объект перед ним, мужчина мерзко улыбается, трогая полотенце, обвязанное вокруг его далеко не упругих бедер. Шатен отворачивается, лишь бы не видеть этого убогого зрелища. Дэн, наконец, берет трубку и сладким голосом пытается напеть что-то о том, что он остался переночевать в трейлере у своей кузины, чтобы насладиться свежим воздухом. Так правдоподобно. Несколько минут криков из динамика отставленного подальше телефона, голубоглазый слышит такую фразу: — Она по геолокации отследила, где я. Сказала, что я могу не возвращаться. Я, в общем-то, и не буду… — на этих словах рука тянется прямо к талии повернутого к стене Томмо, и это то, чего он абсолютно не хочет. Парень делает неожиданную вещь: мгновенно разворачивается, привстает и дает увесистую пощечину женатому изменщику, от чего лицо того сначала принимает удивленное выражение, а затем кривится. — Приятно было провести с тобой время, но мне пора! — Луи вскакивает, стараясь сбежать отсюда вместе со своей честью как можно скорее. — Блять! Я из-за тебя, считай, потерял семью, а твоя сладкая попка даже не побывала там, где ей следовало, — шатен игнорирует и спешно надевает кеды, — Ты ведь не был против с самого начала. — А чего ты ожидал? Ты споил меня. Спасибо за все, но я домой, пока. — на этих словах Луи быстро покидает номер и облегченно выдыхает. Да, поступил он не очень хорошо, но давайте честно: он сохранил свое достоинство. Уверенным шагом юноша идет по направлению к выходу, проходит мимо номера Стайлса и снова слышит громкую музыку, которая даже в холле слышна отменно. Это ужасная звукоизоляция или музыкант снова пытается свести счеты с жизнью? Луи просто надеется, что нет, ведь заходить он туда не намерен, чтобы не быть пристреленным. Он выходит из здания и собирается отправиться домой. Наконец-то, можно спокойно отдохнуть без навязчивых насильников и убивающих себя звезд. Томлинсон и его одногруппник, Джош, на пару снимали квартиру на севере Чикаго. Парни могли бы остаться жить в общежитии, но из-за частых шумных вечеринок их оттуда выселили. Родственники Джоша посылали ему хоть какие-то деньги, так что он довольно хорошо справлялся с оплатой. Чего не скажешь о Луи. Он вырвался из своего маленького городка Кантона, что находится в Огайо, чтобы иметь хоть какие-то шансы в этой жизни. Ведь глядя на то, как его родители еле сводили концы с концами, он понял, что это явно не то, чего бы парень хотел от жизни. Поэтому он жил лишь на небольшую стипендию (явно, стоит лучше учиться), а все деньги, вырученные за подработки в разных не особо перспективных местах, он отдавал как свою часть оплаты за квартиру. А квартира была маленькой и уютной, но, по правде говоря, там вечно был беспорядок. И Луи не может не улыбнуться, думая о том, как счастлив снова в ней оказаться.***
— То есть, как это, я здесь больше не живу? — Томлинсон старается говорить шепотом, они вдвоем отошли на кухню. — Лу, послушай, ты хороший друг, но отвратительный сосед. Ты платишь какие-то гроши от договоренной суммы. Прости, — Джош шепчет, — А у нас с Беттани наклевывается что-то серьезное, понимаешь? Я не хочу упустить ее… — парень завороженно смотрит сквозь приоткрытую дверь, наблюдая за картиной, как белокурая девушка читает книгу вверх ногами. Шатен предпочитает молчать, чтобы не закричать от абсурдности этой ситуации. — Луи, ты не обижен? Тебе же есть, куда идти? — Оу, конечно, я позвоню Энди, и вообще… — парень хмурит брови и разочарованно смотрит в стену, — Удачи вам. Я вижу, она красивая и умная, да, особенно последнее. — Не то слово, она такая начитанная! — Джош не услышал сарказма и снова влюбленным взглядом окинул свою девушку, которая все еще делала вид, что заинтересована в чтении перевернутой книги. Отлично, и куда теперь идти? Томлинсон набирает Энди. — Чувак! У меня тут проблемы с местом жительства, не мог бы ты меня принять на пару недель, пока я не заработаю на комнату хотя бы в Вудлоне? — парень старается звучать позитивно, но в ответ слышит лишь молчание и неловкий вздох. — Я бы с радостью, но… Ты же понимаешь, что мы всей семьей живем в трехкомнатной квартире? Нас пятеро, Луи… Шатен понимает неловкость всей ситуации и просто сбрасывает вызов. Упс. Так, и что ему теперь делать? Ну не в отель же он пойдет.***
Гарри открывает глаза от наркотического сна и в них читается ровным счётом ничего: ни злости, ни неудобства, ни беспокойства. Он все помнит и он жалеет. Жалеет, что его серые блеклые стены с отвратными желтыми подтеками, которые много чего видали за своё существование, не отпечатали этой ночью следы внутренностей того придурка. Тот придурок все испортил. Стоило с ним церемониться? Очевидно, что нет. Весь организм Стайлса — это чертов мутант, даже, мать его, терминатор сломался бы от такого количества инородных веществ в его теле. Накидаться до такого состояния отвлечённости и совсем неутомительного ожидания готовности спуска курка — было олимпийской задачей. «Этот коротыш превратил мое воссоединение с семьей в истеричные разборки матери-одиночки с блудным отродьем. Ты серьезно допустил это, Стайлс?» — поза и выражение лица Гарри все ещё не изменились, он без сил лежал, вспоминал и искал в прошедшем эпизоде дерьмового кино для белых девочек, в каком сейчас себя и чувствовал, прок или что-то, что развеселило бы его. Ничего не находилось. Это был день, убитый тупостью пьяного дебила. Стайлс же пьет сранные таблетки. Их выписал ему сранный врач, сказав, что парень больше не будет срываться на фальцет и рвать на себе волосы в не совсем подходящей обстановке, лишь по тому, что его психика решила, что это звучит прикольно. Интересный факт: они вообще не помогали, но певец пил их в лошадиных дозах, мешая с алкоголем и всевозможными наркотиками. Хотя это мнимое лекарство и было наркотиком, о чем его, конечно, никто не предупредил. В пизду медицину. Почему наркотики не могут добавить эйфории в его павшую жизнь? Почему какой-то пьяный ублюдок смог заявиться в номер к знаменитости, перечеркнув его планы тем, что тот счел его серой массой? Просто стоит пересмотреть свои взгляды на уход с размахом и сделать это достойно. Никто, ни один нажравшийся дебил, ни один дипломированный психотерапевт не отдалит его от воссоединения с семьей. Иногда Стайлсу снится, как мать, отец и прекрасная Джемма зовут его в их вечное пристанище. Парню, кстати, нравятся эти сны. Но не нравятся последствия одиночества и внезапных странных припадков. И все же, почему его психика рушится, как древние скалы? От этого Гарри окинул взглядом комод и, рухнув, сразу после поднятия своего зада с противно скрипучей кровати, дотянулся до пистолета и насадил палец на спусковую скобу, — «Я же, блять, Гарри Стайлс, я должен свалить отсюда уникально. Прости, Курт, но ты останешься одиноким грюндером* своего дерьма» Револьвер системы нагана полетел в сортир. Не спрашивайте, почему именно туда.***
Семь часов вечера. Ужасный отель, Луи, полупустая бутылка виски и дверь, кажется, того самого номера Дэна. Вопросы излишни, парня помотала жизнь. «Луи, у тебя нет выбора», — сказал про себя парень, готовясь эффектно войти в номер Дэна, вернее, ввалиться, алкоголь — анестезия в данном случае. Томлинсон сделал несколько шагов назад до упора в стену и, опираясь спиной, скатился, — «Это, блять, кара Господня.» — Этот отель — мое проклятье, — скверно пробубнил Луи и провёл рукой по стене. Они здесь из пенопласта. — «Что ж, если этот озабоченный закроет меня в номере и будет использовать в качестве сексуального раба, я хотя бы смогу проломить стену и убежать на свет», — успокаивать себя сейчас впору. Потолки были невысокие, а коридоры узкие, и какой-нибудь любитель кондитерских вполне мог тут застрять. Томлинсон сравнивает это место со знаменитым Бит-Отелем, располагающимся в Париже. Там когда-то жили и творили гениальные люди в таких же условиях. Но каждый здешний постоялец, Луи дает руку на отсечение, абсолютная бездарность, думающая о том, чтобы по-быстрому перепихнуться на скрипучей кровати, матрас которой обязательно будет запачкан разными видами биологических пятен. Он снова подумал о Дэне и сделал пару-тройку приличных глотков. Здесь симметрично сохранялась субординация между картинами, Луи подумал, что хозяева сего пристанища не особо придирались к выборам рисунков, поэтому здесь висело все подряд и смотрелось, как ни странно, очень симпатично. Голубоглазый в полумраке, который, в свою очередь не давал ощущения романтики, а лишь нагнетал обстановку ещё больше, успел разглядеть разные оттенки дерева, из которых были сделаны эти хлипкие двери, должно быть, каждую из них вышибали не раз и не два, после чего Луи невольно задумался о том, сколько эта дыра повидала таких как он, и какие вещи похлеще тех, что он видел в глупых боевиках, здесь происходили. Томлинсон взял свою анестезию в правую руку и посмотрел на все через стекло. Так было лучше. Гораздо лучше. Кажется, он понял концепцию становления алкоголиком.***
Дверь открывается. Луи уже хочет открыть рот, чтобы начать заливать в уши Дэну о том, как первый был не прав. Но вместо этого, его рот открывается от удивления. Знаете, кто вышел из своей картонной коробки и теперь испепеляет снова пьяного Луи взглядом? Гарри-блядский-Стайлс. Снова. Теперь Томлинсону кажется, что каждый раз, когда он захочет пригубить спиртного, перед ним непременно окажется эта знаменитость. Смущение? Удивление? Полный аут? Нет, глупый, почти истерический смех — вот, что выдал Томмо, видя перед собой до жути гневного певца в уродских изорванных ботинках, таких же потертых и изорванных джинсах и рубашке, расстегнутой до пупка, которая, Луи клянется, стоит дороже, чем его бывшая квартира и дом его родителей вместе взятые. «Странная реакция», — сказал бы кто-то, не видящий всю ситуацию изнутри. — Сам свалишь или тебя пинками подбросить до номера? — Гарри хмурится, а его ноздри раздуваются от злости. Ноздри были действительно большие, но не находилось такого смельчака, который пошутил бы о том, что это все потому что они разработанные, ведь такой "профессионал", как он, больше предпочитает пускать героин по венам. Это и к лучшему. — Мир — такое дерьмо! — неожиданно выпаливает Луи, делая смачный глоток спиртного. Стайлс на секунду затихает с ухмылкой, потому что это то, что вертится в его мозгах последнюю…вечность? Он даже перестает так свирепо рассматривать щуплого юношу перед собой. Он только что испытал чувство жалости: видно, что жизнь почти лежащего в коридоре парня довольно убога. Неважно, почему его вообще должен заботить спивающийся придурок? — У тебя есть наркотики? — Луи шатаясь, поднимается с пола и улыбается во все тридцать два, — О чем это я… конечно есть, ты же рок-звезда. Помоги мне, — шатен держится одной рукой за стену, а другую тянет к Стайлсу, ожидая поддержки. Почему такая несломимая уверенность появляется у людей, когда они заливают свой желудок спиртным? — Для чего тебе наркотики? — Гарри смотрит на парня перед ним, как на идиота, облокачиваясь о дверной проем и складывая на груди руки, продолжая все так же надменно ухмыляться. Этот проходимец, по мнению зеленоглазого, совсем не катит на героинового торчка. Это называется «самоутверждение за счет других» и под руку с этим желание стать первым брахманом** у этого дурака. На самом деле, у Гарри лежало несколько сот грамм чистейшего героина, рассчитанного на весь тур группы. Он планировал хорошенько повеселиться с ним вместе с Зейном. Но когда перед ним легко доступный мальчик с залитыми алкоголем мозгами, почему бы и не потратить немного и на него в последний раз? Тем более, Стайлс не делал этого в чьей-то компании довольно долго. Он не жадный ширяльщик, ему просто все надоели. Можно позволить себе хороший трип с приятным вытекающим перед отходом в последний путь. Луи что-то бормочет о том, что жизнь дерьмо. Гарри посчитал, что тот произнес это примерно пять раз. По блеску в глазах собеседника Стайлса можно догадаться, что ему уже достаточно. Но в кудрявом разрождается желание побыть крестной феей и воплотить в жизнь просьбу проживающего здесь несчастного. Никогда не имея при себе такого чувства, как совесть, Стайлс просто довольно грубо заводит юношу в свой номер и закрывает дверь с поистине дьявольским выражением лица.