Из пены морской

В тот вечер на берег вынесло тело. Погрузившись в себя, я бесцельно прогуливался по серому песку, напоминающему скорее золу или прах - и наткнулся на него, показавшимся мне таким маленьким и хрупким, что я не сразу распознал в этом грязно-цветастом комке тряпья человека. Людей я видел довольно редко: они были для меня чем-то далеким, совершенно скучным и неинтересным, так что даже издеваться над ними, как полагается любому уважающему себя демону, мне было неинтересно. В то время, пока другие подобные мне, но куда менее организованные создания, упивались криками и болью, я находил успокоение в книгах, стараясь контролировать свою ярость и изолируя себя от всего, что могло бы принести в мою размеренную вечность хаос. Прогулки по Гнилому пляжу были единственным моим выходом в свет: они начинались, как правило, на закате, когда с океана, которому не было ни конца, ни края, приходил ужасный пронизывающий насквозь ветер. На самом деле демоны - те еще неженки и по вечерам предпочитают сидеть дома перед телевизором. - Ты кто? - спросил я у ветра, который тут же унес мои слова. Волны неторопливо облизывали красные кеды человека, застывшего на песке жалким комочком, будто бы тот просто спал, поджав к груди ноги и уткнув голову в песок, защищая глаза от последних лучей солнца. Его светло-русые волосы были еще влажными, что верно указывало на то, что на берег его вынесло недавно. Я, не подозревая еще, что совершаю большую ошибку, присел на корточки и дотронулся до мокрой холодной одежды. Наверняка человек был уже мертв, ведь в нашем городе не могли находиться живые люди, это было противоестественно. Против правил. - Странно, что тебя не сожрали русалки, - пробормотал я, обращаясь скорее не к безмолвному телу, а к самому себе: за годы отшельничества я приобрел навязчивую привычку вести беседы со своим "я". Я был психом. Ненормальным. Местным сумасшедшим. Но пока мог постоять за себя, меня не трогали: все же я был далеко не самым слабым демоном. Своим нежеланием и неумением быть как все я привлекал к себе внимание, поэтому был широко известен в узких кругах - в особенности у консервативной публики, которая считала, что существу моего ранга необходимо блюсти традиции и, как минимум, пожирать пару невинных душ в месяц. Я же предпочитал поедать сэндвичи. Человек никак не отреагировал на мое прикосновение. Было совершенно неясно как он оказался здесь, ведь по другую сторону океана ничего не было, а дом людей был там, наверху, в перевернутом с ног на голову мире - или это мы висели в воздухе вверх тормашками? Но передо мной совершенно точно был человек. Я наклонился к нему совсем близко: запах гари, морской воды, перегнивших водорослей и сладковато-свежий аромат человека. Надо сказать, совсем неплохой запах. Невинный. Быть может, консервативная общественность была и права. Даже если человеку каким-то непостижимым образом удалось преодолеть барьер и оказаться по эту сторону пространства, то от его выжженных мозгов ничего не осталось. Передо мной был бесполезный мешок плоти. Я поднялся на ноги и, засунув руки в карманы, уже собирался уйти, как вдруг услышал слабый стон, который заставил меня вновь обратить внимание на истерзанное волнами тело. - Помогите, - неразборчивый шепот, который почти полностью потерялся в гуле ветра. Так значит, в этом комке мяса еще теплится жизнь? Я снова присел на корточки и перевернул тощее тело - такое хрупкое под моими руками. На долю секунды увиденное всколыхнуло во мне неосознанное желание отпрянуть: лицо парня было обожжено, и вздувшиеся пузыри, некоторые из которых были заполнены кровью, покрывали почти всю кожу, каким-то чудом не тронув только глаза и губы; из приоткрытого рта вырывалось хриплое болезненное дыхание. Повезло, что хотя бы вода в океане не была соленой. Человек был одет в футболку, поэтому я смог рассмотреть его руки: кожа на них была настолько бледная, что напоминала бумагу - парень и сам был словно сделан из бумаги, такое субтильное впечатление он производил. Если бросить его здесь, то человек не доживет и до утра, смытый в воду приливом и растерзанный порывами хищного ветра. Я прикрыл глаза. Во мне не было и капли жалости - подобное было несвойственно демонам, к тому же, этот жалкий комок был не моей проблемой. Потеряв интерес, я уже всерьез собирался встать и уйти, как вдруг неожиданно-сильные пальцы схватили меня за рубашку, оставив на безупречно выглаженной ткани россыпь влажных песчинок. - Добрый вечер, сэр, Вы не поможете мне подняться? - заговорил парень быстро, будто хотел успеть сказать все прежде чем умрет; взгляд его умных светлых глаз беспокойно метался по моему лицу. - Не знаю как я здесь оказался, но мне совершенно точно нельзя лежать на берегу, потому что сегодня у меня научная конференция, а если я на нее не успею, то все пропало, понимаете?.. Я ученый. Изобретатель, и мое открытие перевернет мир!.. Это Манхэттен? Как мне добраться до Манхэттена? Речь была связной и осознанной: значит, этому человеку каким-то образом удалось сохранить разум и не стать одним из низших демонов, что было очень-очень странно. Верхние слои атмосферы представляли из себя микроволновку для мозгов, а по-другому попасть сюда было невозможно. - Как тебя зовут? - спросил я, будто только это волновало меня сейчас, посреди пустынного побережья, на котором были лишь я, человек и ветер, который так и норовил сорвать с моей головы цилиндр. - Я... Я не знаю, сэр. Я не помню. Кажется, все его силы ушли на это. Человек опустил голову на песок и, закрыв глаза, вновь провалился в забытье. А я стал рыться у него по карманам - или вы думаете, что только люди, зная имя демона, получают над тем контроль? Это работает и в обратом порядке. Я должен был узнать его имя. В заднем кармане джинсов обнаружилась потрепанная листовка, настолько размокшая от воды, что на ней почти ничего нельзя было разобрать. В верхнем углу было изображение самолета и надпись "Guten Flug". У парня на футболке был изображен самолет. Я быстро провел параллель и за неимением лучшего обозвал свою находку Флёгом. Флёг был моим воскресным призом. Моей добычей. Я взвалил его на плечо и поспешил домой, стараясь ни на кого не нарваться. Суетливый и немного безумный город замер, до утра отбросив свои злодейства и превратившись в уродливого, но безобидного монстра, ощетинившегося крышами беспорядочно стоявших домов. Я бросил человека в гостиной: на большом и строгом, обтянутым черной кожей диване он смотрелся особенно беззащитно. Будто Гензель, который убежал от злой ведьмы, подрос и зачем-то вернулся в волшебный лес, где его поджидала сила куда более страшная и могущественная. Не скрою, меня посещали мысли сожрать его душу - то, что она невинная, я понял сразу, вдохнув его особенный запах. Лакомый кусочек; десерт, который сам напрашивался, чтобы его съели - он был в высшей степени притягателен, но я старался не налегать на сладкое, ведь быть зависимым от чего-то казалось мне самым ужасным. Подсаживаться на сахарную иглу не хотелось. Парень был весь в песке и пах водорослями, что превращало мою гостиную в какой-то запущенный бассейн, и я хотел покончить с этим, поэтому отнес человека в ванную, где сунул под душ прямо в одежде. Он весь был будто послушная кукла - с этими безвольно повисшими вдоль тела руками и мотающейся туда-сюда головой. В сознание человек не приходил, но дыхание его было глубоким и размеренным, что внушало мысль о том, что он просто спит. Нужно было что-то делать с его лицом, но в медицине я был не силен: когда вокруг никто не болеет, отпадает необходимость во врачах и лекарствах, а регенерация делает все сама лучше любого лекаря. Поэтому я просто оставил все как есть: раны, размытые водой, сочились потеками крови, превращая лицо в какое-то месиво, но это меня ничуть не смущало. У меня были довольно искаженные понятия о красоте. Я уже почти привык носить его на руках, вернув обратно на диван и накрыв пледом - мокрого, беззащитного и удивительно легкого. Если кто-то узнает о том, что произошло этим вечером, то будет очень сложно объяснить что у меня дома делает настоящий живой человек. Я и сам не знал зачем спас его. Но цунами еще только надвигалось, а я уже был в панике от первых нерешительных волн.