Корона из крыльев драконов (зима близко)

      Ветер у Штормового Предела был так силён, что даже огромным драконам с трудом удалось опуститься на стены. С моря ползли огромные тёмные тучи, и Джон опасался, что может начаться настоящий шторм. Лететь в такую погоду было бы невозможно, но оставаться в Штормовом Пределе было нельзя, даже если бы план Тириона сработал, и им удалось бы превратить врагов в союзников. Слишком велик был риск, что от них попытаются избавиться.       — Меня, кажется, сейчас сдует. — На стенах ветер был чуть слабее, чем в небе, но Дени, казалось, действительно с трудом стояла на ногах.       — Ты в порядке? — Она с утра выглядела уставшей и чересчур бледной, и Джон переживал за неё.       — Да, всё хорошо. Смотри, нас встречают. — Одной рукой держась за крыло Дрогона, другой Дени указала куда-то в сторону, и, проследив за её жестом, Джон увидел то, на что она указывала. Трёх человек, которые опасливо топтались по стене, не решаясь подойти к драконам.       — У меня есть нехорошее предчувствие, что эти встречающие к нам не подойдут. Слишком драконов боятся. — Джон протянул руку Дени, чтобы она могла опереться. — Придётся самим.       — Значит, подойдём сами. — Дени прижалась к нему и погладила рукоять кинжала, который Джон и Тирион всё же уговорили её взять. — Мы ведь их не боимся?       — Мы их опасаемся и относимся с настороженностью и разумной осторожностью. — Его королева отлично знала, как вызвать у него улыбку. Рядом с Дени Джон чувствовал себя нормальным человеком, таким как был до того, как братья попытались убить его. — Милорды, миледи. — Приветствие было адресовано уже встречающим. Двум мужчинам, с рыжеволосой головы одного из которых ветер сорвал капюшон, и женщине в одеждах септы.       — Драконьи короли решили посетить нас. — Голос мужчины, чьё лицо прикрывал капюшон плаща, звучал весьма мрачно. — И что вам нужно? Уничтожить замок и нас вместе с ним?       — Если бы мы хотели уничтожить замок, то не посадили бы драконов на стены. — Отвечая, Джон задумчиво изучал рыжеволосого мужчину. Возможно, он и был Джоном Коннигтоном. — Ветер бы не был помехой для пламени. Мы хотели обсудить сдачу замка.       — С чего бы… — Начал всё тот же, подозревающий недоброе, обитатель замка, но его перебила септа.       — Тогда нам лучше пройти в замок. На стенах сегодня слишком ветрено.       — Драконы прекрасно могут прикрыть нас от ветра. — Джон почувствовал, что пальчики Дени сжали его руку. Кажется, она боялась, несмотря на всё нежелание показывать этот страх. — А мы будем уверены, что вы не попытаетесь нас убить.       — Я клянусь именами Семерых, что вам не причинят вреда, пока вы здесь. У нас нет причин враждовать с Таргариенами и вызывать на себя ярость ваших драконов.       — И гибель вашего претендента не причина?       — Я предупреждал его, что ехать на Север через разорённую страну, взяв с собой всего двадцать человек — плохая идея, но он не послушал меня. — Впервые заговорил второй мужчина, которого Джон решил пока считать лордом Коннингтоном. — Он стал слишком своеволен, был уверен, что обратно вернётся на драконе и с красавицей женой.       — Мечтал стать новым Эйегоном Завоевателем во всём, забрать Железный Трон, получить самого большого дракона, взять жёнами двух прекрасных женщин. — Септа печально покачала головой, а Джон понял, что его заинтересовали слова о двух жёнах. Да, Блэкфайер хотел взять в жёны Дени, но неужели была ещё одна? Это могло быть опасно, особенно, если Эйегон успел сделать девушку своей женой. — Мальчишеские мечты. Он так и не успел вырасти. Возможно, это и наша вина отчасти, мы слишком берегли его. — Очередной резкий порыв ветра сорвал капюшон с головы септы, заставив её вздрогнуть. — Прошу вас, давайте пройдём в замок. Я клянусь, вас не тронут.       Джон не слишком стремился входить в замок, но ветер, предвещающий бурю, уже стал так силён, что трудно было даже стоять, не говоря уж о том, чтобы вести вдумчивые переговоры. — Хорошо. — Пришлось повысить голос, чтобы завывания ветра не мешали говорить. — Рейегаль, вниз.       Он не был уверен, что драконица услышала его, но то, что он хотел ей сказать, поняла верно. Расправила крылья и почти спрыгнула в огромный двор замка, где драконам было безопаснее переждать начинающуюся бурю. Дрогон последовал за своей дамой, не дожидаясь приказа Дени.       — Жуть какая. — Буркнул единственный из встречавших, оставшийся в капюшоне и теперь судорожно за этот капюшон цепляющийся. — Идёмте.       Внутри Штормового Предела оказалось ненамного теплее, чем снаружи. Замок был слишком велик, чтобы его можно было протопить с помощью каминов и дров, а горячих ключей, что не давали замерзать Винтерфеллу, здесь не было. Хотя отдельные комнаты здесь всё же топили. По крайней мере, в той, которую хозяева выбрали для разговора, было тепло, а в камине потрескивал огонь. Немолодой человек в мантии, похожей на ту, что носили мейстеры, но без цепи, повернулся, когда они вошли.       — Драконьи короли всё же решили посетить нас? И даже не превратили замок в обгорелые руины?       — Мы прилетели на переговоры. — Дени мечтательно смотрела на огонь. — Неужели мы дали повод считать, что мы всех врагов без разбора уничтожаем драконьим пламенем?       — У вас есть драконы, а значит исключать такую возможность нельзя. — Септа слабо улыбнулась им и, сняв перчатки, потёрла ладони. — Я думаю, самое время представиться. Я септа Лемора, это лорд Джон Коннингтон. — Она указала на рыжеволосого рыцаря, и Джон мысленно похвалил себя за правильную догадку. — Гарри Стрикленд. Он был командиром Золотой Роты, до того, как пришли вести о смерти Эйегона и произошёл раскол. — Прятавшийся под капюшоном бывший командир Золотых Мечей, наконец, снял плащ, оказавшись тучным немолодым мужчиной с сильно поредевшими седеющими волосами. Опасным он не выглядел вовсе, что заставило Джона насторожиться ещё больше. Опыт подсказывал, что от подобных людей, кажущихся совершенно не подходящими для своей должности, можно ожидать самых опасных ударов. — И Хелдон Полумейстер. Он учил Эйегона.       — Нас вы знаете, я уверен. — Джон кивнул каждому из представленных, одновременно стараясь подметить разные мелочи. Лорд Коннингтон не снимал перчаток, глаза септы оказались необыкновенного фиолетового цвета, который до этого он видел лишь у одного человека, Гарри Стрикленд был не вооружён, а вот Полумейстер, интересно, за что его так прозвали, вполне возможно, прятал оружие в слишком широких рукавах своей мантии.       — В мире осталось мало людей, которые не слышали бы о Дейенерис Таргариен, королеве и матери драконов. — Бывший командир Золотых Мечей весьма вежливо поклонился Дени. — А вот о вас, ваша милость, есть лишь множество слухов, часть из которых дошла и до нас.       — И какие же из них самые интересные? — Дени заговорила первой, в глазах плясали озорные искорки.       — Смотря, что вас интересует, ваша милость. — То, что к ним обращались, как к королям, пожалуй, стоило считать хорошим знаком. — Есть разные — от жутковатых, до забавных.       — И что же такого жуткого обо мне говорят? — Джону доводилось слышать истории, которые люди придумывали о Дени, а теперь стало интересно, насколько далеко они могли зайти в своих фантазиях о нём.       — Разное. Например, что вы, ваша милость, совсем ничего не чувствуете, что всех, кто вам когда-то навредил, сжигаете в драконьем пламени… — Джон искоса посмотрел на Дени и заметил в её глазах ту же тревогу, что ощутил сам. В этот раз людская молва оказалась невероятно близка к истине. Пожалуй, стоило чуть больше внимания уделить своим эмоциям, а точнее — изображению их, на людях. Джон не был уверен, как может народ воспринять подобные слухи, но если даже многое повидавшие воины заносили их в разряд жутких… Не стоило это проверять.       — Что вы выдаёте себя за сына Рейегара Таргариена. — Лорд Коннингтон прервал бывшего командира Золотых Мечей, и голос при этом у него был ну очень мрачным.       — Это вовсе не жутко. — Септа Лемора рассмеялась, но искренности в этом смехе совсем не было. Всё замерло на грани, ради этого разговора они прилетели сюда, он во многом решал, сдадут ли Штормовой Предел, или к драконам придется прорываться с боем.       — Я ни за кого себя не выдаю. — Джона не волновало, насколько естественной выглядит его улыбка, сами хозяева ведь лицемерия отнюдь не чурались. — Слухи распускают люди и в данном случае делают это не без оснований. — Одним движением он извлёк письмо матери, на котором ещё сохранялись половинки сломанной печати, и протянул его лорду Коннингтону.       Тот принял бумагу с некоторой опаской, будто боялся, что она может ужалить или укусить, развернул, пробежал глазами по строчкам, вернулся взглядом куда-то к верху листа, не исключено, что не поверил и захотел перечитать, а потом неожиданно протянул септе. — Ты же знала её. Могла она такое написать?       — Всего пару разговоров. — Женщина приняла письмо и тоже пробежалась по строчкам взглядом, а когда она подняла глаза, в них стояли слёзы. — Это — то самое письмо. — Руки септы, державшие письмо, едва заметно подрагивали. — Эддард показывал его мне, когда привёз в Звездопад меч Эртура.       — Звездопад? — Только после вопроса Дени Джон понял, что тоже должен был обратить внимание на прозвучавшее имя замка Дейнов. Но он пропустил его, из-за имени лорда Старка, из-за того, что понял, что в Вестеросе был ещё один человек, знавший о сыне принца Рейегара, человек, не потрудившийся сообщить об этом ни самому Джону, ни последним Таргариенам. — Лорд Старк показывал вам письмо его сестры?       — Я не всегда была септой. — Женщина говорила тихо, с какой-то глубоко затаённой болью. — Много лет назад я была дочерью лорда Звездопада — леди Эшарой Дейн.       — Эшара Дейн? — Они с Дени произнесли это имя одновременно. Джон не знал, как была связана леди из Звездопада с его женой, но сам будто на несколько секунд погрузился в детство, когда в замке царила твёрдая уверенность, что мальчик, которого лорд Эддард привёз с юга — сын леди Эшары. Вслух об этом почти не говорили, лорд Старк резко пресекал подобные слухи, но самому Джону доводилось их слышать в случайных оговорках слуг.       — Да. Именно так. — Она улыбнулась одновременно с грустью и какой-то нежностью, казалось, что все её маски исчезли. — Я помню вас ещё совсем маленьким, ваша милость. Отец предложил лорду Старку оставить вас в Звездопаде, там никто не смог бы навредить юному принцу, но Нед не согласился, сказал, что должен сам воспитать сына своей сестры.       Слов Джон не нашёл. Это всё было так странно. Прилететь в место, где тебя должны были считать врагом, к людям, поддерживавшим другого претендента на Железный Трон, надеяться получить лишь замок, а найти человека, который знал его родителей, видел его самого ещё ребёнком. Это было почти невозможно, в это трудно было поверить, и это рождало в душе ощущение давно уже позабытой им светлой печали.       — Но почему? — То, что связывало Дени с Эшарой Дейн, похоже, было куда менее эмоциональным, так как его королева оказалась вполне способна задавать осмысленные вопросы. — Почему вы бросили семью, дом, Вестерос? Зачем вы изобразили свою смерть? Зачем было всему Вестеросу говорить, что леди Эшара умерла, бросившись с башни? И как вы оказались в свите самозванца, если знали, где искать настоящего принца?       — Я слишком многое потеряла в той войне. — Леди Эшара болезненно сжала пальцы, в которых было письмо его матери, заставив Джона вздрогнуть. — Я любила Брандона Старка, но он погиб. Я выносила его ребёнка, надеясь, что хоть что-то останется у меня от любимого человека, но моя дочь родилась мёртвой, а мейстер сказал, что шансов на то, что я когда-нибудь ещё смогу родить, почти нет. А потом в Звездопад приехал Нед и привёз мне меч Эртура, последнего близкого человека, что у меня оставался, и показал это письмо. Ваша мать не запечатывала его печатью Таргариенов, это сделал мой отец, посчитал, что так письмо может стать более весомым доказательством ваших прав на престол. Но Нед не слишком хотел воспитывать племянника принцем, и я поддержала его в этом. Я тогда почти ненавидела вашу мать, винила её в гибели Брандона, Элии, её малышей, Рейегара, думала, что если бы не она, то никакой войны бы не случилось. Потом, значительно позже, я одумалась. Поняла, что конфликт всё равно бы возник, слишком уж многим он был выгоден, вспомнила, что Элия сама сделала выбор не возражать против второго брака Рейегара. Она так хотела свободы, возможности просто жить, любить, посетить дом, отправиться в далёкие города, если бы Лианна стала принцессой, Элия получила бы всё это. Потом я это поняла. — Женщина бережно свернула письмо и протянула его Джону, руки у неё дрожали, а когда Джон взял письмо, то заметил, что и в его руках бумага едва заметно подрагивает. — Но тогда я ненавидела вашу мать. Я подсказала Неду, как он может спрятать племянника, я посоветовала спрятать письмо и никогда его не показывать. Наверное, в том, что вас столько лет считали бастардом лорда Старка, виновата именно я.       — Дядя сам принимал решения. — Голос прозвучал непривычно хрипло. — Я вас ни в чём не виню.       — Я сама достаточно обвиняла себя. — Леди Эшара только покачала головой, а Джон вдруг почувствовал, как тонкие пальчики Дени обхватили его ладонь. Она всё понимала, пыталась помочь, поддержать, но даже само её присутствие рядом будто смягчало все новости, без неё этот день превратился бы в кошмар. — А к Эйгону меня позвали. В Звездопад пришло письмо без гербов и печатей, написанное специально для меня. Я не могла бросить мальчика Элии. Понимала, что вероятность того, что Эйегон выжил, ничтожно мала, но не могла отказаться от такого шанса. Я поняла, что мальчик не сын Элии намного раньше его смерти, нашего возвращения в Вестерос и даже того момента, когда мы решили отправиться к вам, королева. В нём не было ничего ни от Рейегара, ни от Элии, ни даже от Эйриса или Рейлы. Он был совсем другим, но я продолжала создавать для себя иллюзии, не хотела верить, что многие годы своей жизни отдала на то, чтобы воспитать самозванца, но я знала. Давно знала. До того, как ворон сообщил нам о смерти Эйгона, и часть Золотых Мечей отказалась оставаться в Вестеросе, чтобы помочь в войне Дейенерис Таргариен.       — Только и сказали, что не будут воевать за сестру Рейегара, ведь их отряд поддерживал только Блэкфайров, и даже теперь, когда последний чёрный дракон мёртв, они не станут сражаться за проклятых Таргариенов. — Последние слова вместо затихшей леди Дейн почти пролаял лорд Коннингтон. — И исчезли, предатели, что можно назвать везением, ведь могли бы и нас, как сторонников Таргариенов, попытаться убить. А мы не были бы готовы, а всё из-за того, что кто-то умолчал не только о том, что знает, где настоящий сын Рейегара, но и том, что мальчик, которого мы воспитываем, никакого отношения к Таргариенам не имеет.       — Я любила его, Джон. Несмотря ни на что. Он почти заменил мне сына, которого у меня не будет. — Эти слова прозвучали жутко, Дени слишком часто их повторяла, говоря про своих драконов. Джон покосился на жену и увидел, что губы Дени дрожат, а в глазах блестят слёзы. Теперь была его очередь накрывать ладонью её руку, и осторожно поглаживать, пытаясь успокоить и помочь.       — Проклятье, я тоже его любил. И никогда не пошёл бы против него, но если бы я знал, я мог бы уберечь его.       — Сейчас не время, я думаю. — Полумейстер заговорил, впервые с того момента, как Джон и Дени переступили порог комнаты. — Мы сможем обсудить нашего воспитанника, когда драконьи короли покинут Штормовой Предел.       — Не могу не поддержать. — Бывший командир Золотых Мечей улыбнулся чуть криво. — Мы бы хотели услышать ваши предложения.       — Мы требуем присяги. — Собраться и перейти к делу после предшествовавшего разговора было очень непросто. — И хотим, чтобы вы от нашего имени начали собирать штормовых лордов. Их армии вскоре понадобятся нам. Если вы докажете свою верность нам и сможете собрать для нас боеспособную армию, то по окончании войны сможете получить титулы, земли и замки. После Войны Пяти Королей многие из них остались без хозяев. Надеюсь, вас устраивают такие условия.       — Вполне. — Гарри Стрикленд вновь ответил за всех. — Скрепим наш договор бокалом вина?       — Не думаю, нам нужно возвращаться. — Дени встала так резко, что даже слегка пошатнулась. — Нас будут ждать.       — Снаружи буря, ваша милость. Возможно, вам лучше переждать её здесь. — Голос Эшары Дейн был мягким, наверное, так должна была мать обращаться к своему ребёнку, собирающемуся совершить невероятную глупость.       — Мы найдём, где переждать бурю. — Джон не думал, что хозяева Штормового Предела по-прежнему хотели причинить им вред, но в любом случае предпочёл бы оказаться подальше от этого места, столь сильно тяготившего Дени.       — В утёсах много пещер. В некоторых наверняка даже сможет поместиться дракон. — Гарри Стрикленд произнёс это с какой-то жалостью, будто уже мысленно хоронил и короля с королевой, и замок, что они ему пообещали.       — Мы учтём… — Джон начал отвечать, когда его Дени, уже сделавшая несколько шагов в сторону двери, вдруг, будто растеряв все силы, опустилась на пол. Следующие несколько мгновений выпали из памяти, следующим, что он помнил, были невероятно бледное лицо и закрытые глаза его Дени, которую он держал на руках, не давая упасть.       — Я осмотрю королеву. — Кажется, Полумейстер не в первый раз обращался к нему, по крайней мере, Джон услышал, что ему что-то говорят, только когда чужая рука до боли сжала плечо. — Её нужно перенести в другую комнату. Идёмте, я покажу.       Следующие минуты, или часы, точно он сказать бы не смог, превратились для Джона в настоящую пытку. Думать получалось только о Дени, и о том, какая бледная она была, когда потеряла сознание. Впервые за очень долгое время ему было страшно, он уже и успел забыть, каково это — волноваться за кого-то другого, думать только об одном человеке и быть не в силах не то что подумать о чём-то другом, а даже толком услышать, что тебе говорят. Леди Эшара, кажется, пыталась отвлечь его каким-то разговором, но поняв, что он не понимает смысла её слов, оставила попытки. Очнулся Джон, только когда дверь покоев мейстера открылась, и оттуда вышел их хозяин.       — С королевой всё в порядке. — Явно успокаивающим тоном заметил он. — Волнение, слабость и слишком малое количество свежего воздуха. Я дал ей укрепляющее снадобье, через пару дней она будет в полном порядке.       Джон перевёл дыхание. Слава Старым и Новым Богам с его королевой всё было хорошо, но мейстер явно чего-то не договаривал, слишком уж старательно он отводил глаза. — Что ещё?       — Я думаю, будет лучше, если она сама вам скажет. — Он распахнул дверь. — Проходите.       Отказываться от предложения Джон не стал и прошёл в небольшую комнату к своей любимой, которая полулежала на кровати, всё ещё бледная, но, кажется, чувствующая себя уже гораздо лучше. — Дени, ты в порядке? — Он осторожно взял её руки в свои, замечая, что её глаза слегка расширены, будто в изумлении.       — Да. — Она кивнула со всё тем же выражением неверия на лице. — Джон, этот мейстер сказал мне… — Она сбилась с речи, заставив сердце Джона пропустить удар. — Он сказал…       — Что сказал, любовь моя? — Пришлось запретить себе думать о её словах, за то время, что нужно было бы ей на ответ, он мог вообразить множество вещей, одна страшнее другой.       — Он сказал, что я беременна. — Она выдохнула это, а Джону потребовалось несколько секунд, чтобы смысл слов дошёл до него. Дени уверяла его, что не может иметь детей, и он смирился с тем, что выбрав свою огненную королеву, он отказался от возможности иметь ребёнка. Его самого это не слишком огорчало, возможно, из-за того, что сейчас, во время войны, времени думать о наследниках у него просто не было. Но он видел, какую боль это причиняет Дени, как сильно её ранит мысль о том, что своих детей у неё никогда не будет, а теперь — вот эта новость. То, что они считали несбыточным — случилось.       — Это прекрасно, любовь моя. — Джон осторожно обнял её, прижал к себе. — Возможно, тебе стоило меньше доверять словам ведьм?       — Возможно. — Она уткнулась личиком ему в плечо и, кажется, вновь плакала. Ему оставалось лишь надеяться, что это были слёзы радости.       — Простите меня, ваша милость. — Он повернулся, чтобы увидеть леди Эшару, скромно замершую в дверях. — Возможно, в связи с открывшимися обстоятельствами, вы всё же примете наше предложение и переждёте бурю в Штормовом Пределе.       — Приму. — Что ещё он мог ответить. Он не мог, не имел права рисковать Дени, когда она была в таком состоянии, и ещё меньше права он имел рисковать их будущим ребёнком. Принять предложение и остаться было единственным возможным выходом, как бы он не хотел покинуть замок штормовых королей. Его Дени невольно поймала его в эту ловушку. — Я не могу рисковать жизнями своих жены и ребёнка. — Она была самым дорогим его сокровищем, той, что давала ему желание жить, и одновременно она оказалось самой большой его слабостью.