Das muss Liebe sein

В эту предрождественскую субботу в библиотеке было невероятно тихо. Не было привычного шелеста страниц, тихих переругиваний ребят, отсутствовала на своём месте даже мадам Пинс, видимо, покинула пост в честь праздника, решив, что посетителей сегодня точно не будет, и отмечала теперь Рождество в скромной компании учителей за кружкой отменного сливочного пива. Гермиона пришла сюда сравнительно недавно, поразившись отсутствию Ирмы, она хотела даже покинуть библиотеку, но гриффиндорское любопытство и привычная тяга к книгам заставили остаться и, плотно закрыв за собой дверь, воровато оглядываясь, прошагать в самые недра помещения. Прошло некоторое время, и девушка вернулась с целой стопкой фолиантов, едва удерживая импровизированную башню в руках, водрузила её на стол и с крайне восхищённым выражением лица принялась за дело. Открыла книгу, обязательно похрустев корешком, посмотрела, не оставляли ли в ней какие-нибудь едва заметные послания другие ученики, затем бегло прошлась по фамилиям ребят, что брали фолиант до того, как он попал в руки гриффиндорки, и после всех этих манипуляций девушка наконец-то прислонила том к носу, медленно вдыхая запах. Мерлин, она была готова вечно ощущать этот непередаваемый аромат. Пыли, конечно же, краски или чернил, сырой бумаги. Грейнджер плыла, стоило рецепторам уловить эти запахи, которые ассоциировались у неё со знаниями, информацией, многовековой историей, прошлым и чем-то тайным. Завершив наконец свои ритуалы, гриффиндорка открыла первый томик по зельеварению и погрузилась в изучение, всё ещё по-детски радуясь тому, что является временной хозяйкой этой огромной библиотеки Хогвартса. В помещении было невероятно зябко, Гермиона куталась в свитер и, мысленно извиняясь за свои радостные мысли о том, что Ирмы Пинс нет на месте, грея об стаканчик руки, пила обжигающее какао, которое с прогулки лежало в её сумке, заточённое в термос. В воздухе летали едва заметные пылинки, заставляя девушку смешно морщить нос. Атмосфера безумно нравилась гриффиндорке, создавая нужный и, в понимании Гермионы, идеальный уют. Грейнджер готова была сказать, что это Рождество — её лучшее Рождество. Конечно, рядом нет Гарри и Рона (они отказались от дополнительного курса, сразу поступив в Аврорат), но такой расклад девушку даже устраивал. Побудет немного наедине со своими мыслями, насладится непривычной, но такой необходимой тишиной, а затем, засидевшись до тех пор, пока глаза не станут слипаться, ну или не вернётся библиотекарь, отправится в Большой Зал, там сегодня намечалось нечто грандиозное. Грейнджер настолько увлеклась чтением, что абсолютно упустила момент, когда оказалась в помещении не одна. Мурашки, пробежавшие по телу, заставили девушку прислушаться к обстановке и напрячься. Нет, всё по-прежнему было тихо. Но вот почему-то ощущение того, что она здесь более не одна сама себе хозяйка, не пропадало, а чувство какого-то первобытного страха хоть и начало стихать, имело место быть в самых дальних уголках её сознания, заставляя волоски на руках вставать дыбом. И это было не удивительно. На Гермиону часто нападали дурацкие мыли о том, что за ней непременно кто-то следит, или что вот-вот из-за шкафа выскочит беглый Пожиратель и заавадит её на месте. После того, что ей довелось пережить в свои семнадцать, такие вот приступы необъяснимой паники — ерунда и просто игра больной фантазии, что со временем даже стали привычными. Гриффиндорка заставила себя расслабиться и вновь погрузилась в чтение, как вдруг в глазах резко стало темно. Грейнджер взвизгнула, поздно понимая, что просто кто-то накрыл её лицо ладонями. — Ну ты трусиха, — раздался голос из-за спины, заставляя Гермиону покрываться мурашками. И нет… совсем не от страха. Обладатель этого чуть с хрипотцой голоса вынуждал сердечко Грейнджер бешено биться в груди и вызывал мурашки по всему телу всякий раз, когда девушка попросту видела его, слышала его голос, ощущала его прикосновения. Гриффиндорка почувствовала, как покрывается румянцем от своих мыслей. Нет, так нельзя. Он твой друг, а ты зачем-то вздумала испытывать нечто запретное к нему. Нельзя портить дружбу своей любовью, Гермиона. Особенно, если тот, кто заставляет твои органы скручиваться в тугой узел, когда ты наблюдаешь его, — Драко Малфой. Надо было как-то развеять обстановку, и Грейнджер решила немного подразнить Малфоя, чтобы отвлечься самой, потому что стоило ей подумать о том, какой же слизеринец красивый, в тот момент, когда он стоял у неё за спиной и закрывал глаза своими тёплыми ладонями, как всякие мысли и фантазии полезли к ней в голову. Как же вовремя, блин! — Ох, Кормак, ты меня напугал! — сказала девушка и постаралась улыбнуться, рисуя себе в голове картинку того, как Драко хмурится, а потом закатывает глаза. Да, это были те-самые-шуточки, которые парень так не любил. — Это не Маклагген, — процедил сквозь зубы. — Ой, прости, Невилл, я что-то сегодня слишком невнимательна и витаю в облаках. Малфой сжал зубы и немного сильнее прижал свои ладони к лицу Гермионы, многозначительно кашлянув. Девушка замахала руками. — Всё-всё, извините, профессор Флитвик! Больше не буду, честное слово! — Ты невыносима, Грейнджер! — возмущённо воскликнул парень, отрывая наконец свои ладони от её лица. Девушка довольно хохотала, правда, как показалось Драко, чересчур наиграно, но её улыбка не могла заставить его долго дуться, поэтому Малфой хитро улыбнулся и, обойдя стол, сел напротив подруги. — Ты как всегда «искромётно» шутишь, — прокомментировал, усаживаясь поудобнее на стул. — А ты как всегда «вежливо» вторгаешься в моё личное пространство, — парировала Грейнджер, задирая подбородок и довольно глядя на Малфоя. — Как меня нашёл? — Будто ты можешь быть ещё где-то, — фыркнул Драко. — На самом деле, тебя нигде не было, ни в Большом Зале, ни в гостиной. Я, правда, надеялся, что твоего занудства не хватит, чтобы сидеть в одиночестве в Рождественский вечер, Мерлин, в библиотеке! Даже Пинс, старая тусовщица, и то покинула своё любимое гнёздышко! Ты меня поражаешь, Грейнджер. Гермиона вновь залилась румянцем, с трудом стараясь сдерживать свои слишком бесстыжие взгляды в сторону слизеринца. Нельзя было так его разглядывать, в конце концов, он не музейный экспонат, а лишь друг. Но вот только на друзей не смотрят таким взглядом. Эх, Грейнджер, ну и заварила же ты кашу. Ради приличия девушка попыталась возмущаться. Вышло как-то вяло, и Драко, не став выслушивать её «Иди ты!», сказал: — Гермиона, если честно, мне нужно с тобой серьёзно поговорить. Она на мгновение замерла, чувствуя, как стынет кровь в жилах. Такие фразы обычно несут за собой не самые удачные диалоги, но вот Грейнджер почему-то казалось, что разговор будет приятным. Девушка вдруг поверила в Рождественскую сказку. А вдруг Драко хочет сказать, что она ему нравится? Мерлин, какая же глупость! Только эта самая «глупость» была, наверное, самой её заветной мечтой. Гриффиндорка медленно кивнула, изо всех сил сдерживая свои эмоции, стараясь не показывать виду, что волнуется. А вот Малфой же наоборот, заметно нервничал, постоянно сжимал и разжимал кулаки, покусывал губы и всё никак не мог начать разговор. — Я внимательно тебя слушаю, Драко, — несмело произнесла Гермиона, накручивая на палец прядь кудрявых волос. Малфой выдохнул. Была не была. — Мне очень нравится одна девушка. Нравится давно. Мы с ней достаточно близки, особенно наши отношения улучшились в этом году. И, знаешь, я хотел бы сегодня признаться ей в своих чувствах. Но жутко волнуюсь, правда. Очень сильно. Помоги мне, пожалуйста, я не знаю, как поступать в подобных ситуациях. Это первый, Мерлин, первый подобный случай, происходящий со мной. Я волнуюсь, что могу всё испортить, — в его глазах, казалось, бушевала стихия, Гермиона на мгновение потерялась в его взгляде, впадая в какую-то прострацию. Чувствуя, как его голос ласкает уши. Его слова лились бальзамом на душу. Конечно, девушка сразу поняла, на что именно намекал Драко. Предмет его симпатии — сама Гермиона, гриффиндорка даже не сомневалась, ведь всё сказанное им совпадало с историей их отношений. Грейнджер сидела, глупо улыбаясь, и смотрела, не в силах оторвать взгляд, на Малфоя, который начал нервничать сильнее и теперь комкал ткань своего новогоднего свитера с оленями. Мерлин, а она и не думала, что мечты могут сбываться так скоро. А она не верила в Рождественскую магию. Неужели её глупые надежды о светлой истории дружбы, перерастающей в долгую и крепкую любовь, и правда сбываются? Но… что же делать? Как поступить? Сделать вид, будто слишком несообразительная? Дать ему советы, как охмурить саму себя? Слова Малфоя были слишком неожиданными, девушка и не думала о том, что этот визит в библиотеку станет судьбоносным для неё. Гермиона выдохнула, пытаясь взять себя в руки. — Просто скажи, как есть. Как на душе. Покажи сам себя, настоящего. Не надо быть слишком галантным. Не надо быть слишком пафосным. Просто будь собой. Она непременно оценит это, я уверена. Драко перестал пытаться откусить воображаемый заусенец, и перевёл взгляд на подругу, выжидающе уставившись на неё. — Как думаешь, стоит ли особенно одеться? Всё-таки, Рождественский бал, да и ситуация такая… не сказать, что торжественная. Но важная, непременно важная. Грейнджер улыбнулась про себя. Ему так важно, что она подумает о том, как он выглядит? Моргана, она будет счастлива, просто услышав три самых заветных слова. — Не стоит разодеваться в костюм или парадную мантию, ты сейчас выглядишь вполне даже подходяще, — девушка пробежалась взглядом по его фигуре, скрытой под красным свитером ручной вязки и обыкновенными джинсами, пытаясь сдержать судорожный вздох трепетного ожидания чуда. Малфой сидел, упираясь локтями в колени, и потирал виски. — Это всё так сложно… А стоит ли ей что-нибудь преподнести? Цветы там, или конфеты? Или, может, фамильный перстень? — Драко, зачем же так усложнять? Поверь, это лишнее… Грейнджер сидела, чувствуя, как сводит щёки от сдерживаемой улыбки. Парень хотел удивить её подарком, Мерлин, как же это было мило и наивно. Неужели слизеринец считал, что чувства можно купить за веник хризантем? — Я бездарен! Я боюсь признаться девушке в чувствах! Аристократ, чёрт побери! Грейнджер, понимаешь, Нотт такие вещи о своих ночных похождениях рассказывает, Забини на диване в гостиной чуть ли не жрёт Паркинсон, а я боюсь, боюсь сказать, что мне человек нравится! Какой же я идиот! — Драко… Ты не бездарен и не идиот, хотя, порой кажешься им… Знаешь, девушки любят романтиков, так или иначе, любят надёжных и верных. Раньше, когда мы не общались, мне казалось, что лишь глупая свяжет с тобой свою судьбу, но нет… Я знаю, какой ты человек. Поверь, рано или поздно у Теодора не останется ни одной девушки рядом, а «страсть» Блейза и Пэнси перерастёт в обычную рутину с постоянными ссорами. У тебя же есть все шансы стать отличным кавалером. Добрым, чутким, понимающим. Не волнуйся, просто скажи, как есть. Я уверена, ничего страшного не случится. Малфой вскинул голову, вглядываясь в глаза девушки, что говорила эти сладостные речи ему таким тихим голосом, будто разговаривала сама с собой. В глазах её плясали бесенята, казалось, что Гермиона отсутствовала здесь и наблюдала перед собой некую иную картину, заставляющую её тяжело дышать и так странно, совсем не-Грейнджеровски улыбаться. Однако состояние подруги не могло заставить Драко долго зацикливаться на нём, потому что слова гриффиндорки подействовали на него, давая какие-то надежды. Заставляя его чувствовать невероятный подъём духа. — Гермиона! Спасибо тебе за тёплые слова и поддержку! Я обязательно сообщу, как всё пройдёт. Надеюсь, Астория примет мои чувства. Гермиона радостно кивает, сама не замечая того, как спрашивает: — Астория? Малфой непонимающе глядит на подругу, которая с глупой улыбкой на лице смотрит на него таким отсутствующим взглядом, что ему становится понятно: Грейнджер не здесь, не с ним, не в библиотеке. Где-то витает в своих мыслях. — Ну да, я, если честно, уже полгода по ней с ума схожу, — тихо сказал Драко. Правда его «тихо» прозвучало так громко в голове Гермионы, будто рядом с её стулом разом взорвали тысячу фейерверков. Непривычная сегодня тишина библиотеки стала давить на уши, а в голове всё ещё отдавались эхом его слова, и складывались кусочки мозаики. «Нравится девушка…», «сохну полгода», «спасибо за поддержку», «Астория». Библиотека, казалось, сначала расширилась до невероятных масштабов, заставляя почувствовать Гермиону себя ничтожно маленькой, а затем сузилась до размеров её черепной коробки, разрешая демонам, что Грейнджер тщательно старалась скрыть в своём существе, буйствовать, разбивая все надежды, как стеклянную посуду. С грохотом и звоном. Рушить стенки самообладания, вышколенного за все семнадцать лет. Уничтожать в пепел все мечты и веру в чудеса. Боль. В груди, казалось, зияла огромная дыра. Гриффиндорке хотелось взвыть, и она едва сдержала свой порыв, до крови прикусив себе щеку, заставила себя улыбнуться, неосознанно скалясь. — Что-то не так? — осторожно поинтересовался парень, замечая смену настроения подруги. Пощёлкал пальцами около её лица, но девушка как будто застыла, лишь как-то страшно улыбалась ему. — Да что с тобой, Гермиона?! — он схватил её за руки. По всему телу прошёлся такой мощный заряд, что Грейнджер изо всех сил дёрнулась, вырывая свои ладони, не в силах выдержать прикосновения этого человека. Сердце щемило, а на глаза предательски накатывали слёзы. — Нет, всё в порядке… Я задумалась, кажется… Прости, спешу в гостиную, Невилл обещал… Джинни ждёт… Удачи, Драко! Спотыкаясь и влетая в шкафы, девушка что есть силы неслась прочь от этого места. От этого человека. От этих событий. От этого вечера. Малфой, в конец запутавшись, грустно смотрел ей вслед, что-то кричал даже, порывался догнать подругу, но почему-то не стал этого делать. Будто неведомая сила остановила его, а чей-то тихий голос в голове шептал: «Не стоит». Тяжело вздохнув и пробормотав «Девчонки», Драко медленно побрёл в сторону Большого Зала, собираясь с духом и готовясь сказать одно из самых значительных признаний его жизни. Совсем не понимая того, что только что разрушил чужие надежды. Чужую любовь. Веру в чудеса. Даже не догадываясь о том, что Грейнджер с мокрыми от слёз щеками, неслась сейчас по пустым каменным коридорам Хогвартса с мыслью о том, что это Рождество — худшее Рождество в её жизни. Остановилась около какой-то ниши, коих в школе было не счесть, и, опираясь на стену, скатилась вниз, кусая губы до крови и шепча: — Катись ты к чёрту, Драко Малфой.